Пятерка

Он знал, что это удар сильный, потому что Ариэль изо всех сил пыталась снять Нила Тэпли с крэка, с колес и всего того, чем он грузил себя, борясь с депрессией, но и ей не хватило сил, чтобы удержать его от улета с двухполосного шоссе на разбитом «вольво». Кочевник не знал, вся ли эта история и был ли там «роман» — как называют это в старых жутких британских книжках, — но он давно понял, что Ариэль ищет кого-то, в кого верить, на кого уповать, за кем идти.

Детка, так это не я.

— Уезжай в Остин, — сказал он уже опустошенным голосом. — Просто уезжай, и все.

И все равно она его не оставила. Заговорила тихо, но в голосе слышался скрежет:

— Ты знаешь, что мы в новостях по всем каналам? Передовица в утренней «Стар», с картинками. «Эн-би-си», «Си-би-эс», «Эй-би-си», «Фокс» и «Си-эн-эн». Про снайпера теперь знает вся страна. Ты телевизор не смотрел?

— Нет.

— Ты нам нужен здесь. Берк и Терри со мной согласны. Где бы ты ни был, возвращайся.

— Нет, — повторил он очень твердо и повесил трубку.

Эй, амиго! Так это тебя по телику показывали? Это ты?

В воскресенье рано утром за ним пришел служитель.

— Там капитан полиции Гарца, — сказал он. — Хочет тебя видеть.

— Нет, — повторил Кочевник и вытянулся на койке. Служитель вышел, и больше от капитана Гарца ничего слышно не было. Как и от кого-либо другого.

И это было неплохо. Чистая койка, хорошая еда, полно народу, с кем поговорить, когда он решит, что хочется разговаривать. Мало ли отличных музыкантов отсидели срок? Неплохо, нет. Вот только эта флуоресцирующая оранжевая роба с буквами «ТЮРЬМА» на спине не нравится. Но такое унижение вполне можно вынести.

Он подметал пол в дневном помещении, когда за ним пришли двое бандитов. Не заключенных, а охранников. Моатс, с бритым черепом и родимым пятном на лбу — Кочевника предупредили другие парни, что смотреть на это пятно не надо, потому что Моатс ну очень, очень, очень не любит, когда на него пялится такая шушера, как они, — и Кингстон, черный тощий парень с бородкой, с напряженной полуулыбкой на лице и татуированными змеями на веревках-мышцах предплечий.

— Чарльз, — сказал Кингстон, — там тебя хотят видеть. Прям щаз.

— А кто? — спросил Кочевник.

— Шевелись давай, — сказал лысый с пятном и ткнул большим пальцем в сторону красной стальной двери.

— Никого не хочу видеть, — ответил Кочевник.

— Тебя не спрашивают, — сказал Кингстон. — Оставь щетку и пошли.

Кочевник прикинул варианты. Эти двое стояли перед ним, не напряженные, но готовые. Серьезные ребята, дело знают и шутить не будут.

Он отставил щетку и пошел за Кингстоном. Лысый шел сзади почти вплотную.

Кингстон сунул в слот двери пластиковую карту, потом отпер дверь ключом. Кочевник вышел в голый коридор, выкрашенный серовато-белой краской, с дверями по обе стороны. Дверь за ним закрыли и заперли. Моатс дал ему тычка в спину — просто так, потому что мог.

Кингстон открыл другую дверь, уже без ключа.

— Заходи, — велел он. — Садись и жди.

Потолочные флюоресцентные лампы ровным светом освещали стол и три стула, один напротив двух других. Стены черные, такие же голые, как в коридоре. Доска объявлений, на которой ни одного объявления не приколото. И здесь стоял запах, будто охранники забегали покурить тайком.

— А кого…

«…мне ждать?» — хотел он спросить, но Моатс и Кингстон уже вышли и закрыли дверь. Кочевник не слышал, чтобы повернулся ключ в замке.

Он сел на край стола лицом к двери. Хоть убей, не мог понять, в чем тут дело. В чем бы оно, впрочем, ни было, ему оно не нравилось. Было у него чувство, что если он сейчас откроет эту дверь, то может вернуться в камеру за вязанный узлом.

Примерно через тридцать секунд дверь отворилась и вошел человек. В руках у него была коричневая папка. Он закрыл за собой дверь и взглянул Кочевнику в глаза лишь тогда, когда сел по другую сторону стола.

