Перехламок (ЛП)

— Помнишь теории Мутноглаза? — спросил я, и Нардо кивнул. Все знали, что под Черной Кучей была гигантская масса обломков и лабиринт маленьких кратеров и полостей. Мутноглаз размышлял о том, чтобы как-нибудь залить краситель в дыры покрупнее и пошарить по уровням ниже Перехламка, посмотреть, протечет ли что наружу. Его мечты о заброшенных и забытых уровнях, набитых археотехом, жемчужными спорами и кто его знает чем еще, становились все более причудливыми всякий раз, когда ему удавалось загнать кого-нибудь в угол, чтобы рассказать о них.

У Гарма Хелико появилась та же идея.

Он собрал команду из сброда, который ему теперь подчинялся — разбойников, наемников и людей с окраин Перехламка, отчаявшихся от жажды. Йонни знал несколько имен. Боец-вольноотпущенник по имени Марезк, который предпочитал бой на близком расстоянии с молотом и обрезом. Гхилолла, который подрабатывал ноголомом на один игорный притон, про него говорили, что он может метнуть гранату через всю Циклопову площадь. Пауки-Боятся-Его, беглый крысокожий лазутчик из Чащобы. И другие. Всего девять. Только крысам ведомо, как, но они умудрились сделать то, о чем всегда говорил Мутноглаз. Они проползли сквозь эти узкие, тесные проходы вверх сквозь Черную Кучу, пробрались к поверхности внутри ограды и попытались захватить цистерну.

У первых стражников не было ни единого шанса. Они ходили вдоль ограды и сканировали нижние склоны Кучи тепловидящими линзами. Именно так стража заметила нападение на меня. Но никто не был готов к атаке изнутри.

Йонни сказал, что умнее было бы вести себя тихо, запечатать цистерну, а потом ставить условия. Прокатило бы это? Сложно сказать. Гарм Хелико этого не сделал. Йонни решил, что они были уже слишком взвинчены от жажды и от того, что им пришлось ползком пробираться сквозь неведомые ужасы каменных недр Кучи. Так что банда Хелико открыла огонь по первым же стражникам, которых увидела. Оружие у них было без глушаков. Все вспыхнуло в секунду.

Один залп из пистолетов. Двое мертвых. Стражники носятся вокруг цистерны, но смотрят не туда, и к тому же они теперь тоже под огнем. Еще трое падают, и Хелико с бандой хватают их длинностволы. Несколько секунд, чтобы наблюдатели на Подзорной Трубе поняли, что происходит, и навели свои телескопы на подножие башни.

Теперь Хелико в резервуарном помещении, между большими скалобетонными цистернами, среди переплетения клапанов и труб. Стражники знают, что стрельба там обойдется им дороже собственных шкур. Один, тощий бывший изыскатель по имени Фрогельд, достает ручной огнемет и пытается проползти на боку под механизмами, пока остальные стреляют поблизости, поверх труб, чтобы отвлечь противника. Вспышка желтого пламени, как они позже обнаружили, забрала двоих людей Хелико, но одно из горящих тел падает между трубами и закрывает собой путь. Фрогельд не может пробраться дальше, а пока он пытается развернуться, Гхилолла закатывает под него гранату, и осколкам лететь некуда, кроме как в Фрогельда.

(«Паршивая смерть», — сказал Нардо, когда я повторил эту часть, и я кивнул. Эти одна-две секунды, пока ты лежишь и смотришь на гранату перед своим лицом и знаешь, что ни за что не успеешь вовремя отскочить…)

Взрыв гранаты заставил стражников взяться за дело всерьез. Часовые на Подзорной Трубе высвечивают прожекторами повстанцев, которые на виду, и пытаются взять их на мушку, но прицельная стрельба на дальнем расстоянии не то что бы распространена в подулье, и они не могут выстрелить так, чтобы точно не пробить трубу или сломать насос. Люди Хелико пробираются в лабиринт труб настолько далеко, насколько могут, но уже понимают, что ситуация обращается против них, что теперь они загнали себя в ловушку.

Кто-то замечает свет от газовой горелки. Хелико либо пытается врезаться в трубы, либо запаять их совсем. Теперь охрана готова к решительным действиям: лучше уж пусть трубы попортятся от перестрелки, чем их порежут на куски, пока стражники сидят и смотрят.

