Страница 13 из 51
Зеленоватые цепочки ламп делали дорогу на Тарво одной из самых хорошо освещенных, и, стало быть, безопасных, но жрали электричество как полные ублюдки. Дорога зависела от толстого электрокабеля, который Берсерки отбили у своих соседей Эксеров, банды отступников из дома Ван Саар. После трех светофаз жестокой, хотя и небольшой войны за территорию единственный выживший Эксер сбежал по дороге на Глубокую Камеру, лишившись одного глаза и большей части снаряжения, и с тех пор его никто не видел. Теперь Берсерки сдавали кабель в аренду Тарво, а Тарво заключил сделку с Перехламком, и вот я здесь, работаю на кого-то из них или на всех сразу, насколько я мог сказать и насколько это меня интересовало.
Я хорошо умею подключаться к кабелям, наловчился с тех пор, как разбивал лагеря во время своих путешествий. Я все еще нервничал из-за находки руки, но после того, как я увидел огни, движущиеся на мосту (Берсерки ни за что бы не оставили свой пост, где взимали пошлины за переход, неважно, засуха или нет), у меня прибавилось уверенности. Это хорошее место, оно в хороших руках. Берсерки были одной из самых крутых банд по эту сторону Лощины Комы. Зря я боялся.
Эта мысль подняла мне настроение, пока я светил вокруг фонарем. Кто-то, возможно, Тэмм, слишком расточительно распределил лампы у моста через Черпальный канал, и мощности на все не хватало. Само местное подключение к главному кабелю было более-менее в порядке, несмотря на некоторые халтурно сделанные узлы (точно Тэмм, к ее работе с тонкими компонентами я прикопаться не мог, но вот кабели она соединяла отвратительно), но нужно было подвести резервный провод. Никаких проблем.
Я пошел вдоль кабеля Тэмм, который уводил с дороги, и пролез за ним сквозь широкую трещину в рокритовой стене, ограничивающей дорогу с одной стороны. Из-за этого мы порой ругались — Тэмм терпеть не могла, когда я устанавливал что-то слишком высоко, куда она не могла дотянуться, а я терпеть не мог, когда она упрятывала что-то в места, куда я не мог пролезть. Я пытался протиснуть себя и свой ранец вглубь трещины, когда услышал голоса за спиной, у лестницы, по которой я взобрался. Понадобилось мгновение, чтобы понять, что они говорят, и тогда я застыл на месте.
— В смысле, ты его не видишь? А как он тогда прошел мимо нас?
— Может, рванул со всех ног до моста. Честное слово, он нас услышал. Потому-то и вел себя так тихо, когда поднялся, чтобы не спалиться.
— Ну давайте и дальше базарить, как идиоты, чтобы себя выдать? — прошипел первый голос. — Пошли, найдем его, пока он не добрался до моста, раз уж он туда идет. Не хочу лезть под прицелы Берсерков. Вы слышали Хелико в светофазу — к бандам не лезть, пока не разберемся с Перехламком.
Я был прав. Они следовали за мной. Охотники на фонарщиков.
Если они боятся, что я лежу в засаде и жду их, хорошо. Этим они дают мне приличную фору. Я уж точно не смог бы пробраться мимо них и дойти до моста через Черпальный канал, но благодаря кабелю Тэмм я знал, что этот лаз куда-то да выйдет. Страх помог мне протиснуться через расщелину, подцепив ранец фонарным шестом и волоча его за собой, и теперь я был внутри толстой двойной стены. Но этого мало. Если меня услышат, а я еще буду здесь, то я окажусь в ловушке, и мне кранты. Я выдохнул и полез дальше, следуя за кабелем Тэмм, пока не выбрался из полости через еще одну большую трещину.
Когда выходишь из стены или люка, ландшафт подулья часто неожиданно меняется. Я внезапно оказался между двумя огромными жилблоками, на шатком трубопроводе едва шире меня, который висел над темной пропастью, уходящей далеко вниз. Но именно по нему проходил кабель, и значит, здесь был путь к спасению, поэтому с помощью троса и крюка на конце шеста я перебрался на другую сторону и проник в еще одну полость между другой парой двойных стен. Расстояние между ними было небольшое, едва хватало места, чтобы я мог вытянуть одну руку, и даже это тесное пространство было загромождено. Свет фонаря отражался от труб, стоек и перекладин, серебристого металла с пятнами старой ржавчины, а сапоги утопали в том, что обычно накапливается на полу в нехоженых закоулках подулья. Пыль, ил, кусочки металла, мусор, мелкие косточки, соединенные старой паутиной или тонкими как бумага лоскутьями кожи.
