Пес войны

- Встаньте, полковник.

Гирхарт провёл рукой по волосам Лериэна. Выпрямился и посмотрел в сторону вражеского лагеря. Он никогда не узнает, чья рука выпустила эту стрелу, никогда. Да и вряд ли этот то ли очень хладнокровный, то ли не в меру удачливый стрелок надолго пережил свою жертву. Но это не имеет никакого значения.

- Генерал Рир.

- Да, Ваше Величество.

- Уничтожьте их. Сотрите этот лагерь с лица земли, чтобы не ушёл никто. Я пойду с вами.

Генерал молча наклонил седеющую голову.

ГЛАВА 9

Армия самозванца была разбита, лагерь взят. В центральном шатре нашли тело молодого человека, упавшего на меч. Вероятно, это и был лжеимператор, но Гирхарт даже не захотел взглянуть на него, приказав, чтобы его сожгли в общей куче. Пленных было немного, да и тех Гирхарт отправил на алтарь на похоронах Лериэна. Он просил Богов, чтобы на том свете они оказали его сыну самый лучший приём, и, не особо надеясь, что его услышат Хозяева Небес, привычно обратился к Тем, Кто внизу. Тело принца сожгли на поле боя, прах привезли в Сегейр и захоронили в усыпальнице императорского дворца.

А спустя полгода умерла Фрина. Гибель Лериэна стала для неё ударом, от которого она так и не смогла оправиться. Вернувшись с его похорон, она слегла и больше уже не вставала. Гирхарт на время её болезни окончательно перебрался в Ханд, перевезя с собою часть двора и - по просьбе подруги - младшего сына, который всегда был её любимцем, и с которым она теперь подолгу говорила наедине. Умерла она легко - заснула и не проснулась. Гирхарту очень хотелось положить её прах рядом с Лериэном, чтобы те, кто ему дорог, были рядом и после смерти, но любовницу, пусть даже фактически она всё это время была ему женой, в монарших склепах хоронить не принято. Браня про себя дурацкие предрассудки, Гирхарт так и не решился пойти против них, и Фрина упокоилась за стенами города, в светлой роще у Главной дороги. Гирхарт завёл привычку ездить туда и подолгу сидеть у гробницы, ни о чём не думая и ничего не вспоминая.

Две потери подряд подкосили его. Император по-прежнему делал всё, что нужно, не утратив ни ума, ни цепкости, ни здравомыслия, но при этом стал похож на собственную тень. Он как-то вдруг состарился, высох и поседел, стал угрюмым и резким. Теперь рядом с ним постоянно был Керн, смуглый, черноволосый, молчаливый подросток. Гирхарт жалел, что не уделял ему в своё время больше внимания. Собственный сын казался ему этакой вещью в себе. Открытый и общительный Лериэн никогда не делал тайны из того, что было у него на душе. Керн был вежлив и почтителен, внимательно выслушивал все наставления, задавал обдуманные и дельные вопросы, делал и говорил именно то, что было нужно, но что творится в этой кудрявой голове, понять было невозможно. Если глаза Гирхарта часто сравнивали с обжигающим льдом, то тёмные глаза его сына напоминали два отшлифованных камня, не выдававших абсолютно никаких чувств.

Впрочем, для императора это как раз было неплохо. Керн был способным юношей, цепким, сообразительным и упорным, и Гирхарт чем дальше, тем больше убеждался, что Боги не ошиблись, сделав наследником именно его. Теперь, когда скорбь о гибели Лериэна немного улеглась, Гирхарт смог признаться себе в том, что не хотел видеть прежде - его старший и любимый сын мог бы стать хорошим военачальником, но вот каким бы он оказался политиком, сказать было трудно. Когда-то, наблюдая за первыми шагами сына, император надеялся, что он будет похож на него не только внешне. Лериэн и в самом деле вырос похожим на Гирхарта - на юного Гирхарта Даана, наивного, искреннего, пылкого, ещё не потерявшего всё и всех, не изведавшего предательств и унижений, не умевшего ненавидеть, не разучившегося доверять, ещё не ставшего расчётливым, холодным и безжалостным Гирхартом Псом. Однако младший - сдержанный, скрытный, не по годам рассудительный - обещает стать достойным правителем. Конечно, ему ещё нужно набраться опыта и знаний, но ведь ему только шестнадцать... Нет, Гирхарту не придётся тревожиться за свою империю, когда настанет его черёд держать ответ перед своими Покровителями.