Двое стражников устанавливают гранатомет и начинают пускать собственные осколочные гранаты вскользь по бокам цистерны, пытаясь сделать так, чтобы они взрывались над головами повстанцев и либо выкурили их наружу, либо заставили залечь. Гхилолла умудряется перехватить одну и швырнуть ее обратно, так что она перелетает через ограждение и пробивает взрывом дыру в склоне Кучи. Потом он кидает еще одну гранату, собственную. Оба броска оказываются смертоносно точными и раскидывают линию стражников, которые надвигались на цистерну. Пауки-Боятся-Его использует автоган одного из погибших часовых — убивает троих, пока они отступают. Они пытаются ответить огнем, но это ведь крысокожий, у которого было время скрыть свое местоположение, и они даже не могут понять, откуда прилетают пули.

Часовые с гранатометом наконец набрались ума и залезли на башню Подзорной Трубы. Теперь они балансируют там, целятся по прожекторам, и попадают гранатой с удушающим газом прямо за спину Гхилолле, у которого, видимо, была своя граната наготове, потому что через секунду взрыв вышвыривает его тело из укрытия в одну из цистерн. А потом остальные снова начинают штурм.

Большие банды вроде Берсерков и Проклятья — не единственные, у кого есть шикарная снаряга. Люди, которые сторожат воду отцов города, хорошо прикинуты. Полдюжины стражников входят в лабиринт труб с фотовизорами на глазах и респираторами поверх ртов. Удушливые испарения беспокоят их не больше, чем обжигающий глаза свет от бомб-вспышек, которые начинает выпускать вниз команда гранатометчиков.

Душилки и вспышки не дают Пауки-Боятся-Его точно стрелять, и через миг стражники оказываются среди труб. Раздается беспорядочный огонь — двое ослепленных повстанцев психанули от звука их шагов — но пара аккуратных лазерных выстрелов его прекращают. Еще один стражник сгоряча пробегает по мосткам и оказывается прямо между Марезком с кувалдой и Пауки-Боятся-Его с мачете. Он становится последней потерей со стороны Перехламка в этом бою.

Марезк и крысокожий разделяются, стражники слышат, как Марезк призывает остальных повстанцев прикрыть его, пока он идет на охоту. Никто из них этого не делает, и Марезк начинает проклинать остальных, а там и просто реветь от ярости, когда понимает, что его оставили в одиночестве. Ему удается разбить ряд клапанов кувалдой, наружу бьет фонтан воды, а потом быстрый залп ближайших двух стражников (терять-то уже нечего) сносит его со счетов. Стало быть, остается трое. Один несчастный ублюдок, оказавшийся запертым в тупике, пытается вскарабкаться по отвесной стене из труб, снова и снова выкрикивая имя Хелико, пока стражники не забивают его насмерть дубинками и оттаскивают прочь. А также крысокожий и сам Хелико. Никто не знает, куда они сбежали.

И через десять часов после того, как последние выстрелы отгремели в комплексе, отцы объявляют, что Разжигатели Фолька войдут в состав стражи Перехламка.

Кажется, я говорил очень долго. Нардо смог сесть прямо и налил себе чашку воды. Он попытался зевнуть, но дернулся от боли и закрыл лицо рукой. По меньшей мере два зуба у него было сломано.

— Это плохо.

— Плохо, — сказал я. — И я думаю, что станет хуже.

Мы оба подскочили от резкого смеха Хетча, донесшегося от двери.

— Не беспокойтесь, вы оба. Сохраняйте чистоту, следуйте за Искуплением, и мы проследим, чтобы все становилось лучше с каждой светофазой. Разбейте и создайте себя заново. Мы вам покажем, как.

Хетч шагнул внутрь и навис надо мной. Его оружие было закинуто за плечо, а глаза мерцали в свете фонаря.

— Хорошо болтаешь языком, фонарщик, но хватит с тебя. Встань и соберись. Пора идти.

10: ТОВИК И ХЕТЧ

Я не понял, о чем он, а потом вспомнил, как он ткнул меня дулом огнемета в грудь и заскрежетал на меня. Что он говорил?

— Приказы и дела, как я помню? Долг зовет.

— Ты не способен понимать долг так, как мы, — тут же ответил он, — но ты можешь следовать нашему примеру и руководству. Ты увидишь, как мы начнем очищать этот город огнем.