Страница 15 из 54
Потом как-то резко стемнело, но ёми не успокоились – при свете фонарей продолжили все ту же бурную деятельность. Прозвучал и смолк пастуший рожок, бухнуло что-то – явно барабан, потом что-то запиликало – нудно, на одной ноте. Развлекаются. Нет, готовятся, понял Натабура. Но к чему?
– Ну что там? – с облегчением спросил Язаки, запихивая в себя последний кусок и вытирая жирные губы.
Вся его крестьянская сущность заключалась в набитом животе, который заметно выпячивался из-под рубахи. Наверное, и душа там пряталась – жирная, толстая, пальчики облизывает. Б-р-р…
– Не пойму… – произнес Натабура. – Пир, что ли? Кими мо, ками дзо…
Его смущала мысль, что вся эта суета имеет к ним какое-то отношение. Абсурд какой-то, думал он. Праздник!
– Где пир? – пыхтя, оживился Язаки. Он подполз, кутаясь в жесткую козью шкуру, несмотря на теплую погоду, глянул в дырку и нервно хихикнул: – А нас притащили на заклание?
– Вряд ли, иначе бы не кормили, – заметил Натабура. – Хотя ведут себя так, словно мы почетные гости.
– Но посадили под замок… – возразил Язаки, не желая думать о худшем. – Пожрать дали неплохо, но мало. Я бы предпочел еще…
Натабура, стиснув зубы, промолчал. Вопросов было больше, чем ответов. Сильнее всего ему не нравилось, что все делается в спешке.
– Кому мы нужны?! – с надеждой высказался Язаки, и в глазах у него появилось знакомое тоскливое выражение. – Может, у них свадьба?
– Хоп?! Ночью?
– Да… – согласился Язаки. – Не подумал. А может, у них праздник?
– Кого-то поймали? – усмехнулся Натабура.
– Действительно… – Язаки вообще пал духом. – Все к одному. Недаром мне накануне мухи снились.
– Мухи! – снова усмехнулся Натабура.
– Чего ты понимаешь?! – неподдельно возмутился Язаки. – Мухи к счастью. Они васаби[15] на курином бульоне любят.
– Почему васаби? – оторопело спросил Натабура.
– Потому что мама приготовила, а я не съел.
В его словах прозвучал двойной укор: с одной стороны, не успел съесть, а с другой – вроде как он, Натабура, виноват.
– Ладно, стемнеет, и уйдем, – успокоил его Натабура, впрочем, сам мало веря своим словам.
Что-то ему подсказывало, что сейчас все и начнется – слишком нарочито суетились ёми. Усталость прошла. На место ей появилась готовность к действию. Плохо, что годзуки нет под рукой. Годзуки вместе с кусанаги придавали уверенность и силу.
– Это же сикомэ! – Язаки подскочил так, что ударился темечком о балку. – Как я не понял! – вдобавок он что есть силы треснул себя по лбу. – У них на лице шерсть, как у овцы! Как я раньше не догадался?!
– Сикомэ выше людей, – возразил, оборачиваясь на шум, Натабура. – У них острые зубы.
– А красные глаза?! – веско добавил Язаки.
– Ну да… – подумав, согласился Натабура. – Вообще, они похожи на кэри. Только цвет кожи человеческий. Мужики уродливые, а девушки красивые, – добавил он мечтательно и почему-то снова подумал о зеленоглазой, хотя это мешало. Точнее, он о ней вообще не забывал – она присутствовала где-то там, на заднем плане всех его мыслей. Пока он не знал, что со всеми этими мыслями делать – думать о ней было приятно, но как-то не ко времени и, конечно, не к обстановке.
– А то ты раньше не заметил?!
– Я-то как раз заметил. По-нашему, это Ёми, – объяснил Натабура, – земли бессмертных.
И вдруг почувствовал на шее тяжесть – годзука незаметно вернулся. Трудно было понять, как он это сделал. Даже помурлыкал, как кот, прижимаясь к груди, и стал теплым, будто кровь.
– Где ты видел здесь бессмертных?! – от возбуждения Язаки стал брызгать слюной. – А Горная Старуха не из этой деревни. Видел на заборе сухой камыш?
– Ну?.. – Натабура, едва слушая его, тихо радовался годзуке. Он еще не привык к волшебным свойствам когтя каппа.
– Вот то-то! Пока камыш шелестит, она не может попасть внутрь.
– А зачем ей попадать? – на этот раз Натабура удивился.
– Старуха появилась не просто так, – в полосках света, попадающего внутрь, блеснули испуганные глаза Язаки, который явно хорохорился через силу.
– Ты думаешь, она хотела предупредить нас? – спросил Натабура, в десятый раз ощупывая годзуку.
