Пустоцвет

Улыбаюсь:

- Почти. Сначала хотела пойти по военной стези, как отец, но тот мне сразу категорически заявил, что бы даже и не думала: не женская это профессия. Тогда родилась идея пойти в спорт. Но снова фиаско: мои частые простуды брали свое, и некуда было добавлять надрывную, фанатичную физическую деятельность. Но тяга-то есть тяга - вот и пошла в учительницы физической культуры. Работать стала - и поняла: не мое это. То ли дело вы, ваша служба: польза обществу, и сам реализовываешься как гражданин, как Человек.

- Ух! - вскрикнул в сердцах (не без ноток лжи) товарищ капитан, Сальников Виталий Дмитриевич, еще один мой "близкий" коллега. - Не женщина, а сказка!

- Ага! "Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, ... просто красавица!" - неожиданно выдал, с акцентом спародировал героя из "Кавказкой пленницы", Казанцев Роман (очередной слюнопускатель, но уже не из "наших").

- Пошутил так пошутил, - пристыжено хохочу с него.

- А чё, не комсомолка? - очень даже реалистично возмутился тот, но буквально миг - и сам же громко рассмеялся.

- А ты с какой целью интересуешься? - пытаюсь не отставать и я.

Но внезапно распахнулась дверь - и влетел озлобленный (хотя, может, это и норма, ведь иным я пока его и не видела) Науменко:

- Мои - собирайтесь! И ты, - гаркнул на меня майор, сверкнув презрительным взглядом.

- Куда? - растеряно, шепотом кто-то из толпы.

- На выезд! Труп.

***

Едва я попыталась успеть за всеми, подавшись на выход, протиснуться в сторону лестницы, как тотчас перехватил меня мой "недо-начальник" и, силой ухватив за локоть, затащил в туалет. Глаза в глаза - так и сверлит взором до самого дона, отчего вмиг страх змеюкой пополз по моей спине, заставляя ежиться и дрожать от волнения.

- Вали отсюда!

- Что? - обмерла я от столь резкой и неожиданной прямоты (и даже приказ его уже не смущал).

- Чё ты здесь забыла?!

- А Вам какое дело?

- Ты о**ела?

- Что? - глаза мои округлились, а легкие забыли, как вбирать воздух. Заледенела.

- Рапорт в зубы - и к Курасову! Чтобы к вечеру - не видел! А иначе...

- А иначе что? - словно смертник, сама не знаю, как осмеливаюсь на дерзость.

Яростный напор, отчего резко, невольно прибилась я спиной к стене. Приблизился, да так, что дыхание его тотчас обожгло мне кожу, губы. Пронзительный взгляд в очи:

- А иначе...

Скрипнула дверь.

Оба дернулись мы в испуге, дрогнули - но с места никто не сдвинулся.

Послышалось ленивое, песней:

- Ли-зо-онька! Ну, ты где?.. Оп-па... - оторопел от удивления Виталик. - Быстро вы...

- ДВЕРИ ЗАКРЫЛ! - рявкнул неистово на него Науменко.

- Пардон, - поднял тот руки вверх и, фиглярствуя, развел их в стороны. - Детей только не делайте здесь: Курасов рыщет.

Разворот - и едва хотел уйти, как тотчас - присев, ловко выныриваю из захвата гада и бросаюсь за своим невольным спасителем:

- Виталик, стой! Я с тобой!

- Мы не договорили! - жестко мне в спину Науменко.

Но уже цепляюсь за руку вновь подвисшего от удивления Сальникова и тащу того на выход, не реагируя на происходящее. Колкое, вполоборота, на прощание ублюдку:

- Договорили!

***

- Да ладно? - доносится шепот из комнаты, где и обнаружили тело, где и осматривает его сейчас эксперт. - Зачем ее? У него же тут полчерепухи нет...

- Это приказ! - мерзкое, бешеное... Узнаю голос Сергея.

Покорно ступаю внутрь комнаты.

- Иди к Толику, - кивает мой супостат в сторону сотрудников, что замерли около трупа.

- А Толик - это-о... - нарочно потянула я, (не менее озлобленно, обижено) паясничая.

- Эксперт! - рявкнул Науменко. - Знать надо! - скривил свою противную рожу.

- Теперь буду...

- Ты че вые**ваешься? - резко мне в спину. Аж оторопела. Разворот. Очи в очи.

