Страница 15 из 21
– Точно, точно, мой господин, – испуганно зашептал человечек, отчаянно жестикулируя руками, – Он в спальне был, и на кухне был, и на конюшню ходил. Сказал, этого достаточно.
Пехеб окатил слугу тяжелым взглядом и осторожно прошел вперед, к креслу, стоявшему у стола. Потом он сделал странную вещь – ножом надрезал кожу сбоку на сидении. И позвал меня:
– Эй, ты. Клади амулет.
– Зачем это? – прошептала я, засовывая в дырочку небольшой камешек. Амулет отчаянно сопротивлялся конскому волосу, которым было набито сидение кресла.
– Не твоего бабьего ума это дело, – буркнул Пехеб, схватил меня за руку и вывел из кабинета в коридор, а оттуда и на лестницу. Из просторного холла мы вышли прямо на открытую террасу, заставленную кадками с фигурно подрезанным тисом. Потом спустились в сад.
Путь обратно до калитки мы проделали на удивление быстро. Я даже не заметила этого пути – мое сердце все еще глухо и отчаянно колотилось в груди. Как-то все произошло на диво просто и незатейливо. Просто пробрались в чужой дом, просто положили камешек в сидение кресла, просто вышли… Когда из темной мешанины полуголых по случаю холодной погоды кустов на нас беззвучно бросились два громадных черных пса, я даже обрадовалась. Я не знала, чего хочу больше – убраться отсюда или поднять шум, чтобы нас заметили и задуманное Валдесом не сработало. Но наш провожатый грозно цыкнул на собак и те с жалобным поскуливанием отступили. Остаток нашего пути до самой калитки псы проделали вместе с нами, недовольно принюхиваясь, но не осмеливаясь напасть. Я перевела дух.
У калитки Пехеб остановился, а меня подтолкнул к ожидающей неподалеку карете.
– Господин Валдес, как я надеюсь, не забудет моей скромной услуги, – медово-просительно проблеял слуга где-то за моей спиной и вдруг как-то странно кхекнул.
Я уже встала на ступеньку, собираясь сесть в карету, однако на странный звук обернулась.
Пехеб стоял за спиной слуги, душаще обхватывая его шею согнутой в локте ручищей. А потом другой рукой просто свернул голову человека на бок. Даже с подножки кареты я слышала этот омерзительный звук хруста костей… Тело мягко упало на землю, а Пехеб медленно обвел глазами верх каменной стены, за которой скрывался особняк, и спокойно отошел. Так же походя затолкал меня, столбом застывшую с разинутым ртом, внутрь кареты и уселся на сидение с видом человека, сделавшего привычное дело.
– Зачем ты его убил? – дрожащим шепотом спросила я, когда смогла наконец разомкнуть губы. Создатель, как же все это ужасно!
– Человек, предавший хозяина, большего не стоит, – снизошел до ответа Пехеб, когда я уже не чаяла его услышать.
– Но ведь он тебе помогал, а предать его заставил ты!
– Что это меняет? Предательство – оно всегда предательство.
Я промолчала. Пехеба я откровенно боялась и будь моя воля – держалась бы от него подальше, но тут он был прав. Не в смысле того, что предателя должно убить. А в том, что предательство – всегда предательство, как его ни назови. И как бы я ни убеждала себя, что у меня не было выбора, но подложив дрянной амулетик в кресло ничего не подозревающего человека, я поступила плохо. Как бы я ни успокаивала себя, что амулетик может быть вовсе и не опасным, я ведь предчувствовала худшее.
Я проявила непростительное малодушие, предала саму себя, пойдя на поводу у своего страха и чужого давления. Как это ни назови – это все равно предательство. И мне теперь с этим жить.
Ночная поездка совершенно выбила меня из колеи. Я заставляла себя улыбаться и кланяться одному за другим входящим в лавку клиентам, но думала только о том, каковы будут последствия моего поступка.
Я узнала о них через два дня, увидев достопочтенного Габеаса Руппу, с печалью сидевшего на стульчике перед домом.
– Что случилось, господин Габеас? – воскликнула я, увидев уличного голову в непривычно удрученном состоянии.