– Это и коту понятно… – укорил Язаки собственный страх. – А ты ее стрелой!.. Может, она нам жизнь спасла? Иногда Горные Старухи покровительствуют племенам, иногда одиноким путникам. А сикомэ, которых ты называешь бессмертными, попадали и в нашу деревню.
– И что вы их?..
Язаки замялся, испуганно кося, как набедокуривший кот:
– В общем… понимаешь, так немножко… совсем немножко…
– Хоп?.. – подтолкнул его Натабура, уже зная ответ. – Чего бормочешь? Кими мо, ками дзо?
– Заставляли работать или… или… – даже стыдливо отвернулся, словно не хотел договаривать.
– Хоп?..
– Продавали в рабство… – шмыгнул носом Язаки.
– Теперь все ясно, – насмешливо хмыкнул Натабура. – Если доживем до утра, то это будет чудо.
– Тогда давай копать сейчас?! – взвился Язаки. – Чего сидим?! – Откуда только силы взялись.
– Погодь… – сказал Натабура, наблюдая, как здоровенный и толстый ёми в накидке из леопардовой шкуры спорит с шаманом Байганом, который снова возник из пагоды. Спорили они неистово, словно решалось что-то важное и никто не хотел уступать – только за грудки не хватали. Хан-горо! Вождь! – догадался Натабура. Но где я его видел? И при каких обстоятельствах? Явно не при самых лучших.
Каждый из спорящих периодически тыкал в темноту и неистово жестикулировал. Потом озабоченно пробежал Антоку – малый лет пятнадцати с неизменным луком в руках. Внезапно в круг света влез не кто иной как седой Такаудзи, но почему-то лысый, в одежде буддийского монаха – да не кого-нибудь, а Бэнкэя, слава о котором, видать, докатались и до этой глухой стороны мира. Натабура только успевал удивляться. И вдруг все понял – сугоруку! Та, которую я видел в кошмарах. Как я раньше не догадался. Сугоруку, в которую играли и вождь, и Антоку, и Такаудзи в виде монаха Бэнкэя! И еще! И еще многие! Он еще не все вспомнил, но сообразил, что Такаудзи тоже хочет участвовать в игре. Нет… не может быть… потому что в реальной жизни духи редко главенствуют над людьми. Значит, сугоруку – это игра, в которой властвуют духи, и одновременно коридор между мирами.
– Язаки! – повернулся он, чтобы поделиться открытием. – Если это сугоруку, то по-другому нам отсюда не выбраться! Язаки!!!
Друга нигде не было. На столе лежал забытый кусок мяса. Откуда-то доносились странные звуки, словно возилась большая, толстая свинья.
Натабура обнаружил Язаки в самом дальнем углу, где были свалены козьи и овечьи шкуры, – Язаки копал так неистово, что Натабура закашлялся от пыли и земли, которые Язаки выбрасывал из-под себя, словно барсук.
– Слышь… – забыв, что таким образом все равно не уйти, Натабура сгоряча помог выломать десяток-другой ивовых прутьев, – есть другой выход…
Но едва они расширили подкоп, как в образовавшуюся дыру просунулось снаружи какое-то существо. Дыра была слишком узка для медвежьего тэнгу или человека, но достаточно велика для любого другого существа, поменьше размером.
– Ай! Ай! – Язаки шарахнулся и спрятался за спину Натабуры. – Крыса!
Что-то, шурша и кряхтя, лезло в темноте. Стена хижины дрожала.
Натабура покрылся предательским потом, но набрался храбрости и схватил зверя.
– Щенок!.. – воскликнул он так искренне, словно случайно встретил друга.
От радости он даже не обратил внимания на то, что щенок мгновенно искусал ему руки.
– Задуши! Задуши! – возмущенно шептал Язаки. – Выдаст!
Натабура разжал руки. Щенок оказался страшно любопытным. С третьей попытки он вскарабкался на колени и, обнюхав лицо, лизнул в губы. Был он мягким, толстым, теплым, пушистым и пах молоком. Он почему-то напомнил Натабуре зеленоглазую. То ли запахом, то ли еще чем. Глаза у него оказались почти черные, с голубоватой поволокой. В сумраке Натабура не мог разглядеть, но ему показалось, что это тот самый шустрый щенок, которого он видел давеча. Быстро оценив обстановку, щенок принялся за свое любимое занятие, то есть рвать и кусать. Натабура невольно засмеялся – щенок ему понравился. Недолго думая, мохнатый гость вцепился в рубаху на груди Натабуры и, грозно рыча сквозь сомкнутые зубы, стал дергать из стороны в сторону.
15
Васаби – рисовые колобки.