Страница 6 из 12
8. Дендрологическая интрига
Дочь в американском Батон-Руже мечтала о любви, которую устала ждать, а мать в Париже готовилась к забавному приключению.
Назначить свидание в Сорбоннском ботаническом саду мог только неисправимый романтик и совсем неопытный в амурных делах человек.
Особая прелесть грядущего посещения заключалась в том, что оно должно было пройти вечером, после официального закрытия экспозиции.
Но председателю отборочной комиссии Всемирной выставки цветов разрешили позднюю и нелегальную прогулку с дамой.
Значит, никто не будет мешать их общению.
Значит, можно будет, не отвлекаясь на танцевальные па, как бы невзначай решить окончательно судьбу Безымянной Красавицы, благо поводов завести разговор о проблемной розе будет предостаточно.
Явно голландец не умеет общаться с женщинами.
Хотя шикарный букет роз – впечатлил…
Она взглянула на большие настенные часы, стилизованные под старинный маятниковый хронометр.
Пора начинать подготовку, чтобы среди экзотических деревьев и кустарников, среди цветов и лиан выглядеть этаким потрясающим редким экземпляром.
Вся захваченная с собой из Америки одежда была извлечена из чемоданов, разложена на кровати и подвергнута тщательному, почти научному комбинаторному анализу.
Через несколько минут гостиничное зеркало отразило даму в белых бриджах, лимонно-желтом джемпере и ярко-алом палантине, повязанном на плечах небрежным узлом.
– Какаду натуральный, одна штука! – сообщила она отражению и весело отмахнулась. – Ничего! Сейчас в моде эклектика! Интересно, догадается ли голландец о моем гардеробном ответе на букет?
Она уселась за туалетный столик и взялась за макияж, поглядывая то на покачивающиеся разноцветные бутоны, то на собственное лицо, каждую минуту меняющееся в зеркале под совместным воздействием косметики и света маленькой лампы.
Потом решительно стерла следы декоративных ухищрений:
– Нет, белые тени и желтоватые румяна – это для цирковых. Из попугая на глазах превращаюсь в клоуна! Но вот этот оттенок помады, пожалуй, оставлю. Почти в тон с палантином… И вообще, оказывается, он мне идет. Как это я раньше не замечала?
Американка с благородными французскими генами дотянулась до мобильника и вызвала дочь, которая должна была непременно прочувствовать важность момента.
– Гло, ты случайно не за рулем?
– Нет, Ма, еще не выехала.
– Тогда слушай подробности моей подготовки к свиданию в Ботаническом саду…
– Только недолго, а то опоздаю в библиотеку.
– Оказывается, мне очень идет ярко-алая помада!
– Поздравляю, – откликнулась дочь без особого энтузиазма. – Надеюсь, ты не намерена оштукатуриться румянами?
– Гло, боевая раскраска будет в разумных пределах, а вот наряд выходит немного экстравагантным.
– Ма, ты, как всегда, в своем репертуаре. Шок и трепет!
– Бэби, иногда средства невербального воздействия гораздо эффективнее любых слов.
– Возможно.
– Надеюсь, это поможет построить надежный мостик через ров.
– Какой еще ров?
– Это я образно выражаюсь! Ров между рыцарем тюльпанов и королевой роз!
– О, как поэтично!
– Ценность невербального воздействия, бэби, – назидательно сообщала мать, словно с ученой кафедры, – в том, что оно проявляется независимо от того, осознают его или нет! Короче, я согласна сегодня провести день в облике попугая ради того, чтобы добиться нашей цели!
– Ма, я оценю твою жертву! – произнесла дочь тем же тоном, какой недавно услышала от матери.
Обе расхохотались.
Мать увлеченно продолжала:
– В общем, тактика ясна. Надеюсь, что мой наряд будет действовать на подсознание председателя. Ну, а кокетливо улыбаться и уместно шутить – этому меня учить не надо…
– Сама научишь кого угодно! – согласилась дочь.
– Значит, одобряешь?
– Вполне! Ма, как я тебе завидую! Ты увидишь самые отборные розы мира!
– Ничего! Твой парк не хуже.
