Страница 6 из 60
Поскольку Афины имели приоритет в международной политике, культуре и торговле, денежная афинская валюта — серебряные монеты — считалась самой надежной. Эти монеты назывались «совами» (на реверсе изображалась сова, на аверсе — голова богини Афины, покровительницы города). Сова являлась и символом Лаврийских серебряных рудников, где гнездились совы. Древнегреческий поэт-комедиограф Аристофан (ок. 450 — ок. 385 гг. до н. э.) в комедии «Птицы» остроумно говорит о лаврийских совах, которые вьют гнезда в кошельках и выводят там маленькие монетки: «Обещаем: заведутся и в дому, и в кошельках эти совы и блестящих вам совяток наплодят». Деньги назывались и «девушками» в честь богини Афины. Аристофан воспел и афинскую валюту.
Рис. 5. Лаврийская «сова»: декадрахма.
Во время войны со Спартой запасы серебра начали истощаться и Афины пытались выпускать золотые монеты, но они не имели большого успеха из-за привычки к серебряным. К тому же они были освящены самой почитаемой богиней Афиной. После этого стали чеканить бронзовые монеты, равные серебряным по размеру и обозначающие те же денежные единицы. В результате возрастающей инфляции серебряные монеты исчезли из оборота, но в 393 году до н. э. жалкие куски бронзы отменили.
Денежной системе Эллады мешало только то, что почти каждый полис выпускал свою монету. Такой массовый поток монет открывал невероятно огромные возможности для фальшивомонетчиков. Действия поддельщиков поставили под угрозу главенствующую роль афинских купцов в мировой торговле того времени.
Греческий царь — законодатель Солон (ок. 638–559 гг. до н, э.). причисленный к семи мудрецам планеты Земля, чтобы не поставить эту позицию под угрозу, издал законы, требующие за фальшивомонетничество смертную казнь.
Фальшивомонетчиков выявляла тайная «агентура сикофанты» — «фиговые доносчики». По нынешним понятиям «фиговый доносчик» — агент, приносящий незначительную информацию.
Рис. 6. Солон (ок. 638—ок. 559 гг. до н. э.) из Афин, законодатель, который ввел смертную казнь для фальшивомонетчиков.
Более значительный статус и общественно-политическое значение имел «фиговый доносчик» в Древней Греции.
У древних греков любимым продуктом питания были фиги (инжир, смоквы). Одна пригоршня этих плодов способна насытить изголодавшегося человека. Скромный садик мог прокормить целую семью. Очень уж обилен урожай: 5–7 тонн фиг с гектара — это так, средненько. Есть деревья, которые в одиночку приносят больше. Причем счет идет не на свежий инжир, а на сушеный, гораздо более легкий. Такова традиция, порожденная необходимостью: чересчур нежны фиги. Их надо либо есть на месте, прямо, как говорится, под смоковницей, либо подвяливать и подсушивать, иначе их никуда невозможно отвезти.
Полезных веществ внутри плода много. Прежде всего, глюкоза с фруктозой. На долю Сахаров в свежем инжире приходится процентов двадцать, в сушеном — в три-четыре раза больше. Фактически инжир набит сахарами, и поэтому понятна его необыкновенная питательность. Кислот же, которые всегда присутствуют в плодах, совсем мало; отсюда и глубокий сладкий вкус, и ощущение сытости. Все это в сочетании с неповторимым сугубо инжирным запахом.
Не только сладостью славны эти винные ягоды. В сушеных фигах от 3 до 6 % белка, что для фруктов не совсем обычно. Есть в них и калий, и железо, и кальций. Последнего так много, что по его содержанию фиги уступают только орехам.
Понимая важность фиг, Солон ввел государственный запрет на вывоз фиг из Афин.
Плутарх сообщает: «Из продуктов, производимых в стране, Солон разрешил продавать только оливковое масло, а другие вывозить не позволял. Кто вывозил их, того по закону Солона архонт должен был повергать проклятию, под угрозой в противном случае самому платить сто драхм в казну». Этот закон написан на первой таблице. Поэтому не следует считать совершенно неосновательным мнение, что в старину был запрещен и вывоз смокв, и что «файнен» в доносе на вывозящих смоквы и означало «сикофайнен». Отсюда название фигового доносчика по-гречески, сикофант: сикон — фига, фано — доношу.
