Пятерка

«Приятного отдыха в тюрьме графства Пима», — подумал Кочевник.

Но он понимал с беспокойством, что таких любителей музыки будет очень много и не все они съехали в канаву.

Ад ожидался на двухполосной дороге, которая отходит от I-8 через несколько миль к западу от Хила-Бенд и вьется среди холмов до городка Апач-Лип. Погодная дикторша по радио говорила, что будет безоблачное небо и сто градусов в полдень, так что к трем, когда «The Five» выйдет на сцену, будет тоже хорошо за девяносто.[26] Но жара сухая, так что не сварятся, а испекутся.

— А вот у меня вопрос к вам. — Берк впервые заговорила с тех пор, как полчаса назад залезла на заднее сиденье. Она была одета согласно погоде в этот тридцать первый день июля и своему настроению — в черные джинсы и черную футболку без рукавов. Новым элементом ее костюма стала серебряная брошка в виде бас-гитары, купленная вчера в лавочке ремесленника на Северной Кэмпбелл-авеню. — Какой на вас приделать ярлык?

— Ярлык? — Пара пристальных голубых глаз глянула на нее из зеркала заднего вида.

— Как вас называть? — пояснила Берк. — Аллен? Мистер Аллен? Труитт? В смысле, раз вы изображаете нашего разъездного менеджера…

— Нет, — перебил он, и она замолчала сразу, потому что ясно было: когда он говорит это слово, он его говорит всерьез. — Я не изображаю. Уж если я вас прошу… сделать то, что прошу, то я уж постараюсь, чтобы вы на этом денежек заработали. И если Петт здесь не появится, мы будем его ловить в Сан-Диего. Или в Лос-Анджелесе, или везде. Но поверьте мне… Вы слушаете?

Он увидел, что она отвернулась, сделав страдальческое лицо.

— Да, — сказала Берк, но не повернула головы, глядя в окно на белое море песка и чахлую колючую растительность, затемненную зеленым от свежетонированного стекла.

— Поверьте мне, — повторил он, — я это буду делать всерьез. — Ему не надо было говорить ей, что эту роль он очень тщательно проработал с Роджером Честером. Организация — его кумир. Насколько трудной может оказаться работа? — Кстати, как вам кондиционер?

— Класс, — сказал Терри.

Кочевник хмыкнул. Он не мог не признать заслуг, когда было что признавать. Этот Упакованный Мальчик сгонял «Жестянку» в какой-то сервис — может, в гараж своего ведомства, — и там ее вылизали и отладили, хотя с побитым кузовом цвета военного корабля сделать ничего нельзя было. Но что все крошки прошлогодней марихуаны убрали начисто, и нигде ни брошенной соломинки, ни забытой крышки от чашки, — это впечатляло. И даже положили новые маты, и от них пахло свежей резиной. Разнообразные пятна от кофе, чая, пива, горчицы, соусов и прочего, кляксами Роршаха украшавшие салон, исчезли, как по мановению волшебного пылесоса. Кондиционер работал, словно мечта нефтяного шейха. И притом очень тихо.

Но что действительно заставляло счетчик изумления зашкалить, так это что мистер Ночью-В-Темных-Очках затонировал стекла за один день. У обычного человека на такое ушла бы неделя. Ветровое стекло, боковые и заднее — все отливали прохладной зеленью, отчего и темные очки переставали быть необходимыми, и кондиционеру легче.

Кочевник знал причину, как и все они: если кто-то — человек по имени Джереми Петт — пожелает стрелять по окнам фургона, ему будет труднее целиться.

Увидев машину, Кочевник спросил у благодетеля «Жестянки», в каком состоянии выдвижные пулеметы, пусковые установки ракет и на каком сиденье эжектор.

— Я не очень в курсе про все про это, — был ответ, — но на сиденье стрелка-радиста поедешь?

Вот так и вышло, что Ариэль оказалась на пассажирском переднем сиденье, хотя Кочевник понимал, что мистер Физическая Форма В Пожилом Возрасте просто дергает его за поводок.

Последние пару ночей он плохо спал, и сегодня это сказывалось. Закрывая глаза, он видел лицо Джорджа в кислородной маске, на койке в больнице, запах которой вернул его в далекий Луисвиль. Он видел, как Джордж смотрит в угол комнаты. «Оно ждало. Прямо там», — и взгляд в другой угол палаты.

«Я открыл глаза, и девушка была здесь».

Почему Джорджу привиделась эта девушка? Из всех людей на свете — именно она?

«Я верю в тебя, Джордж».