- Серега! - слышу с негодованием Виталика. - Ты че материшься? Че ты к ней пристал?

- Заткнись! - выпалил тот ему; разворот ко мне: - А ты иди, давай, че стала, вылупилась?

Скривилась я, отвернулась покорно - шаги к цели. И вновь (бесящий уже) голос позади:

- Еще раз пасть раскроешь на меня при ней - зубы пересчитаю, ясно?

- Бабу себе сними... Че ты взъелся?

- Тебя забыл спросить: как и с кем мне говорить, че делать!

Движение "Майора" ко мне ближе - отчего резко, послушно, с перепугу приседаю рядом с трупом - прикрыт уже простыней, хотя и без того приличная лужица и странное месиво ореолом вокруг (не хочу даже фантазировать, что это... и как оно, при каких обстоятельствах).

- Че замерла? - послышалось внезапное за спиной, отчего невольно передернуло меня на месте. Опять Науменко: - Открыла, смотри, изучай. Может, что интересное поймешь. Да и на будущее полезно будет.

Оторопел "Толик":

- Это что еще?

- Стажерка, - резкое, грубое, где-то надо мной.

- А-а-а, ну ладно. Хотя... именно этот случай я бы не рекомендовал... По крайней мере, для почина.

- Зато я рекомендую, - заключительное, приговором... моего изувера.

Шумный, глубокий вдох (морщась уже и без того... от запаха) - и отбросила бело-бурое полотно...

Окаменела - тошнота вмиг сдавила горло.

"Просто не думать. Не человек. Животное. Картина. Фильм. Кошмар. Чушь. Бред..." - целая череда мантрой, вот только казалось: шевельнись - и тут же всё выблюю наружу.

- Ладно, я соседей опрашивать, - послышалось спасительное.

Минуты, дабы скрылся из виду мой Палач-начальник, - и тотчас срываюсь на ноги: полетела, помчала, будто земля подо мной горит.

- Э-э-э! А ты куда? - раздался за спиной чей-то голос, но чей уже было не разобрать.

- Куда она? - еще одного неизвестного грозное.

- Соседей опрашивать, - донеслось благородное... Сальникова.

По ступенькам вниз, с глаз долой: позор унося с собой, как нечто ценное.

Еще немного - стремительного, гравитацией усиленного, поката моего по лестнице - и буквально чуть не налетела сверху на одного из жильцов, что стоял внизу, на площадке - открывал свою дверь.

Словно глоток воздуха - силой толкаю молодого человека внутрь квартиры и бесцеремонно прорываюсь за ним следом.

Бешеный взор по сторонам и, едва что соображая, интуитивно бросаюсь к санузлу. Унитаз, белый овал... Жадно ухватившись за обод, вмиг устремляю туда взор - и всё, что так давно просилось наружу, выблевываю долой. И, казалось, чем больше отвечала я на позывы - тем сильнее и сильнее хотелось выплюнуть всё из себя, весь тот жуткий образ, что сплошной пеленой, жестоким непроглядным полотном натянулся перед моими глазами. А в голове, будто чугунного литого колокола перезвон, отбивались чьи-то слова: "У него же тут полчерепухи нет". И снова брызги перед глазами, куски, лужа... - и снова позыв, и снова всё, казалось уже, вместе с желудком норовило вырваться из меня, сбегая от ужаса полоумных. И вновь отдышаться, прокручивая, словно мазохист, в голове все то, что только что видела. И опять рвота, сжимая все мышцы в теле до боли... до слез, до истерики - не имея возможности остановиться...

Но еще минуты, еще сражение - и обмираю, устало зажмурив веки. И пусть картина еще стояла перед глазами, сил (ни физических, ни душевных) на сопротивление... не осталось.

Движение - и рухнула с колен на задницу. Расселась. Глубокий вдох - глубокий... выдох.

Шорох где-то за спиной. Отрываю очи. Но не оборачиваюсь...

Нечто более яркое, внушительное, жуткое привлекло мое внимание: в испуге, в ужасе перевожу, устремляю взор на ванную. Широко, до боли распахнулись мои глаза - заледенела я. Не дышу. Миг - и, едва визг (дикий, отчаянный, бешенный, сумасбродный крик) попытался вырваться из меня наружу, как тотчас кто-то грубо (предусмотрительно) заткнул мне рот рукой, деспотической силой сдерживая непоправимое.