– Да вот, – кхекнул старичок, – Тут один человек помер. Хороший был человек. Когда у меня еще были силы служить в Императорской военной палате оружейником, он частенько заказывал у меня клинки. Он еще мальчишкой был, а мечником был – будь здоров… Да-а… Эх… А за оружием всегда ко мне приходил. У тебя, говорил, Габеас, рука легкая. Твои клинки словно заговоренные…
Старик пустился в воспоминания, а я не могла найти причин прервать его и совсем было расстроилась, что теперь придется выслушивать любящего поболтать голову целый час, когда он назвал имя.
– Как вы сказали? – спохватилась я.
– Сэр Аврус, – охотно повторил старик, – Аврус Миленкий. Вот уж трудно поверить, что такой любящий пофехтовать человек станет самым бумажным человеком в стране – самим господином Имперским Канцлером. По виду не скажешь, нет. Слышал я, на него даже разбойники как-то напали. А он самолично от них отбился…
– Как он умер? – быстро спросила я.
– Как? Да никак, обычный смертельный приступ. Шел себе, шел и упал. Не знаю. Никто не знает. Удар хватил, говорят. Сердце остановилось.
Приглашение от Валдеса я получила на следующий же день. К счастью, его принес не Пехеб, а молодой парень, с интересом и широкой улыбкой оглядевший оживившуюся при его появлении Лику. В последнее время в моей мастерской было непривычно тихо, и даже меня саму, слишком озабоченную, чтобы замечать чужое настроение, это не радовало. Я подозревала, что причиной этого затишья была я сама, но выяснять – означало бы нарваться на вопросы, а давать на них ответы я не хотела – правды все равно не скажу, а лжи в моей жизни и так было довольно.
Молодой парень уважительно именовал меня «госпожа Никки» и всю дорогу не переставал трепаться обо всем на свете, однако болтовня его не раздражала и не пугала. Я с удовольствием слушала о прибытии в порт южных кораблей, сокрушалась от известий о том, какой ущерб нанесло наводнение на равнине Наррот, хохотала над незатейливыми шутками, которыми молодой посыльный пересыпал свои рассказы. Очевидно, что малый был просто посыльным и в дела Валдеса не был вхож. Однако в кабинете Главенствующего мага Имперского сыска меня встретил, разумеется, Пехеб и настроение мое быстро упало вниз.
– Подопечная, – нарочито радостно приветствовал меня опекун Угго, не сделав при этом ни малейшего движения мне навстречу. Полуразвалившись в кресле за столом, с самодовольной улыбкой он смотрел, как я осторожно вхожу в кабинет, и оценивающе щурился. Одет был Валдес в превосходный темно-красный с черной отделкой камзол, покрой которого удачно подчеркивал ширину плеч, а цвет приятно гармонировал с жаждой крови, столь явно демонстрируемой его носителем.
– Ты неплохо себя показала, дорогуша. Я вполне доволен. Я же говорил, что мы неплохо сработаемся. Хотя Пехеб говорит, что тебе доверять нельзя. Правда, Пехеб?
– Сэр Аврус Миленкий умер из-за того амулета? – невежливо перебила я «опекуна Угго», не глядя на Пехеба и не дожидаясь его подгавкивания.
– Похвально, – осклабился Валдес, – Неужели ты это поняла?
Я проглотила издевку и пожала плечами.
– Представьте себе, поняла. Мы забираемся в чужой дом, заходим в комнату, в которой не был какой-то маг, подкладываем гадкий амулет, а после этого хозяин дома умирает. Надо быть последней дурой, чтобы не сообразить.
– Да, ты не дура, – задумчиво подтвердил Валдес, сложив пальцы «домиком» и слегка поигрывая ими. Глаза мага стали колючими, но предупреждению я не вняла.
– Аврус Миленкий – Имперский Канцлер! Это же фигура, правда? – злость так и перла из меня, – Чем он Вам мешал? За что Вы его убили?
Глаза Валдеса стали совсем злыми, однако на губах зазмеилась презрительная улыбка:
– Убил, дорогуша? Кто тебе сказал, что его убил я? Это сделала ты.
Такая простая и кристально чистая мысль как-то попросту не пришла мне в голову. Потому и поразила меня словно обухом по голове. Меж тем маг продолжал, бросая слова со смачным пришепетыванием, словно обливая меня деликатесной грязью: