Ночь

— Ты проснулся? — Я вздрогнул, когда неожиданно он обернулся и посмотрел на меня.

Надеюсь, он не заметил, что я за ним наблюдал.

— Что ты делаешь?

— Собираю наши вещи. После обеда мы уезжаем. Я схожу за завтраком. Что ты будешь?

— На твое усмотрение.

Никита не ответил, просто поднялся с пола и вышел. Совсем другое отношение, словно это не он целую неделю приставал ко мне. Так и знал, что для него всего лишь развлечение выходного дня. И черт с ним!

Остаток времени в отеле все продолжилось в том же духе. Когда сидел с чемоданом в холле отеля, пока собиралась наша группа, ко мне подошла сотрудница отеля и сочувственно сообщила, что нужно было попросить у нее костыли. Значит, костыли не были проблемой? Почему-то я не удивлен.

Сотрудники сменили гнев на милость, стали подходить, расспрашивать о самочувствии и даже предлагать помощь. Таня присела рядом и стала рассказывать, как они весело провели время. Один, кто был не многословным, это Никита. Молча подхватив под руку, помог залезть в микроавтобус. По пути к вокзалу он тоже общался со всеми, кроме меня. В поезде мне уступили нижнюю полку. Я чувствовал себя инвалидом. Все собрались в соседнем купе, и всю ночь кутили. Были слышны его баритон и женский смех. Иногда всё на пару минут затихало, когда они выходили на перекур. Обидно, что ни одна сволочь не заходила ко мне и не интересовались, жив ли я. Лежать было неудобно. Из-за роста нужно было согнуть ноги, чтобы поместиться на полке, но мешал гипс. Уснуть не получалось.

Что они там ржут, как лошади? Раздражают только! А вот кто-то решил все-таки поспать.

Дверь купе раздвинулась, и слегка шатающийся силуэт вошел, закрыв за собой дверь. И вместо того, чтобы упасть на соседнюю полку, сел на мою, при этом чуть не придавив больную ногу.

— Эй, поосторожнее можно?! — Знакомое поглаживание на бедре уняло мой задор. — Чего тебе?

Он не ответил. Вместо этого рука на бедре поползла чуть выше. Я растерялся. Он провел по моему животу, который вжался в позвоночник, словно пытаясь уйти от этого прикосновения. В купе стало душно и не хватало воздуха, а когда его рука, приподняв футболку, легла на мой голый живот, то совсем стало дурно.

— Ты чего?! Перестань! — Я ухватил его за запястье, пытаясь убрать руку, но не получилось, он был сильнее.

— Тихо! Веди себя тихо! — прошептал он в темноте, поглаживая меня.

«Тихо?!» Он сошел с ума!

И это было правдой, не стал бы человек в здравом уме водить рукой по моему члену через ткань штанов.

— Ты что делаешь?! — Я отпустил его запястье, а вместо этого, ухватив за футболку, потянулся, притянув его к себе. — Сука, ты в курсе, что мы в поезде?!

Я говорил тихо, прямо ему на ухо.

— Расслабься. Я закрыл дверь. — В лицо ударил запах алкоголя, за которым последовал вкус алкоголя.

Он так резко поцеловал меня, что я растерялся. Но это было секундное замешательство, после которого я оттолкнул его, а сам ударился головой о стенку вагона, опускаясь на подушку.

Я думал, он отстанет, но вместо этого он потянул за резинку моих штанов, стягивая их вместе с трусами. Его рука обхватила мой член. Я ухватил его за запястье, пытаясь убрать ее, как вдруг он наклонился и захватил мою головку своими губами.

Все! Воздух в купе совсем пропал. Я попытался вдохнуть, но не получалось.

Он сосет мой член! Его язык водит круги по моей головке, словно это леденец, в то время, как рука начинает водить по его основанию. Его рука… Моя рука на его запястье… Черт! У меня встал!

Хочу оттолкнуть, оттянуть его руку, но силы словно покинули меня. Словно он всю мою силу сейчас сжал в основании члена. Все сосредоточилось в одном месте. Движения, сила, напор, страсть. Он так вбирал меня в себя, что я не смог сопротивляться этим движениям. Одной рукой сжимая его запястье, а другой прикрыв свои глаза, я позволил ему продолжить. Этого уже нельзя было остановить. Я хотел кончить до боли в яйцах. Рука по инерции стала управлять его движениями, ускоряя темп.

