Пятерка

— Без комментариев.

— Мистер Кастильо говорит, что выстрелов не слышал. Он был прямо там, когда ранили мистера Эмерсона. Если стреляли не с дальнего расстояния, значит…

— Ведется расследование. Комментариев не будет. — Гарца показал рукой на репортера «Дейли стар», тянущего руку. — Давай, Пол.

— Спасибо. А что известно из биографии мистера Эмерсона? Сколько ему лет, откуда он?

Все взгляды обратились к Кочевнику в ожидании ответа, но Кочевник смотрел лишь на свои стиснутые руки, лежащие на столе. В этот момент он не особо чувствовал себя императором. Наоборот, он чувствовал себя маленьким, ничтожным мальчишкой, потерявшимся на незнакомой дороге, на которую нет дорожной карты. Он был зажат между слезами и яростью, и если шевельнется чуть влево, его бросит в рыдания, а чуть вправо — и он вскочит и перевернет этот стол к такой-то матери.

И потому он сидел неподвижно, совершенно неподвижно.

Терри кашлянул:

— Джорджу тридцать три года. Он из Чикаго.

— Я не мог бы узнать, сколько лет каждому из вас и откуда вы?

— Много, — сказал Кочевник, когда до него дошла очередь. Жаль, что нельзя было остаться в темных очках, но Гарца посоветовал их снять, когда он будет говорить с прессой. «Ты стисни зубы и перетерпи», — посоветовала ему миз Гамильтон. Он все еще ощущал неподатливость засохшей футболки, пропотевшей на сцене. — Из Детройта, — добавил он, не глядя и не повернув головы.

— Я думаю, пора сворачивать, — сказала миз Гамильтон репортерам, когда все ответили на этот вопрос. — Сами понимаете, что им пришлось пережить.

— Капитан, вы не планируете привлечь к расследованию ФБР?

Снова эта женщина из «Ситизен».

— Этот вопрос не обсуждался.

— Сэр, позвольте, я перефразирую вопрос? — спросил журналист из «Фокса». — Кто-нибудь за этим столом может придумать что-нибудь, из-за чего какой-нибудь снайпер мог бы — это всего лишь гипотеза — преследовать вашу группу? — Он подчеркнуто не замечал ни внезапно нахмурившегося капитана, ни выставленной вперед ладони миз Гамильтон. — Или это просто музыкальные критики взялись за оружие?

С Кочевника хватило. С бесстрастным лицом он встал и вышел за дверь следом за миз Гамильтон. Еще не дойдя до лифтового холла, он заметил, что с ним идут трое. Капитан догнал их и протиснулся в лифт прямо в закрывающиеся двери. Лифт помчался на второй этаж, где им выделили отдельное место для ожидания и дежурного копа, чтобы не пускать репортеров.

— Ох, как мне не хочется слышать это слово или видеть его напечатанным, — сказал Гарца еще в лифте, — но я знаю репортеров. К восходу солнца уже по всему городу пойдет разговор о снайпере, так что привыкайте. Что попадает в сеть и на телеканалы, то уже всюду.

— Это же идиотизм. — У Берк под глазами залегли лиловые круги. — Ну зачем кому-то надо нас убивать?

— Вот в этом-то и вопрос.

Двери открылись. Коп сидел на диване в закутке, глядя в сторону лифтов. Он отложил спортивный еженедельник и сел прямо, изображая бдительность. На столе рядом с ним лежала стопка журналов и стояла синяя кофейная чашка с красной буквой «А» в белом контуре. Гарца кивнул ему и пошел с Кочевником, Терри, Ариэль и Берк по длинному коридору мимо сестринского поста к другой двери. Открыл ее для всех и вошел последним.

Ничего особенного, помещение как помещение, с серыми мягкими креслами, диваном, парой журнальных столов с лампами и телевизором. На кремовых стенах — картинки в рамках с изображением беленых домов и рыжеватых пустынных пейзажей.

— О’кей, — сказал Гарца, когда все расселись. — Теперь, как я понимаю, нам остается только ждать. Разве что еще хотите молиться. Если не здесь, то в дальнем конце коридора и направо есть часовня.

— Спасибо, — ответил Терри и сдвинул очки на переносицу. — А… нам можно выходить, бродить вокруг… или нет? На лифте к торговым автоматам съездить? Мы же не… ну, не под арестом?

