Страница 10 из 16
Маленькая пока, бесится от девичества.
Сказал ей – надулась, обозвала его, убежала…
Любеня вдруг вспомнил, как Заринка передразнивала плавную, чуть вразвалку, походку Алексы, широко виляя тонкими, словно у парня-подростка, бедрами. Засмеялся.
– Ты что, Любенюшка? – тихо, в самое ухо спросила Алекса.
Его жена перед людьми и богами…
– Ничего. Так… Подумал, вот придут родичи с утра величать молодых, а нас нет. Потерялись.
– Потерялись, – подтвердила она. – Нехорошо, наверное. Обидятся.
– Хорошо!
Алекса уже несколько раз просила отвести ее к чуду, живым камням, что сами собой перекладываются с место на место. Вот и украл муж жену посреди свадебного пира. Надоело смотреть на хмельные, раскрасневшиеся лица, слушать обычные шуточки про крепость мужского корня и податливость женского устья.
Родичи любили позубаскалить над этим не меньше, чем налившиеся пивом воины моря. И кто утверждает, что все народы отличаются друг от друга?
А ему хотелось остаться наедине. Пить глазами ее красоту, вдыхать ее сладкий, травяной запах, касаться прохладной, нежной, светящейся в темноте кожи.
Убежали! И долго потом смеялись в лесу, представляя, как родичи будут сидеть и сидеть за столами. Есть мясо, хлеб, заедать киселями и кашами, запивать крепкой сурицей. Валиться, вставать, снова пить и есть. И сами забудут, почему сидят, начнут спрашивать один другого…
Девять живых камней, огромные, в половину человеческого роста валуны серо-синего цвета, Алексу не удивили. «Камни как камни, ничего такого…» – лишь сказала она, задумчиво наморщив лобик. Хотя Любеня показал ей следы на земле от их перемещений, рассказал: вот этот раньше здесь лежал, этот – здесь. А ведь никто их не двигает, сами. Живые.
Коснуться, даже просто подойти к камням девушка после его объяснений побоялась. Любеня подошел, положил ладонь на холодный каменный бок. Мамка Сельга как-то объясняла ему, что это не простые камни, что в них – сила. Но не бесов, не навьей нежити, как боятся родичи. Другая сила, непонятная, спящая. «Может, в этих камнях спят теперь древние, неведомые нам боги, что правили на земле до наших, нынешних?» – предположил он тогда. «Может быть», – согласилась мать.
Ему ли не знать про других богов? Широкобедрая, большегрудая фигурка каменной бабы, что нашел он когда-то в Пещере Великанов, до сих пор у него.
На всякий случай Любеня мысленно попросил неведомую силу живых камней тоже благословить их с Алексой.
А потом девушка по-настоящему испугалась – из-за деревьев вдруг вышел шаман талов Хаскар. Те, кто не видел раньше, часто пугаются его вида.
Сам шаман, показалось Любене, не был удивлен встречей. Еще издали кивал приветливо и скалил темные пеньки зубов. Как будто поджидал их здесь.
– Ай, Любеня, ай, молодец парень, – приговаривал кам на языке славян, смешно, по-своему ломая его. – Бабу взял – молодец. Хорошая баба – гладкая, складная. Совсем хорошая…
Любеня Хаскара давно уже не пугался, Сельга с ним часто встречалась, подолгу разговаривала о волшбе, о камлании, о целебной силе трав, ягод и грибов. Говорила потом: талы – древний народ, шаман много интересного знает. Вообще, низкорослые, узкоглазые талы – мирные, у них и железа-то нет, даже оружие костяное. Поличи хорошо уживались с ними. Но для оличей талы еще в диковинку.
– Ай, сладкая! Мед, а не баба! Понимаю… – продолжал приговаривать кам. – Молодые любиться хотят, понимаю… Бог Ягила каждую весну любит Землю, шибко любит, много семени разливает. И от этого рождается все вокруг… Хорошо! Но – камлать надо. Сначала – камлать, в будущее смотреть, деток видеть, счастье видеть… Потом – любиться. Совсем будет хорошо! Пойдем, паря, пойдем, женка, будем огонь разводить… Камлать вам буду, однако, у богов счастья-удачи просить! Хаскар знает, Хаскар может…
Вот так и получилось, что они с Алексой сидят теперь у костра, прижимаются друг к другу как можно крепче, слушают вскрики и бубен шамана, следят за его причудливыми, порхающими прыжками.