Иногда он думал: может быть, смерть Лериэна - это кара? За союз с тёмными Богами, за собственную страну, залитую кровью, за убийство шестилетнего Рейнета Серлея? Даже если предположить, что самозванец не был самозванцем, вины Гирхарта это не отменяло. Но почему пострадал ни в чём не повинный Лериэн, а не Гирхарт, истинный виновник всех преступлений и несчастий? Неужели правда, что связавшийся с Теми оставляет своё проклятие в наследство потомкам? Тогда страшно подумать, какая судьба ждёт основанную им династию. Но обратной дороги нет. Он слишком много отдал Сегейрской империи, чтобы позволить ей пойти прахом. И как бы ни было тягостно для него пребывание на опустевшей земле, он должен прожить ещё, по крайней мере, лет пять, чтобы со спокойной душой передать бразды правления Керну и быть уверенным, что тот справится.

Впервые Гирхарт Пёс начал бояться смерти.

А жизнь шла своим чередом, и в ней, как всегда, случались свои подъёмы и спуски, радости и беды. Империя требовала сил и времени, и Гирхарт с головой погружался в работу, стремясь найти в ней забвение. Дела не убывали, как и прежде стояла во весь рост проблема пополнения казны, требовалось куда-то девать отслуживших свой срок солдат, хватало головной боли и с новыми провинциями. Из Рейндари пришло сообщение, что там начались волнения, случилось уже несколько стычек местных жителей с патрулями и разъездами имперцев, по рейндарским городам и весям шатаются какие-то подозрительные личности, после визитов которых мирные селения начинают напоминать закипающий котёл, а часть молодёжи и вовсе исчезает в неизвестном направлении, предположительно - в собирающиеся где-то в лесах повстанческие отряды. Впрочем, наместник Рейндари заверил, что сумеет справиться своими силами, хотя от предложенного пополнения не отказался.

Разговор об этом зашёл на ближайшем Совете.

- Возможно, имеет смысл ограничить перемещения внутри провинции, - задумчиво сказал Гирхарт. - А также подумать о наказании за самовольный отъезд из родных краёв. К примеру, о конфискации в казну имущества тех, кто это сделает. Это заставит задуматься всех остальных.

- Можно конфисковать имущество не только тех, кто ушёл, но и их семей, - вставил казначей, которому предложение императора явно понравилось.

- Возражаю, - резко сказал Лавар. - Этим мы заставим остальных не задуматься, а проникнуться сочувствием к пострадавшим, а самих ушедших подтолкнём в объятья повстанцев, даже если они первоначально не собирались к ним примыкать. И тогда они будут драться не только за идею, но и за возвращение своего имущества.

Казначей начал возражать, кто-то поддержал его, кто-то канцлера. Мнения разделились примерно поровну. Гирхарт молча слушал дебаты.

- Ваше Величество! - казначей, видимо исчерпав все доводы, повернулся к императору. - Взываю к Вам. Неужели мы ничего не предпримем, чтобы обуздать возможное восстание, пока оно ещё не приобрело размах? И, осмелюсь заметить, каким подспорьем эти конфискации могли бы стать казне!

- Я также взываю к Вам, Ваше Величество, и к Вашему здравому смыслу, - откликнулся Лавар. - Мы до сих пор успешно избегали крупных волнений внутри Империи как раз потому, что никак не ущемляли её население.

- Большинство рейндов - ещё не граждане! - перебил канцлера сторонник казначея.

- Я говорю не о гражданах, я говорю о населении. Которое тем охотнее станет гражданами, чем справедливее мы будем к нему относиться. А превентивное наказание назвать справедливым можно лишь с очень большой натяжкой. Да и сомневаюсь, что казна получит значительную выгоду. Разве что конфискации станут массовыми, а это чревато большими злоупотреблениями.

- Что ж, мы обдумаем ваши слова, - сказал Гирхарт. - На сём объявляю Совет закрытым.

Советники и министры встали и, поклонившись, потянулись к выходу.

- Отец, - вполголоса спросил сидевший рядом с Гирхартом Керн, - вы согласны с господином канцлером?