Они посмотрели друг на друга в упор.

— Вы влипли в историю, Джон, — сказал этот человек.

Первым побуждением Кочевника было мысленно пожать плечами и остаться сидеть с каменной мордой, как вели себя другие заключенные, когда пытались сделать хорошую мину под давлением или в отчаянии, но он это го делать не стал, потому что пришедший сказал правду и без выпендрежа, что следовало уважать. Все же Кочевник не ответил и несколько секунд просидел, пытаясь составить мнение о посетителе.

Это был мужчина лет пятидесяти, в хорошей физической форме. Седые коротко стриженные волосы отступали от висков и напоминали тугую шапку. Выбрит так чисто, будто бритва для него — предмет культа. Военный? Густые брови все еще черные, глаза — бледно-голубые, как небо. Квадратный подбородок героя комиксов, но искривленный нос боксера, которому несколько раз крупно не повезло на ринге. Одет в джинсы и темно-серую тенниску. Кочевник успел заметить, что у него черный ремень и черные кожаные туфли с дырочками. Рост где-то шесть футов с дюймом, широкие плечи, руки такие, будто он зарабатывает на жизнь колкой дров. На кистях выступают вены — один из немногих признаков, что годы берут свое. На лице несколько глубоких морщин, очерчивающих рот и углы глаз, но нет той обвислости, которая появляется у людей к старости. Той грусти по упущенным шансам и вчерашним дням, уплывающим в зеркале заднего вида. Скорее этот мужик был похож на человека, не упустившего ни единого представлявшегося шанса. Глаза живые и острые. На пальце тонкое золотое обручальное кольцо, часы на руке хорошие, но не кричащие. Обе ладони плоско лежат на коричневой папке, которую гость положил перед собой на стол.

— Кто вы такой? — спросил Кочевник.

— Меня зовут Труитт Аллен, агент Федерального бюро расследований в Тусоне. Документ показать?

Он потянулся за бумажником.

ФБР, подумал Кочевник. Почти военный. Крутой мужик явно. Все же Кочевник ответил:

— Неплохо бы.

И подождал, пока ему показали раскрытый бумажник, откуда блеснул золотой щит и удостоверение с неулыбающейся деловитой физиономией Аллена.

— О’кей. А теперь — хотите посмотреть, кто убил Майка Дэвиса и ранил Джорджа Эмерсона?

Вопрос подействовал, как двойной удар сразу в грудь и в живот.

— Как? — сумел прохрипеть Кочевник.

— Вот он. — Аллен вытащил из папки лист бумаги и подвинул к Кочевнику. Это была цветная фотография мужчины, глаза в тени. — Последняя фотография с водительских прав. Его зовут Джереми Паркер Петт, родился пятого января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в Рено, Невада. Видали его когда-нибудь?

Кочевник был ошеломлен. Кажется, он покачал головой:

— Нет.

Аллен дал ему еще некоторое время поглядеть на это лицо, потом вернулся к папке.

— Врачи дают мистеру Эмерсону восемьдесят из ста, что он поправится.

— Это хорошо. Э… гм… спасибо. А почему… — Кочевник никак не мог составить вопрос, пришлось подождать, пока слова придут. — Почему этот самый… Петт… нас…

— Вы это поняли, да? Что Джереми Петт охотится за вами? Точнее было бы сказать, за вашей группой.

Кочевник с трудом проглотил слюну.

— Что мы ему сделали?

— Мы об этом поговорим, — сказал Аллен, не отводя глаз. — Но сперва поговорим на другие темы. Вы побледнели. Дать воды?

— Нет, все в порядке.

— Вы уверены?

— Да, — ответил Кочевник и не покривил душой. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул. — Это… я такого не ожидал сегодня. Так как вы выяснили, что это он?

— Потом. Сейчас надо поговорить о вашем будущем. Я так понимаю, вы отказались встречаться с капитаном Гарца, когда он сюда пришел. Я беседовал с мисс Коллиер о вашем с ней телефонном разговоре. Можно было бы подумать, что вы хотите здесь затаиться и подождать, пока мир перестанет вертеться. Это так, Джон?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Хм, — сказал Аллен. — Прошу прощения, но это не выйдет. Вы сейчас мне слишком нужны, чтобы я мог себе это позволить.

— Нужен? Зачем?