– Нет, – шелестящим вздохом отозвалась дочь. – Я глянула в Интернете… Ма, Ботанический сад Сорбонны – это фантастика.
– Отправлю тебе после экскурсии тьму снимков собственного изготовления!
– Буду ждать. И подробностей, подробностей побольше!
– О развитии чувств? – неосторожно выпалила мать.
– О безымянной розе! – усмехнулась дочь.
– Не беспокойся, – ответила мать хладнокровно. – Все пройдет как надо.
– Ма, мне пора бежать!
– Пока, бэби!
Мать в Париже продолжила тщательную подготовку к вечернему променаду.
А дочь ринулась в библиотеку.
9. Голубоглазая мишень
Малый читальный зал, выстроенный в античном стиле – ротондой, – имел высокие окна, простиравшиеся от мозаичного пола до купольного потолка, окна, выходящие на центральную площадь кампуса, украшенную конной статуей генерала, отдавшего жизнь за освобождение рабов.
А весь купол был расписан в греко-римской пасторальной традиции.
Над книжными стеллажами, над рядами столов, над жесткими антикварными креслами парили кудрявые пухленькие эроты и шаловливые купидоны, вооруженные луками.
Малый читальный зал идеально подходил для любовных свиданий, но студенты предпочитали встречаться там, где музыка, там, где танцы, там, где кино и мороженое.
Даже суровый бронзовый генерал видел целующиеся парочки намного чаще.
Так что эротам и купидонам приходилось изрядно скучать, понапрасну натягивая тетиву с острыми стрелами.
Но сегодня богам любви повезло.
В ротонду вошла перспективная мишень.
Библиотечные шалунишки прицелились в аспирантские мозги, аспирантское сердце, ну, и, разумеется, гораздо ниже.
Любовная эскадрилья атаковала яростно и метко, так как голубоглазая мишень слабо верила в спонтанную и мгновенную любовь с первого взгляда, по крайней мере, здесь – в кладези умных мыслей и обветшалых слов.
Так Глория Дюбуа, израненная внезапной страстью, получила шанс – потому что в малом зале находился русоволосый незнакомец, склонившийся над подшивкой старых, пожелтевших газет.
Аспирантка, позабывшая и о Безымянной Красавице и, тем более, о «Черной росе», сняла с полки случайный том и заняла место, весьма удобное для разглядывания одинокого читателя.
Глория напрочь забыла кодекс поведения в библиотеке, гласивший, что ни в коем случае нельзя мешать присутствующим.
И даже строгий блеск очков от мымры, заведующей выдачей и приемом, не остудил аспирантского пыла.
Впрочем, тот, кто упорно листал старые газеты, не замечал вокруг ничего, исключительно поглощенный какими-то важными для научной карьеры изысканиями.
Как ни старалась расчувствовавшаяся аспирантка получить хотя бы толику внимания от нечаянного избранника, все было понапрасну.
У эротов и купидонов не хватило стрел на кареглазого симпатягу с чертами лица мужчины, достойного женщины рода Дюбуа.
И поэтому сердце библиотечного незнакомца билось в прежнем ритме.
И взгляд скользил по убористому шрифту.
И по крупным заголовкам.
А не по фигуре той, которая могла составить истинное счастье.
Пока неопытная в делах соблазнения аспирантка мысленно перебирала возможные в данной ситуации варианты, чтобы найти хотя бы самый маленький, хотя бы самый безобидный повод для знакомства, объект, избежавший любовного расстрела, не торопясь закончил листание старых газет и, сдав подшивку, медленно удалился, так ни разу и не оглянувшись.
И тут Глория поняла, что сегодня утром хотели сказать розы при гадании.
Правая уверенно констатировала неизбежность влюбленности.
А левая выразила сомнение в том, что кареглазый и русоволосый испытает подобное же чувство.
Потрясенная аспирантка не стала задерживаться в ротонде для поиска сведений о катастрофическом сезоне, когда «Черная роса» погубила чуть ли не все розы штата Луизиана.
Глория, щедро пронзенная стрелами любви, испытывала лишь одно чувство: страх, что никогда больше не увидит этого мужчины, достойного женщины рода Дюбуа.