Я ем тишину ложками

– Я собирал их годами, – говорит Найт. – По нескольку купюр тут и там, из разных мест, куда удавалось забраться.

Он делал это на случай, если придется пойти в город, чтобы что-то купить, но такого случая не представилось. Он говорит, что за время жизни в лесу не потратил ни цента.

Перкинс-Ванс просит Найта ответить, сколько всего домиков, коттеджей и лагерей он ограбил. По затянувшейся паузе можно предположить, что подсчет дается Найту с трудом.

– Это случалось раз сорок за год, – наконец произносит он. И так каждый год, двадцать семь лет подряд.

Теперь уже очередь Перкинс-Ванс складывать и умножать в уме. Получается больше тысячи случаев – тысяча восемьдесят, если быть точным. Каждый из них считается преступлением. Можно с уверенностью сказать, что это самое большое ограбление в истории штата Мэн. Возможно, по числу отдельных взломов, это самое крупное преступление в стране. Или вообще во всем мире.

Найт объясняет, что проникал в дома только по ночам, лишь наверняка убедившись, что в них никого нет. Он никогда не грабил жилые дома в городе – только летние загородные коттеджи и лагерь «Сосна». Иногда замки даже не были заперты, иногда он открывал ломом окна или взламывал двери. Одну только «Сосну» он грабил пятьдесят раз. Каждый раз он брал все, что мог унести, но, так как унести он мог немного, приходилось часто возвращаться.

Перкинс-Ванс объясняет, что все украденные вещи придется вернуть. Она спрашивает, что из найденного при обыске принадлежит ему.

– Все краденное, – говорит Найт. Рюкзак, ботинки, инструменты, снаряжение в его лагере, вся одежда на нем, вплоть до нижнего белья. – Единственная вещь, которая действительно моя – это очки.

Перкинс-Ванс спрашивает, есть ли у него семья в этом районе.

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос, – говорит он.

Но ей все же удается его разговорить. Найт не знает, живы ли его родители, – он ни с кем не общался все это время, – но даже если живы, он бы не хотел, чтобы они узнали, что его нашли. Перкинс-Ванс спрашивает почему, и Найт отвечает, что его не воспитывали, как вора. Он говорит, что ему стыдно.

Найт вырос в Центральном Мэне. Никогда не служил в армии. Окончил среднюю школу Лоуренса, выпуск 1984 года. Чесли, как и Хьюз, слушавший этот разговор из кухни, вспомнил в этот момент, что его жена закончила ту же школу, только двумя годами позже. Возможно, у него дома даже сохранился альбом с фотографией 84-го. Хьюз просит Чесли съездить домой и попробовать найти его.

Перкинс-Ванс звонит диспетчеру и просит проверить Найта. Досье чистое – он ни разу не был арестован. Не числится среди пропавших. Срок действия водительского удостоверения закончился в день его рождения в 1987 году.

Чесли возвращается со школьным альбомом – на обложке цвета морской волны выгравированы большие серебряные цифры «84». С небольшой подписанной фотографии смотрит старшеклассник Крис Найт – мальчик с темными взъерошенными волосами, в очках с толстыми стеклами и в синей рубашке поло. Он стоит, слегка облокотившись на дерево, руки скрещены на груди. Он выглядит здоровым и сильным. На лице не улыбка, а какая-то кривоватая усмешка. На фотографиях школьных клубов или спортивных команд его нет.

Сложно найти сходство между этим мальчиком и мужчиной, сидящим сейчас в столовой «Сосны». Найт говорит, что годами не видел собственного лица, за исключением, возможно, размытого отражения в воде. В его лагере нет зеркал.

– Как же вы бреетесь? – спрашивает Перкинс-Ванс.

– Вслепую, – говорит он.

Найт совсем не представляет, как выглядит его лицо. Он искоса поглядывает на снимок. Очки сдвинулись на лоб, но он вернул их на место.

В этот момент и Хьюз, и Перкинс-Ванс неожиданно поняли, просто почувствовали глубоко внутри, что все услышанное сегодня вечером – правда. Хоть оправа и выцвела с годами, но сомнений почти не осталось – на мальчике с фотографии и мужчине, сидящем перед ними, одна и та же пара очков.

