Пятерка

Потрясающий был гитарист Нил. Еще один мир сгорел в пламени.

— Ага, — ответил Кочевник. — Надо с чего-то начать.

Но он не был уверен, что они смогут, и сам слышал эту неуверенность. И не был уверен, что идея хороша, если подумать. В чем смысл-то? Но заставить всех думать над новой темой — значило дать задание, на котором можно сосредоточиться, и подтолкнуть к тому, чего они никогда не делали: сложить песню, где слова придуманы всеми, даже теми, кто считал, будто не умеет писать. Это может облегчить мучительное чувство разобщенности, раздирающее группу. И еще одно: в самой глубине души Кочевник надеялся — такая песня будет свидетельством, что «The Five» может выстоять в самый тяжелый час, и Терри решит остаться, и Джордж может найти в себе поэта, каким бы плохим этот поэт ни был, и решить, что он тоже не готов уходить.

Может быть, может статься, может оказаться, если только, при условии…

А, мать твою!

— Дорогу, ребята! — скомандовал техник-латинос.

Кочевник и Ариэль посторонились и пропустили его с бухтой ярко-оранжевого кабеля, банкой краски фирмы «Шеврин-Вильямс» и кистью.

— Вроде поздновато эту помойку отделывать, — заметил Кочевник, но техник даже головы не повернул, и тьма поглотила его.

Кочевник вошел внутрь следом за Ариэль. Перешагнув порог, снял темные очки. Здесь, в прямоугольном зале с бетонным грязным полом, воздух был как в духовке, а на стенах, пестреющих от пробитых — или простреленных дыр, потому что похоже, будто здесь поработали пистолеты, — тесно от напыленных граффити банд. Мебель отсутствовала. С потолка к полу свешивалась здоровенная труба, как хрен гигантского робота. Будто для акцентировки образа — прилипшие к полу использованные презервативы. В левом углу находился переполненный мусорный ящик, сверху на груде мусора валялась коробка из-под «Шипли донатс». Отличная комбинация, подумал Кочевник. Сперва отвязная молодежь позанималась сексом, потом подняла сахар крови пончиками и закончила пистолетной оргией.

Справа на полу стоял на ручной тележке портативный генератор «Хонда». Один из самых тихих, мурлычущий, как кот, которого за ухом чешут. От него змеились по полу оранжевые и желтые кабели, которые уходили в другую дверь, расположенную в глубине здания чуть направо.

Из темноты вынырнул Джордж:

— Парни, сюда.

Они вошли в дверь, стараясь не споткнуться о кабели. Эта комната была поменьше размером, но загажена так же. Остальные были уже здесь. У Кочевника зарябило в глазах: снова граффити и пулевые дыры, местами вмятины, будто в сухую штукатурку врезались мачете. В пулевые пробоины в крыше струился солнечный свет, задняя стена, выжженная огнем, сверкала черным блеском. Над ней был приколот большой чистый американский флаг, по всему полу — бычки от сигарет, раздавленные банки из-под пива и прочий мусор, только кое-где расчищено место под штативы для прожекторов, питаемых генератором. Техник подключал принесенный кабель к пластиковому вентилятору в половину человеческого роста, а второй молодой парнишка с каштановой бородой и страдальческим выражением лица, открыв банку с краской, наводил символы банд ярко-красным. На полу стояли две профессиональные видеокамеры со светом и микрофонами, каждая изолирована от мерзости запустения желтой холщовой сумкой с эмблемой «Дельгадо кейбл».

— Давайте побыстрее все сделаем, — сказал человек, повернувший ручку вентилятора в положение «быстро». На смуглой толстой руке сверкнули три перстня с бриллиантами. Струю он направил себе в лицо. — Ни хрена себе теплынь, а?

Ему никто не ответил, и он, глянув из-под полей черной ковбойской шляпы, осмотрел всех, кроме Джорджа, который стоял рядом.

— Я Феликс Гого, — сообщил он. — Но вы же это и так знаете? Видали мою передачу? Видали, конечно, — ответил он сам на свой вопрос. — Кто не видал? Я вам могу назвать цифры, неделю за неделей. Все время они растут. Эти бедолаги спать не могут, тревожатся, аж ручки трясутся. А меня посмотрят — и счастливы. Он усмехнулся, полыхнув белыми зубами — мечта дантиста. — А ну, amigos![4] Сами-то ведь тоже счастливы сейчас?

