Страница 4 из 13
Красавец в центре комнаты тут же обернулся к ней.
– Ну же, смелее, – прикрикнул он, – мы внимаем вам с наслаждением. Это так, – тут он подмигнул товарищу, – восхитительно! Мы решили обучить деревенским танцам моих маленьких кузин. Фред – лучший учитель на свете. Так что придется вам играть.
Дама неохотно продолжила.
В это мгновение мужчина, сидевший в кресле и, вероятно, носивший имя Фред, заметил мисс Тобиас. Он мило улыбнулся и извинился.
– Не тушуйся, Фред! – воскликнул красавец, стоявший посредине комнаты. – Мисс Тобиас нас простит, мы с ней давние приятели.
– Добрый вечер, капитан Уинбрайт, – поздоровалась мисс Тобиас.
В это время мистер и миссис Стрендж с удобством расположились в уютной гостиной мистера Вудхоупа. Миссис Стрендж уже успела осмотреть дом, поговорить с экономкой, кухаркой, молочницей и служанками, а также конюхом, садовником и его помощником. Мистера Вудхоупа весьма интересовал женский взгляд на его домашний уклад. Он не позволил миссис Стрендж присесть, пока та не высказала одобрения дому, слугам и всему хозяйству. Будучи примерной сестрой, миссис Стрендж прилежно осмотрела владения брата, ободряюще улыбнулась слугам, постаравшись не слишком смутить их своими расспросами, и наконец объявила, что вполне довольна увиденным.
– Не сомневайся, Генри, – улыбнулась она, – мисс Парбрингер точно так же все понравится.
– Смотри, он покраснел. – Джонатан Стрендж поднял глаза от газеты. – Мы приехали только ради того, чтобы увидеть мисс Парбрингер, о которой ты так много писал.
– Правда? Надеюсь, мне удастся в скором времени пригласить миссис Филд с племянницей в гости.
– Незачем, – сказал Джонатан Стрендж. – Я купил подзорные трубы, и теперь нам ничего не стоит разглядеть из окна, как она ходит по деревне.
Стрендж действительно встал и подошел к окну.
– Генри, мне по душе твоя церковь, – обратился он к хозяину. – Эта низкая стена, что окружает и сжимает строения и деревья. Похоже на корабль. Задует сильный ветер, и церковь вместе с деревьями поднимется в воздух и перелетит куда-нибудь в другое место.
– Стрендж, – ответил Генри Вудхоуп, – ты, как всегда, говоришь глупости.
– Не обращай внимания, Генри, – сказала Арабелла Стрендж. – Он мыслит как волшебник, а они все немного сумасшедшие.
– За исключением Норрелла, – заметил Стрендж.
– Стрендж, прошу тебя как друга, забудь ты о магии хотя бы на время! У нас тут очень тихая деревушка.
– Дорогой мой Генри, – отвечал Стрендж, – я не уличный предсказатель в будке с желтой занавеской и не собираюсь торговать заклинаниями на вашем церковном дворе. Сегодня адмиралы, контр-адмиралы и министры его величества шлют мне учтивые письма, прося оказать услуги, и (что еще важнее) щедро их оплачивают. Сомневаюсь, что я по карману жителям Прощай-Милости.
– Что это за комната? – спросил капитан Уинбрайт.
– Спальня старого мистера Эндервилда, сэр, – ответила мисс Тобиас.
– Волшебника?
– Волшебника.
– А где он запрятал свои сокровища, мисс Тобиас? Вы прожили в доме достаточно долго, чтобы все здесь перерыть. Наверняка тут во всех щелях распиханы соверены.
– Первый раз об этом слышу, сэр.
– Да ладно вам, мисс Тобиас! Зачем старикану понадобилась магия, если не ради поиска кладов? На что еще она годится? – Тут некая мысль встревожила капитана. – А они, случайно, не унаследовали семейные способности? Ну, дети. Хотя вряд ли. Женщины ничего не смыслят в магии.
– История знает двух женщин-волшебниц, сэр. Обе весьма почитаемы. Леди Екатерина Винчестерская, учившая Мартина Пейла, и дочь Грегори Авессалома Мария, которая более века была хозяйкой Призрачного дома.
Капитана нисколько не заинтересовали ее слова.
– Покажите мне другие комнаты, – попросил он.
Они миновали еще несколько гулких коридоров, которыми, как и многими помещениями древнего мрачного дома, давно уже безраздельно владели мыши и пауки.