До рассвета осталось недолго, за окном уже светлело. Перкинс-Ванс знает, что Найт вскоре пропадет из виду, будет проглочен системой, и так свободно, как сейчас, с ним будет уже не поговорить. Она хочет понять, зачем было уходить жить в лес, но Найт говорит, что не может назвать определенных причин. Она указывает на заживающие шрамы у него на запястье.

– Как вы лечились?

– Я не принимал никаких лекарств и никогда не ходил к врачу. С возрастом порезы и шрамы заживают медленнее, но мне повезло – у меня не было серьезных травм.

– Вам случалось заболеть?

– Нет. Чтобы заболеть, нужно контактировать с другими людьми.

– Когда в последний раз вы контактировали с другим человеком?

После ухода в лес он ни разу ни с кем не имел физического контакта. Но однажды, в 1990-х, он встретил туриста, идущего по лесу.

– Что вы ему сказали?

– Я сказал ему: «Привет!»

Кроме этого случая он не сталкивался и не говорил с другим человеком на протяжении двадцати семи лет.

Глава 5

«Мистер Обыкновенный»

Фонарь – такая вещь, пропажа которой из загородного дома бросается в глаза в первую очередь. Или запасной газовый баллон. Или книги с прикроватной тумбочки, или стратегический запас стейков, оставленный в морозилке. В одном из домиков заметили пропажу тефлоновой сковороды, ножа и кофейника. Каждый раз исчезали батарейки – часто все, что имелись в доме.

Это было не слишком смешно для шутки, но и не слишком серьезно для преступления. Так, нечто среднее. Может, фонарь утащили дети? А ты точно клал эти стейки в морозилку? В конце концов, телевизор на месте, так же как и компьютер, и камера, и украшения. Ни двери, ни окна не сломаны. Вы будете вызывать полицию, потому что из дома пропали все батарейки и роман Стивена Кинга? Да нет, конечно!

Но вот вы приезжаете в коттедж следующей весной и обнаруживаете, что дверь приоткрыта. Или что засов не заперт. Или, к примеру, на кухне ломается кран, и вентиль для горячей воды остается у вас в руке. Это очень странно, ведь его установили совсем недавно – и вы начинаете осматривать раковину, затем окно над раковиной и вдруг замечаете несколько маленьких металлических стружек. Наконец вы понимаете, что металлический замок на окне был открыт, а рама вокруг него слегка поцарапана.

Черт побери, кто-то сюда влез и, вероятно, наступил на смеситель, когда забирался в дом, а потом поправил все так, чтобы поломка не была заметна. Ничего ценного снова не пропало, но на этот раз вы уже вызываете полицейских.

Полиция говорит, что они уже знают об отшельнике и надеются, что этот случай скоро расследуют. Все лето на дружеских пикниках вы слышите десятки подобных историй. Газовые баллоны, батарейки и книги – обычное дело, но вот у кого-то уже увели наружный термометр, садовый шланг, скребок для снега и упаковку пива Heineken.

Одна пара, открыв свой летний домик впервые за сезон, обнаружила, что пропал матрац с двухъярусной кровати. Это было уже совсем удивительно. Невозможно вынести матрац через окно. Однако входная дверь была закрыта на засов и висячий замок. Когда они приехали, замки были нетронуты, а на двери не было повреждений. Единственное предположение, имеющее хоть какой-то смысл, звучало так: вор влез в окно, снял дверь с петель, вытолкнул матрац в щель, прикрутил дверь на место и вышел через окно.

Главной мишенью грабителя, как все уже знали, был летний лагерь «Сосна». Это был его персональный Costco. После каждой кражи повреждения были минимальными – стекла не разбиты, ничего не перевернуто вверх дном. Он был вором, не вандалом. Если снимал дверь с петель, всегда вешал ее на место. Дорогие вещи его не интересовали. Или ее. Или их. Никто точно не знал, о ком идет речь.

Одна семья прозвала его Горным Человеком, но это имя пугало их детей, так что вскоре он стал Голодным Человеком. Большинство людей, включая полицейских, называли грабителя просто отшельником или Отшельником Северного пруда. Некоторые полицейские отчеты упоминали «легенду об отшельнике», в других, где требовалось полное имя подозреваемого, он был записан как Отшельник.