Страница 104 из 246
И победная завершающая точка:
– Нечем крыть? Нет туза?
На, вот – хуй, протри глаза!..)
Кроме игры слов случаются и практические шутки.
После обеда, стоя у проходной, ожидаем свой грузовик.
Саша Хворостюк и Витя Стреляный накануне вечером побрили головы лезвием, теперь выделяются нежно-белой кожей над загаром лиц.
– А вот, если мне на темени зарубку сделать – стану я на хуй похожим?– спрашивает меня Витя.
– Витёк, ты и без зарубки похож.
– Будь другом, возьми меня за уши – сдрочи.
Разве другу откажешь? Стиснув его уши, дёргаю вверх-вниз.
– Тьфу-тьфу-тьфу…
Я не понял – белая слюна мелких плевков падает на грудь моей гимнастёрки…
– Это я кончил,– поясняет он.
Перед проходной тормозит грузовик, привёз отделение штукатуров, днепропетровские. Они заходят в раскрытые ворота.
Из проходной выскакивают пятеро «черпаков» и всей кодлой накидываются на здорового, как бугай, солдата нашего призыва.
Нет, отмахался, только пилотку сбили.
Это внутренние разборки третьей роты.
Водитель грузовика сигналит нам, чтоб лезли уже в кузов.
Девятиэтажку кладут и ночью, под гирляндой из электролампочек подвешенной над кладкой.
Из нашего призыва в ночной смене двое – долговязый солдат, который на гражданке работал каменщиком, да я.
Ему дали мастерок и он тоже ложит кирпичи, а я лопатой подношу раствор из железного ящика на стену. Ночи тут холодные и мы поодевали затасканные бушлаты и фуфайки неизвестно после кого.
В темноте за стеной вырисовывается кабинка башенного крана, а в ней неясное лицо кранового.
Каменщики уговаривают его поднять наверх питьевой воды в чайнике, но тому лень спускаться по длинной лесенке внутри башни, а внизу никого нет, чтобы наполнил чайник из трубы водопровода рядом с растворной площадкой.
Наконец, один из каменщиков становится на два из четырёх крючков «паука» – связки из стальных тросов – которыми цепляют растворные ящики и поддоны с кирпичом. Руками он хватается за те же тросы.
Крановой врубает свою махину, подымает и разворачивает стрелу крана и несёт стоящую на крюках фигуру далеко вниз, где горит одинокая лампочка растворной площадки.
Какая техника безопасности? В королевских войсках всё по понятиям.
Снизу крановой подымает поддон кирпича, а на нём чайник.
Поддон приняли на линию между каменщиками и скомандовали крановому отвести стрелу.
Один из крюков «паука» подцепил «молодого» каменщика за ремень на спине бушлата и поднял в воздух.
Вознесение не слишком высокое – на метр, не более, потому что сразу поднялся свист и крики «майна».
Крановой исполнил команду и всё обошлось, но каково было бедняге в те несколько секунд, когда он висел в воздухе, болтая длинными ногами и кричал «харэ! харэ!»?
( … это означает «хорóш вам баловаться!», хотя, возможно, так получилось само собой, случайно, потому что «старики» тоже кричали крановому «майна! вниз!» …)
Потом бригадир каменщиков отошёл на дальний угол возводимой секции, встал на краю кладки и помочился вниз, на далёкие останки лесополосы, дугообразной струёй с пунктирными отблесками от гирлянды электролампочек.
Нету лучшей красоты,
Чем поссать с высоты…
Он спрыгнул с угла и вернулся на линию – продолжать кладку.
Но не всегда всё обходилось…
Двое солдат схватились, шутя, бороться над шахтой лифта.
Вернее, тот, что поздоровей схватил того, что помельче – у здоровяков, обычно, настроение более шутливое.
Ну, и свалились оба в шахту.
Благодаря закону ускорения тел в свободном падении, здоровяк первым достиг дна шахты и всмятку расшибся на куче строительного мусора.
Мелкий долетел вторым – на подстилку из бывшего шутника – и отделался тяжёлыми переломами. Но его не комиссовали, дослуживал до своего дембеля сторожем на различных объектах.
Раз в месяц на утреннем разводе нам зачитывали приказы о тех, или иных летальных исходах вследствие злостного нарушения правил техники безопасности в военно-строительных отрядах бакинского округа ПВО, в подчинение которому входил и наш стройбат.
Всех «молодых» в начале службы нагружают, но наше отделение было самым «молодым» из «молодых».
Так сложилась цепь неблагоприятных обстоятельств.
Прапорщик, он же командир взвода, поймал сержанта, он же командир нашего отделения, с двумя бутылками вина из гастронома.
Что такое прапорщик?
Это «дед», которому нравится блатовать – вона как молодые перед ним трепещут! – и который понимает, что после дембеля, на гражданке, он – никто.
На гражданке другая иерархия.
Вот почему такой «дед» остаётся на сверхсрочную службу.
Четыре месяца школы прапорщиков и он приходит в ту же часть с одной звёздочкой на беспросветном погоне.
Ходит в парадке, шугает солдатиков, получает сто двадцать в месяц.
Как не порадоваться за человека нашедшего своё место в жизни?
И вот наше отделение созвано из разных мест девятиэтажки – кто-то клал перегородки, кто-то рыл траншею, кто-то складывал поддоны – и построено у груды щебня напротив второго подъезда.
Перед строем стоит наш сержант лишённый ремня с бляхой – явный признак арестанта – у ног его две бутылки вина с широкими наклейками, в трёх метрах от него – белобрысый прапорщик в рубахе от парадки; лето ведь.
Короче, этот пацан, который даже и не «дед», а всего лишь прапор, решил устроить воспитательно-показательную ораторию.
Мол, этот изменник родины покинул товарищей на трудовом посту, предательски ушёл в гастроном, но был пойман с поличным.
Дотолкал прапор свою речугу до конца, а что дальше – не знает.
Однако, он, по-видимому, не так давно смотрел сериал из жизни военных курсантов: кому-то там пришла посылка и он её втихаря жрал, пока не попался, и замполит заставляет его съесть плитку шоколада перед строем и жмот, понурив голову, сгорает от стыда и просит общего прощения.
И вот этот Песталоцци с одной звёздочкой начинает тут перед нами кинозвезду из себя строить, косить под замполита из телевизора:
– Ты бросил товарищей ради вина! Ну, так пей!
Он не учёл, что в жизни совсем другое кино.
Вместо того, чтоб понурить голову, сержант её задрал и засадил бутылку с горлá – не отрываясь.
Вторую не успел – прапорщик очнулся, подбежал и разбил её о щебень.
Сержанта отвезли в часть и заперли на «губу» в проходной, а утром разжаловали в рядовые и послали каменщиком в ту бригаду, где он и был до нашего призыва.
А как иначе? Чтоб он десять суток отлёживал бока на «губе» и даром хлеб ел? Не выйдет!
Ведь, даже и без татуировки на лбу, все мы – рабы СССР.
Бригадиром нам поставили рядового «черпака» по фамилии Простомолóтов.
– Зовите меня просто – Молотов.
Интеллектуал. Очки носит. Про Молотова знает, но – «черпак» и, хотя ему дали лычку ефрейтора, «деды» им помыкают, а он и не пикнет, чтобы те, хоть иногда, нагружали бы какое-то другое отделение «молодых».
Вот и получается, что после рабочего дня, вместо отбоя, мы идём на кухню и чистим картошку на обед всему личному составу части плюс отдельной роте – потому что картофелечистка поломалась.