Странно все получилось. Необычно. Как необычной стала сама их встреча, растроганно думал Любеня, щекой чувствуя теплое, частое дыхание девушки…
Пронзительный, тонкий крик кама поднялся, казалось, до самых небес и вдруг оборвался. Резко, сразу, словно в горле у кама лопнула тугая тетива лука. Хаскар упал как подкошенный, прямо рядом с костром. Мало что не попал в огонь головой.
Алекса дернулась было к нему, но Любеня придержал девушку. Нельзя подходить – дух шамана, возвращаясь из небесного путешествия, может испугаться чужих, не вернуться в тело.
Кам лежал долго. И вроде бы не дышал. Любеня сам начал беспокоиться: а как не встанет? Заблудится дух в бескрайних просторах Прави, которую талы называют попросту Верхним Миром, что тогда?
Но шаман поднялся. Сидел на земле, ошалело поводя головой, будто никого и ничего не узнавая. Потом встряхнулся, поднялся тяжело, обеими руками опираясь на палку. Теперь он опять казался старым и неуклюжим. Стоял и смотрел на огонь. На них – нет, не смотрел.
– Холодно, – вдруг сказал он. – Совсем холодно, однако… Скоро белые мухи полетят, Бабу-Землю снежным покровом укроют. Деревья умрут, трава умрет – все умрет до весны. Весной снова жить будет, однако.
– Снег еще не так скоро, – возразил Любеня.
Шаман не ответил. Отрешенно смотрел на огонь, показывая, что уже все сказал.
– Ну, что ты видел? – спросил полич.
Нехорошо как-то ему стало. Тревожно. Слишком явно прятал глаза шаман.
Отец кама, прежний шаман Кирга, был злым как собака, засидевшаяся на привязи. Такой спать будет – во сне укусит. Любеня знал, именно он когда-то науськал первого силача талов Яши на поединок с его отцом Кутрей. Отец чуть не погиб от рук силача, но все-таки убил его, мамка Сельга рассказывала об этом. Хаскар – не такой. Добродушный, приветливый, улыбался часто и много. Талы почитали его, как положено чтить шамана, но не боялись так, как Киргу.
Почему Хаскар вдруг сделался похож на своего неприветливого отца?
– Видел, да… Много скакал по небу на коне, много видел, – рассказал шаман, неохотно цедя слова. – Хаскар может, да…
– Что ты видел?
– Пойду я… А вы любитесь, да… Пока время есть – можно любиться. Костер большой, теплый, согреет. Женка горячая, сладкая, тоже согреет… Хаскара никто не согреет, Хаскар замерз в Верхнем Мире… Пойду я…
«Пока есть время? А почему – пока?!»
– Что видел?! Скажи! – настаивал Любеня.
– Духи говорили со мной. Это так! – Хаскар обернулся, непроницаемо скользнул взглядом, прищурившись еще больше. Значительно поднял корявый, как сучок, палец: – Духи сказали: кто знает будущее, лишается настоящего! Не надо знать! Знать – плохо, однако… Беда будет.
– О чем ты? Какая беда?! Откуда?!
Шаман опять не ответил. Развернулся и пошел прочь, тяжело припадая на резной посох с выцветшими лисьими хвостами и рогатиной на конце.
Любеня вскочил. И остался стоять. Смотрел в спину удаляющемуся шаману.
Вот бес кривоногий, узкоглазая вражина! Камлать, камлать… «В будущее смотреть, деток видеть, счастье видеть!» – мысленно передразнил он. А теперь – духи сказали… Только растревожил до холода в животе!
Беда будет…
Кинуть ему палку вслед?
– Чего это он? О чем он говорит? – взволнованно спрашивала Алекса. Ее тоже удивило, как сразу переменился шаман.
– Ничего. Устал просто, – сдерживаясь, пояснил Любеня. – Далеко летал, долго был в Верхнем Мире, вот и устал.
– По правде?
– Конечно, любимая.
– Боюсь что-то, – пожаловалась она.
– Чего?
– Не знаю. Вроде нечего, а боюсь… Мы, бабы, глупые, все время чего-то боимся…
– Не бойся! Со мной – ничего не бойся. Ты же со мной, да?
– Наверное, – она дернула плечиком.
– Как – наверное? Почему – наверное? – сразу встревожился он.
Алекса улыбнулась, блеснув беленькими, острыми зубками. С ним, конечно же, с ним! Широко открытые, доверчивые глаза совсем близко, яркие красивые губы чуть заметно вздрагивают.