Я отцепил от пояса трос, выключил фонарь и замер, не издавая ни звука. На миг мне почудились голоса на другой стороне пропасти, которую я только что пересек, и я спросил себя, какого черта не подумал об охране перед тем, как припереться сюда.
Да ни о чем я не думал. Слишком рад был тому, что можно убраться подальше от ворот и от Стальноголовых, и без задней мысли побрел по маршруту, который был мне так привычен. И что я вообще должен был делать, попросить Стальноголовых остаться со мной?
Ну, возможно, и правда стоило проглотить свою гордость.
Я заскрипел зубами и решил не размышлять об этом. Если на той стороне громадного провала и слышались голоса, то теперь их точно не было. Я заставил себя стоять смирно и прислушиваться, пока не досчитал до ста пятидесяти, и тогда решил, что можно рискнуть и включить фонарь.
Теперь надо сориентироваться. Кабель Тэмм должен соединяться с магистралью ниже места, где я нахожусь, и я, скорее всего, смогу подключить к ней еще один. И еще я примерно начал понимать, где относительно меня расположена заначка с запчастями, которую мы спрятали за…
В свете фонаря блеснули злобные черные глаза и оскал желтых кинжальных зубов. Я завопил. Мои руки метнулись к двухцветнику и схватились за него, но тут лампа с треском ударилась о скалобетон, и она начала мигать, и мой фонарный шест грохнул о пол позади меня.
Только не темнота, не сейчас.
Нет.
На одно мгновение белая дульная вспышка двухцветника выжгла тьму. Всего пару секунд назад я видел эту морду, и мои руки, сжимавшие пистолет, еще помнили, где она находилась.
Я попал туда, где она была раньше — но не сейчас. Крыса, длиной с мое предплечье, толще бедра, уже мчалась на меня, а мой выстрел убил другую крысу, за ней.
Я помнил, что увидел при свете вспышки, и мой сапог уже мчался навстречу. Он врезался прямо в оскаленную морду твари. Рефлекторно я переместил свой вес вперед и прижал ее ногой. Визг и шипение крысы, казалось, почти складывались в слова. Я продолжал нажимать, пока не услышал хруст позвоночника, и, отступив назад, наткнулся ногой на фонарный шест.
В отсвете фонаря я увидел еще больше крыс — глаза, зубы, костяные хребты, когти. Подулей искажает крыс, так же как и людей, только хуже. Передо мной затопотали лапы, я рискнул отправить короткую как выдох очередь вниз, где шум был громче всего, потом наклонился и подхватил фонарь.
Когда дерешься с крысами подулья, держись прямо. Если твои жизненно важные точки будут низко, то им не придется лезть по тебе или прыгать, чтобы вцепиться в них. Я положил шест на сгиб локтя, и светящийся стержень фонаря снова ожил, когда я вытащил его из пыли — сильный и яркий, слава Хельмавру.
От внезапной перемены освещения крысы замедлились, и я воспользовался паузой. Отошел на полшага назад, выпустил половину боезапаса двухцветника и ведущие крысы отлетели назад, шлепнувшись в брызги собственной крови. Это снова дало мне передышку, и я снова шагнул назад, быстро, как ящерица, бросив взгляд по бокам и назад. Ага, крысы подулья достаточно умны для засад и зажимания в клещи.
Надо выбираться из этого гроба с двойными стенами или вытаскивать пистолет. Двухцветник через миг опустеет, если я не прибью себя рикошетом в этом гробу. Я осознал, что мои ноги все чаще и чаще с хрустом натыкаются на кости. Обглоданные кости.
Я просунул голову сквозь перевязь двухцветника, и он повис на мне. Крысы метались и шипели. Большинство из них были величиной с младенца, с голыми хвостами длиннее моей руки. У ближайшей твари вокруг головы торчали пучки острых перьев. У следующей вдоль позвоночника тянулся ряд язв, из которых торчали загнутые костяные шипы. По меньшей мере у двух были дополнительные пары лап, и они бегали, припав к земле, как пауки. Они смотрели на меня и лязгали зубами. Я, видимо, напугал их, убив нескольких, или они… вокруг трупов… они что, пьют?