– Мои кузины – здоровые девочки?
– Да, сэр.
Капитан замялся:
– Надеюсь, это ненадолго. На свете столько детских болезней, мисс Тобиас! Я и сам лет в шесть-семь чуть не умер от кори. Они болели корью?
– Нет, сэр.
– Вот видите! Наши предки знали толк в воспитании. Они не слишком привязывались к детям, пока те не переболеют всеми детскими хворями. Мудрое правило. Не позволяй себе слишком привязываться к детям.
Капитан поймал взгляд мисс Тобиас и покраснел, но тут же рассмеялся:
– Ну-ну, я пошутил! И не надо смотреть на меня так сурово. Ах, мисс Тобиас, я все понимаю. Вы слишком долго тянули на себе весь этот дом, заботясь о моих кузинах, моих маленьких богатеньких кузинах. Женщине трудно в одиночку нести столь тяжкое бремя. Ваши плечики не созданы для этого. Теперь у вас есть я и Фред. Он тоже намерен стать их кузеном. Фред – большой любитель детей.
– А дама, капитан Уинбрайт? Она тоже останется в Прощай-Милости?
Капитан хитро прищурился. Его глаза сияли такой бесшабашной синевой, а улыбался он так искренне, что лишь женщина, обладающая хладнокровием мисс Тобиас, могла сдержаться и не ответить на улыбку.
– Только между нами, мисс Тобиас, один мой приятель-офицер дурно обошелся с этой дамой. Если бы не моя отзывчивость! При виде женских слез я размякаю и из меня можно вить веревки.
Несмотря на уверения капитана, когда они вернулись в столовую, созерцание женских слез (ибо юная дама плакала) подвигло его к грубости. Она тихо и как-то нерешительно позвала капитана. Он обернулся и прикрикнул на нее:
– Почему бы вам не вернуться в Брайтон? Нет ничего проще, сами знаете. Для вас это станет лучшим выходом…
– В Рейгейт, – тихо промолвила она.
Капитан бросил на нее раздраженный взгляд:
– Ну, или в Рейгейт…
У дамы было нежное робкое личико, большие темные глаза и вечно дрожащие губки в форме розового бутона. Такой красоте свойственно быстро увядать при малейшем дуновении горя, а в последнее время несчастья явно преследовали бедняжку. Она напоминала мисс Тобиас выпотрошенную тряпичную куклу – вначале чистенькую и пригожую, жалкую и грязную в конце. Дама подняла глаза на мисс Тобиас.
– Если бы я знала… – остаток фразы потонул в слезах.
Мисс Тобиас некоторое время хранила молчание.
– Полагаю, – наконец промолвила она, – вас никто не неволил.
Тем же вечером мистер Филд снова заснул в кресле, что в последнее время случалось с ним все чаще. Происходило так. Слуга приносил миссис Филд записку. Пока жена ее читала, мистеру Филду начинало казаться, что (по его собственным словам) сон опутывает его, «словно паутина». Спустя несколько секунд (по его ощущениям) мистер Филд просыпался, и вечер продолжался в привычном русле. Кассандра и миссис Филд все так же сидели по другую сторону камина. На самом деле мистер Филд действительно проводил в компании дам весьма приятные вечера – именно так, как он любил. То, что все это бедному недалекому джентльмену только снилось, нисколько не умаляло его удовольствия.
Вот и на сей раз, стоило мистеру Филду задремать, как миссис Филд и Кассандра заспешили по тропинке к «Зимнему царству».
В доме священника мистер Генри Вудхоуп и миссис Стрендж пожелали друг другу спокойной ночи, но мистер Стрендж остался в гостиной. Он углубился в «Жизнеописание Мартина Пейла» Таддеуса Хикмена. Стрендж успел дойти до двадцать шестой главы, в которой Хикмен рассуждает о некой теории, приписываемой Мартину Пейлу. Якобы в тяжелую минуту волшебник способен творить магию, которой никогда не учился и о которой слыхом не слыхивал.
– Нет, ну что за чушь! – с досадой воскликнул Стрендж.
– Спокойной ночи, Джонатан. – Арабелла поцеловала мужа в лоб прямо над насупленными бровями.
– Да-да, – пробормотал он, не поднимая глаз от страницы.
– А юная дама, – шепотом начала миссис Филд, – кто она?