Секретная работа этих тайных агентов поощрялись денежными премиями. Активная работа сикофантов давала неплохие результаты. Вскоре их обязанности в области экономической контрразведки расширились, и они стали следить и за фальшивомонетчиками.
Борьба с фальшивомонетничеством в Элладе иногда принимала невероятные, интересные обороты. Особенно прославился на этом поприще спартанский законодатель Ликург. Среди его многочисленных нововведений было то, что он, по словам Плутарха, «вывел из употребления всю золотую и серебряную монету, оставив в обращении только железную, да и той при огромном весе и размерах назначил ничтожную стоимость, так что для хранения суммы, равной десяти минам, требовался большой склад, а для перевозки — парная запряжка».
По мере распространения новой монеты многие виды преступлений в Лакедемоне исчезли. Кому, в самом деле, могла «припасть охота воровать, брать взятки или грабить, коль скоро нечисто нажитое и спрятать было немыслимо, и ничего завидного оно собою не представляло, и даже разбитое на куски не получало никакого употребления?»
Ликург повелел закалять железо, окуная его в уксус. Эта операция лишала металл крепости, он становился хрупким и ни на что негодным, поскольку никакой дальнейшей обработке уже не поддавался.
Говорили, что Ликург изгнал из Спарты бесполезные и лишние ремесла. Впрочем, большая их часть и так удалилась бы вслед за общепринятой монетой, не находя сбыта для своих изделий.
Ввозить железные деньги в другие греческие города не имело смысла. Они не имели там ни малейшей ценности и над ними лишь потешались. Спартанцы не могли купить «ничего из чужеземных пустяков», да и вообще купеческие грузы перестали приходить в их гавани. «В пределах Лаконии, — пишет Плутарх, — не появлялись ни искусный оратор, ни бродячий шарлатан-предсказатель, ни сводник, ни золотых или серебряных дел мастер, ведь там больше не было монеты!»
Причиной введения «непереносимых» денег была не столько нехватка драгоценных металлов, сколько желание ликвидировать воровство и хищения. Так как монета тяжелая, то ее украсть трудно, но охранять проще (при принятии соответствующих мер, более простых, чем при «переносимых» деньгах). Любые знаки на монетах можно сохранять неизменными до того времени, пока сам владелец не изменит их или не позволит сделать это другому лицу.
На тяжелой железной монете Ликург не остановился и сделал попытку ввести абсолютно нетранспортабельную «монету» — надежно вкопанные каменные столбы.
Несмотря на принятие разнообразных мер по борьбе с подделками, многие эллины были охвачены желанием делать деньги из ничего — заниматься фальшивомонетничеством.
Не обошла эта волна быстрого обогащения даже Диогена, который, как все помнят, ходил по улице днем с фонарем и искал человека.
Знаменитый греческий философ самоограничения Диоген Синопский (412–323 гг. до н. э.) жил в винной бочке и, если верить легенде, выбросил даже ковш, когда увидел мальчика, пившего воду с ладони. Поговаривали, что в молодости сей знаменитый мудрец, был фальшивомонетчиком. В этом нет ничего удивительного. Отец Диогена, ростовщик и меняла в Синопе — портовом городе на южном побережье Черного моря, был разоблачен как фальшивомонетчик и окончил свои дни в тюрьме. Молодой Диоген длительное время уклонялся от продолжения семейного дела и даже просил совета у богов. В дельфийском храме Аполлона он прочел высеченные на каменной стене слова изречения: «Лучше подделывать монету, чем истину». Фактически было дано позволение богов, и Диоген занялся потомственным ремеслом, начал изготовлять «наполненные» монеты. Правда, это вроде бы легкое дело он не смог освоить и поневоле обратил свои взоры на философию. Там легче, нежели изготовлять «легкие» монеты.