Жутковато, подумал Кочевник. Еще как жутковато. И потом добавил к песне строчку про удачу и мужество в пути. Ариэль ее записала в тетрадь с другими строками, начатыми словами «Добро пожаловать».

Словами, у которых хватило мощи вызвать слезы на глазах Майка. Хватило мощи заставить его осмелиться и начать писать.

Жутковато, подумал Кочевник. Но вполне объяснимо. Сны — всего лишь сны, и Майк был куда более сентиментален, чем показывал. Так что ничего особенного. Песня, и все. Что еще это могло бы быть?

— Так что скажете? — не отставала Берк от водителя. — Как вас прикажете называть?

Он обдумал вопрос. Было ведь когда-то для него название, в давние времена, еще до того, как стал таким серьезным… нет, серьезным он был всегда, но…

Ему это имя дали… да нет, он заработал это имя, как заработал в своей жизни все сам, тяжелым трудом. Заработал в студенческом братстве университета штата Орегон. И сейчас это имя вполне подойдет.

— Тру,[27] — сказал он. — Как антоним к ложному.

Берк произнесла имя, как бы пробуя, прислушиваясь к звучанию.

— Тру. О’кей, сойдет.

— У меня не получится вас так назвать, — сказала Ариэль.

Тру нахмурился. Тяжелый, толстозадый красный внедорожник ехал прямо перед носом, и нельзя было ни на секунду отвести от него глаз.

— Почему так?

— Не знаю, просто не могу.

— А! — Он понял. — Правильно. Потому что я старый. Потому что мне надо говорить «сэр» и называть «мистер»?

— Я не хотела сказать, что вы старый. — Она задумалась, пытаясь понять, что же все-таки хотела сказать. Наступило неловкое молчание, и она спросила: — А сколько вам лет?

— Пятьдесят три. В ноябре будет пятьдесят четыре. Биография: познакомился с женой в колледже, в Орегонском университете, поженились после окончания, женаты уже — и очень счастливо — тридцать лет. Две дочери, одна работает в Тусоне, другая — агент ФБР в Далласе. Один внук по имени Уэсли Труитт Адамс. Мы с женой любим путешествия, рафтинг и горный туризм. Люблю читать книжки по военной истории. Дома у меня оборудован стереозал, и я часто слушаю Брюса Спрингстина и «Eagles», но еще люблю Тони Беннета и стиль блюграсс. Что еще может вам быть интересно?

— От Орегона до Аризоны — шаг широкий, — сказал Кочевник. — Как это вышло?

— Я вообще-то родился в Юме и школу там окончил. Играл в футбол за «Уголовников».[28] Квотербеком за выпускной класс. Пока один из «Королей» не прорвался через защиту и не вырубил меня наглухо за три игры до конца сезона. А меня всегда тянуло увидеть зеленую землю. Посмотреть на лес, услышать дождь. Если ты чего-то хочешь, так возьми и сделай. Так я оказался в Орегоне. Еще вопросы?

— До ФБР вы были полисменом?

— О да. Всю черную работу переделал.

Тру пытался прочесть белый на черном фоне стикер на бампере красного внедорожника. Он чуть прибавил скорость, сократив дистанцию. На красной машине был техасский номер. Часть надписи на стикере, которую удалось прочитать, гласила: «Махни рюмашку». Под ней слова поменьше, не разглядеть. «Мо…» Нет, не видно. Он чуть добавил газа.

— Вы в Тусоне были копом? — спросил Кочевник.

— Секунду, секунду, я хочу…

И тут он подобрался достаточно, чтобы разглядеть мелкий шрифт. Вторая строчка гласила: «Трахни монашку».

И через две секунды после того, как он это увидел, Тру разглядел на заднем стекле в углу черную переводную картинку с перевернутым распятием, а потом понял, что из-за этого стекла на него что-то смотрит.

Были видны белки двух глаз, а под ними — блеск оскаленных зубов. Черная собака, подумал он. Большая. Животное не сводило с него глаз, будто видело его за тонированным стеклом ясно и отчетливо. А может, так оно и было. От неподвижного взгляда (неподвижного, хотя внедорожник и фургон неслись шестьдесят миль в час, и под ними мелькал хайвей) Тру подумалось, что если бы собака могла до него добраться, разодрала бы ему горло от уха до уха.

26

По Фаренгейту. Примерно 38° и 33° по Цельсию.

27

Тру (True) — настоящий, истинный.

28

Когда-то презрительная кличка, впоследствии взятая себе городской школой Юмы как самоназвание. У учеников и учителей второй в городе школы, «Кофа», самоназвание — «Короли».