Счастье, подумала Берк, для разных людей разное. Она увидела блеск его глаз и прочла в них какое-то резкое осуждение. Он отвел глаза, а Берк уставилась на американский флаг на облизанной огнем стене и подумала, чьего же это бога они так оскорбили, что он им устроил такое счастье — сюда привез.

Феликс Гого (которого на самом деле, если верить Эшваттхаме Валлампати, звали Феликс Гоганазаига), один из крупнейших дилеров «Тойоты» в центральном Техасе и столице штата, воображающий себя Диком Кларком — нет, лучше Райаном Сикрестом — в вечерних шоу кабельного телевидения Техаса и его столицы, — о фотошопе знал не понаслышке. Он оказался вдвое шире, чем на биллбордах. Черное его никак не стройнило — слишком он любил энчилады. Было ему чуть за пятьдесят, и он щеголял густыми серебряными бакенбардами и такими же серебряными усами. Помимо черной ковбойской шляпы, на нем были еще черный смокинг, черная гофрированная рубашка и черный галстук, заколотый треугольной топазовой булавкой. На правом лацкане смокинга — значок с американским флагом. Сверху он был вполне готов к съемке, а нижняя половина была вполне по-домашнему: джинсовые шорты, серые носки до щиколоток и пара дорогих кроссовок «найк». Ноги слишком тощие для такого массивного парня, отметил Майк. А пузо у Гого было как колесо приличного трактора.

— Можно вопрос?

Джордж в присутствии такой знаменитости держался с некоторой робостью. Что ни говори, а получасовая передача Феликса Гого выходила в одиннадцать часов вечера в пятницу (повтор в субботу днем в четырнадцать тридцать) уже более десяти лет. Она шла по сети «Дельгадо кейбл» в Остине, Темпле, Уэйко и столичном комплексе. Этот человек гонял музыкальные клипы и беседовал с сотнями групп. И интервьюировал таких звезд, как Уильям Шетнер и Дженна Джеймисон, а на YouTube можно найти видео, где как громом пораженная Сандра Баллок смотрит, как перебравший Феликс отплясывает шимми под песню Рода Стюарта «А правда, я сексуальный?». Это было в студии в две тысячи втором году. Тогда «Танцоры Гого» поддерживали настроение в антрактах. Шоумен, яркий персонаж, богач, а главное — человек, по-настоящему довольный собой и жизнью.

— Валяй, Джордж, — ответил Гого с искренним расположением только что обретенного лучшего друга. Очевидно, Джордж либо поговорил с ним по телефону до того, как получил указания маршрута по почте, либо же минуту назад успел пожать ему руку и представиться.

— Я хотел спросить… как получилось, что мы не в студии? В смысле… это ведь…

— Помойка, ага, — согласился Гого. — А главная студия у нас в Далласе. Понимаешь, я попросил свою команду надыбать место. Правильное место, как раз чтобы для вашей группы. Для интервью в смысле. Тут планировалась первая стадия офисных зданий, понимаешь? Новое ответвление дороги. Лопнуло дело, и офисный парк тоже накрылся. Потом сюда повадились малолетние шайки. Я хотел найти место, подходящее к вашему видео. Разве не оно? — Джордж не успел ответить, как Гого сказал маляру: — Бенджи, ты давай от низких до высоких штрихом пройдись, да? Сделаем ближние планы, и ничего из этого не высветится, и задыхаться в парах краски тоже ведь не хотим? Накапай малость, пусть будет как кровь.

— Есть, сэр, — ответил Бенджи, послушно водя кистью.

— А еще вот чего: ты тут постер налепи, вон как раз где дыры от пуль, и краски на него плесни. Этак под углом.

Бенджи послушно пошел через комнату, из холщовой сумки вытащил мятый постер «The Five», где лица всех участников были серьезны как смертный грех (музыканта улыбнуться не заставишь, это мгновенная смерть) и посередине красовался черный отпечаток ладони. Кочевник знал, что Эш, посылая Гого видео, приложил медиакит с портретами, биографиями и всей фигней.

— Вот так, под углом, — велел Гого. Бенджи приложил постер к сырой краске, как ему было сказано. — Теперь малость испохабь. — Бенджи плеснул на постер каплями красной краски. — Еще раз. Ага, вот так. Искусство для служителей искусства.

4

друзья (исп.).