Влажный горячий рот. Его рот… Человека, который утром стоял на корточках возле моей кровати… Я бы мог тогда отбросить одеяло и приспустить трусы… А он… Стоял бы в той же позиции и лизал бы мой…

— О-о-о! — Твою ж! Я!.. Ему!..

Сука, он заставил сделать это в него. Даже сейчас он не позволил оттолкнуть его. Я полностью в его власти. Даже после того, как кончил, я продолжаю содрогаться от движения его языка, который слизывает мою сперму.

Черт! Черт! Черт! Плохо. Это все не хорошо!

Он натянул на меня штаны. Провернул замок, открывая дверь, и сел на соседнюю полку.

— Придурок, что это было? — я едва мог говорить.

— Запоздалое извинение. — По его лицу пробежала тень от проносившихся мимо фонарей. — Вру. Просто хотелось, чтобы ты запомнил. Я больше никогда не стану к тебе приставать.

Он встал и вышел. В коридоре раздался веселый женский голос: «Никита, ты где пропал?».

Черт! Это я пропал. Чертов кретин! Чего ты добиваешься?

Часть

Не будет он ко мне приставать! Это он мне одолжение вроде делает? Ну, спасибо! Изнасиловал, причем два раза, еще и в обиду надумал поиграть. Это я ему, что ли, свой член в его рот толкал?

Мысли об этом так и не давали мне уснуть. Почти под утро все трое моих попутчиков приползли в купе и так шумели, что даже мертвый бы проснулся. Пьяные и веселые. Еще и шуточки в мою сторону отпускали, думая, что я сплю. Сергеевич и Миронов не скупились на слова, вспоминая все, что я тогда наговорил на них тем вечером.

— Мокнем? — Голос Миронова раздался совсем рядом, словно он склонился надо мной. — Пусть утром думает, что обделался.

— Оставь его. — Раздался в ответ голос Никиты.

— Ты нам целую неделю твердишь, чтобы оставили его в покое. «У парня проблемы на личном фронте». А у кого их нет? Но это не значит, что нужно всех педиками и гомиками обзывать. Тебя, между прочим, он больше всех крыл матом.

— Я сказал, поставь стакан. У него почти сломана нога, пусть нормально поспит.

Кто-то попытался залезть на полку надо мной и чуть не наступил на больную ногу. Пришлось терпеть и молчать, чтобы не выдать себя.

— Геннадий Сергеевич, осторожней. Ложитесь на нижнюю полку. — Судя по всему, Никита уложил на свою полку, уже весьма подвыпившего Сергеевича, а сам забрался на полку надо мной. Я открыл глаза и оказался прав. Я посмотрел на верхнюю полку — Миронов уже спал, повернувшись лицом к стене.

— Спи, — раздалось с верхней полки.

Значит, он знал, что я не спал. Что же ты за человек? Я совсем не знаю тебя.

Утром вид у всей компашки был, словно они пили всю ночь. Ха! Так оно так и было! Они чуть ли не вываливались из вагона. Зрелище было еще то: девушки еле тащили свои чемоданы, мужики, которых тоже не помешало бы доставить до такси. И среди всей этой утреней красоты я — инвалид, который тоже не в силах сам передвигаться, не то что тащить свой чемодан на колесиках. Я жалок, но я его не просил мне помогать, он сам. Опять Никита тащил меня и два чемодана. Садясь в машину, я даже хотел сказать спасибо, но он сел рядом на заднее сидение.

— Нам по пути.

Откуда он знает, где я живу?

Назвав свой адрес, я молча смотрел на дорогу. Именно сейчас, в тишине, мне вспомнилась ночь. Мой обидчик сидит рядом, стоит только протянуть руку и, врезав ему, сказать все, что о нем думаю, но я не могу. Не узнаю себя. Разве это я? Тот, кто продаст даже лысому клиенту машинку для стрижки? Что он сделал со мной?

Машина остановилась возле моего подъезда. Я попытался выйти, но он, придержав дверь, опять взял меня под руку.

— Я проведу.

— Нет. Не нужно. Подай чемодан.

Он словно не слышал мой ответ, повел меня к подъезду. Как же я хотел в этот момент быстрее от него избавиться, но, как назло, он вошел со мной в темный подъезд. Сердце стучало, как сумасшедшее. Лишь бы он ничего не говорил.

— Где ключи? — спросил он у дверей квартиры.