Идеальные преступники

Не испытывая недостатка в деньгах и добрых пожеланиях, компания начала раскопки, причем, как нарочно, 1 апреля 1932 года. Во дворе замка, в двух метрах от места, где были отмечены предполагаемые сокровища гуннов, соорудили небольшой барак. Шахта должна была уходить на большую глубину, но уже на отметке в полтора метра стала просачиваться вода. И хотя раскопки продвигались очень медленно, шахта все равно достигла уже десяти метровой глубины, но ни малейших следов гроба Аттилы, не говоря уже о гигантских склепах и золотых балдахинах, не было. А репортеров, вместо обещанных золотых слитков и ящиков с алмазами, потчевали новыми сенсациями. И пресса с удовольствием проглатывала их. Например, кладоискатель Биндербергер заявил, что обнаружил уже целых три города-храма, и ему поверили.

Но проходила неделя за неделей, а результатов по-прежнему не было. И только благодаря одному газетному репортеру, нанявшегося горнорабочим и несколько дней проработавшим в раскопках, удалось разрушить миф о сокровищах Аттилы.

В газете «Винер-Цайтунг» он описал примитивные раскопочные работы и привел высказывания рабочих, которые назвали все это мошенничеством чистейшей воды. От него общественность узнала, что векселя были опротестованы, что у владельца замка и кладоискателя не все в порядке с головой и что вся история с Аттилой была гениально задуманным грандиозным надувательством.

Об этом газеты писали и раньше, но для мошенников все сходило с рук. Возможно, и на этот раз сообщение не приняли бы всерьез, если бы в конце августа не произошло «ЧП»: обрушилась штольня шахты, в результате чего погиб один горнорабочий. В дело вмешалась полиция, и раскопки были официально запрещены. Спустились с небес и кредиторы. Но своих миллионов, которые к этому времени были присвоены или растрачены, они не получили. Однако, чтобы не стать посмешищем в глазах общественности, от предъявления претензий по долговым обязательствам воздержались, поняв, что потерянных денег не вернуть.

Уголовное дело по этому факту тоже не возбуждалось. Шапеллер, которого следовало привлечь к ответственности в первую очередь, еще в 1920 году был признан невменяемым. Поэтому в прокуратуре не сомневались, что медэксперты и на этот раз вынесут тот же самый вердикт. Так что хозяин замка до самой своей смерти так и остался в опустевшем замке. Которого никто не хотел покупать.

Кладоискатель Биндербергер вскоре после прекращения раскопок попал в психиатрическую лечебницу, где и умер через несколько лет.

Что же касается доктора Ветцеля, то крушение компании «Аттила» он пережил без какого-либо имущественного, морального или душевного ущерба. Он вернулся в Мюнхен целым и невредимым и, судя по всему, с набитыми карманами — по крайней мере, так утверждали обобранные кредиторы. В финансовых делах не обнаружили серьезного злоупотребления, и Ветцель довольно искусно открестился от всего, что было связано с компанией «Аттила».

В 1988 году австралийские геологи заинтересовались происхождением золота, которое вручную добывало индонезийское племя дайак. Через год у специалистов было 19 геологических проб, но ответить на вопрос, есть ли в районе Бусанга месторождение золота, они не могли. Требовались более тщательные исследования. Однако солидные фирмы отказали ученым в поддержке, и работы пришлось свернуть.

Ушли все, кроме Джона Фельдерхофа и опытнейшего геолога Михаэла де Гусмана. Они в один голос заявили, что район Бусанга — крупнейшее месторождение золота на Филиппинских островах и в Индонезии.

В начале 1991 года Фельдерхоф уехал в Канаду для поиска спонсоров. В конце концов ему повезло: в 1993 году один из дельцов по имени Дэвид Уолш зарегистрировал в Калгари компанию «Бре-Х», специализирующуюся на скупке земель. Именно эта компания через несколько месяцев и приобрела золотоносное месторождение за 89 тысяч долларов.

Вскоре в джунглях закипела работа. Для осуществления разведывательных работ и бурения геологических пород была нанята специальная бригада, представлявшая солидную австралийскую фирму. Гусман также принимал активное участие в исследованиях, тщательно изучая каждый сантиметр добытых образцов руды.