— Вы свободны ходить, где вам вздумается. Только помните, что если рядом ошиваются репортеры, они могут к вам прицепиться. Но они, наверное, все подались на место преступления. — Гарца посмотрел на часы. — Где, собственно, и мне положено быть. — Он двинулся к двери. — Я еще чем-нибудь могу вам помочь?

Никто не ответил, и тогда Ариэль спросила:

— Я хотела бы знать. Хотела бы знать, откуда стреляли. Ведь действительно с дальнего расстояния?

— Мисс, я правда не могу сказать. Мистер Кастильо действительно не слышал выстрелов. Он никого на стоянке не видел, кроме мистера Эмерсона. Так что… единственное, что нам известно, — стреляли не из проезжавшей машины. А остальное… — Он не договорил. — Очень много работы еще предстоит, — закончил он.

— Спасибо, что сделали что можете.

У Ариэль глаза распухли и блестели, как от шока после боя.

— Да чего там. Ну, тут бригада экстренной хирургии лучшая во всей стране. И это не только мое мнение. — Он быстро глянул на Кочевника, который сгорбился в кресле, закрыв лицо руками. — Держитесь, — сказал он и вышел, закрыв за собой дверь.

Какое-то время все молчали. Потом Терри тихо выдохнул:

— Вау.

Это было выражение коллективной неспособности воспринять факт, что Гений-Малыш лежит на операционном столе и хирурги стараются сохранить ему жизнь. И вообще все так устали, что едва могли шевелиться. Это был дурной сон, а внутри его — еще худший. Сколько времени Джордж истекал кровью, пока его не увидел сторож стоянки, до сих пор неизвестно, хотя полиция считает, что прошло секунд десять — пятнадцать. Сторож позвонил девять-один-один, сообщил, что здесь лежит человек без сознания и на груди у него кровь. Когда с воем подъехали «скорая» и первая полицейская машина, Кочевник вышел через служебный вход «Фортунато» посмотреть, где там Джордж, и услышал сирены. Он потом сказал Ариэль, что почувствовал, будто нож ему вспарывает живот, потому что понял: с Джорджем беда.

В больнице Кочевник позвонил Эшу на сотовый и услышал: «Сейчас я не могу ответить, но…»

— Да отвечай ты, кретин дубоголовый! — заорал Кочевник в трубку. — Это Джон Чарльз! Возьми трубку, мать твою!

— Эй, выбирай выражения! — Сквозь сильный акцент Эша пробивалось резкое возмущение. — Ты понимай, с кем ты…

— Молчи и слушай!

Это был приказ Императора, и Эш затих.

Он едет в Тусон и прилетит либо дневным самолетом, либо, самое позднее, в понедельник утром. Тем временем он позвонит родителям Джорджа в Чикаго. Голос у него был ошеломленный, и когда он спросил Кочевника: «Что там происходит?» — было понятно: он спрашивает, почему двух членов группы «The Five» срезали пулями, а на это вразумительного ответа не было.

Кочевник отнял руку от лица. Перед ним стоял Терри.

— Может, нам надо помолиться за Джорджа? — сказал Терри и посмотрел на Ариэль и Берк в поисках реакции. — Как вы думаете?

— Я думаю, надо, — согласилась Ариэль.

Кочевник закрыл глаза, мотнул головой и снова закрыл лицо ладонями, чтобы не было видно страдания.

— Я вообще-то неверующая, — сказала Берк.

— А на секунду не можешь стать? — спросил Терри, но Берк отвернулась.

Терри подошел и сел рядом с Ариэль, они взялись за руки, свели их вместе, и Терри начал:

— Отче наш…

Берк встала и вышла.

Когда молитва закончилась. Кочевник выпрямился в кресле, потер виски. Если бы он вышел вместе с Джорджем к машине, этого бы не было. Может быть. Если бы, если бы…

— Джон!

— Чего еще?

Кочевник поднял глаза.

Терри придвинул стул, сел напротив.

— Ты веришь в Бога?

— Нет. Я верю в себя. — Свет лампы давал блик на ленноновских очках Терри. — Бог — это миф, чтобы люди не шарахались от смерти. — Терри молчал, будто ждал других слов. — Послушай, — сказал раздраженно Кочевник, потому что и Ариэль тоже на него смотрела, смотрела с ожиданием, как когда они писали вместе очередную песню и она ждала от него строчки. — Я хочу отдохнуть. Можно оставить меня в покое?

— Я просто спрашиваю.