Геолого-разведывательные работы не оставлял без внимания и Фельдерхоф. Он ежемесячно приезжал в Бусанг, и каждое его посещение сопровождалось появлением в газетах сообщений о положении в поселке золотодобытчиков и потенциале месторождения, золотые запасы которого постоянно увеличивались. Сначала они составляли 2,5 миллиона унций, затем — 30 миллионов, а еще позже — целых 200. Что в денежном эквиваленте составляло 70 миллиардов долларов.

Газетные сообщения о Бусанге вызывали немалый интерес биржевых воротил, что, в свою очередь, способствовало стремительному росту цен на акции «Бре-Х»: к середине 1995 года одна акция этой компании стоила 200 долларов.

Вскоре золотой лихорадкой заболели десятки фирм и сотни тысяч людей. Наконец на компанию обратили внимание и индонезийские власти, в том числе президент Сухарто и его семейство, которые предложили «Бре-Х» свое содействие. Проявилось оно в том, что в компаньоны Гусману и Фельдерхофу был назначен мультимиллионер Мохамад Хасан. Ему было определено 30 % месторождений.

По рекомендации нового компаньона «Бре-Х» отдала образцы пород из Бусанга в лабораторию крупнейшей индонезийской компании «Фрипорт», у которых зародились сомнения в отношении полученных проб. Поэтому образцы были отправлены в Торонто, где ученые и обнаружили подлог: оказалось, что в пробы было искусственно добавлено золото и некоторые минералы. А вскоре было доказано речное происхождение частиц золота. То есть анализы вторично подтвердили выводы, к которым пришли австралийские геологи несколько лет назад.

Как же умудрились Гусман, Фельдерхоф и руководство компании «Бре-Х» на протяжении ряда лет выдавать желаемое за действительное. Дело в том, что цилиндрические образцы поставляемых на изучение пород обычно разрезаются пополам. Одна из половинок отправляется на анализ в лаборатории крупнейших геологических фирм, на другую наносится маркировка, позволяющая в дальнейшем подтвердить идентичность образца. Компания «Бре-Х» подобных стандартов не придерживалась и контрольные половинки не хранила, что и привело к подтасовке результатов.

В 1997 году компания лопнула. А ее главный геолог — Михаэл де Гусман, покончил жизнь самоубийством, выбросившись из вертолета, следовавшего из Манилы в Бусанг. Правда, многие считают, что свою смерть аферист сымитировал. Например, оставленное им письмо супруга посчитала подделкой, так как в обращении к ней была допущена ошибка: вместо «Tess» написано «Thess».

Что же касается в целом «золотой» аферы, то найти виновных в ней оказалось весьма сложно. Большинство документов, которые касались геологической деятельности компании, были уничтожены во время пожара, разразившегося в Бусанге в январе 1997 года. Не удалось обнаружить следов противоправной деятельности и в компании «Бре-Х».

Юрген Шнайдер занимался недвижимостью. Но в отличие от большинства бизнесменов средней руки, торговавших дешевое жилье, он приобретал за большие деньги наиболее привлекательные объекты в престижных районах разных городов, вкладывал значительные суммы в их реставрацию, а затем сдавал в аренду или перепродавал. В итоге приобретение и ремонт домов полностью окупалось.

Пик деловой активности Шнайдера пришелся на 1986–1991 годы. Именно тогда, проведя ряд успешных торговых операций, он заработал не только несколько сотен миллионов марок, но и репутацию талантливого предпринимателя.

Так, в конце 1980-х годов за 40 миллионов марок Шнайдер приобрел во Франкфурте отель. Вложив в его реставрацию еще 200 миллионов, он продал его японской фирме уже за 450 миллионов марок.

Приобретая один престижный объект за другим, Шнайдер скоро сумел создать целую архитектурно-финансовую империю. Элитные торговые центры, номера люкс, отели в Берлине, Мюнхене, Гамбурге, Франкфурте и других городах Германии становились собственностью этого человека.