Страница 66 из 79
- Теперь, братья, забудем о предательствах и подлостях и приступим к вопросу о том, как поднять из праха нашу родину. Начальник ожидает под Краковом известий о состоянии приготовлений в Литве и на Украине. Прошу поэтому братьев делегатов от армии доложить о положении.
- Казна и армия! - воскликнул громовым басом Корсак, как делал это при случае в Великом Сейме.
- Несомненно, это краеугольный камень в войне, - присоединился Дзялынский, усаживая за перо ксендза Мейера и Павликовского, опытных в шифрованном письме, для записывания устных сообщений.
Копець и Жуковский от имени Украинской дивизии докладывали о состоянии армии, припасов, лошадей, дорог, бродов, укрепленных мест, о количестве примкнувших к заговору офицеров и солдат и о расположении неприятельских лагерей и численности их войсковых частей.
Сообщения были в общем благоприятные, количество сторонников и их преданность делу большие, но всюду чувствовался недостаток в готовой амуниции, пушках, лошадях, разном снаряжении и деньгах. Отовсюду жаловались на равнодушие офицеров высших рангов, малодушие местной шляхты и магнатов. Делегаты, указывая на трогательную преданность отчизне со стороны солдат и горячее желание померяться с врагом, требовали назначения срока восстания, так как угроза сокращения армии, которого ждали со дня на день, требовала вполне понятной поспешности действий.
- Прения по поводу сокращения мы можем еще долго тянуть в сейме, заявил Зелинский. - И даже после решения выполнение последует не сразу, так как увольняемым нужно выплатить невыплаченное жалованье за долгое время, а войсковые кассы пусты.
Дзялынский повернулся к писцам, закончившим шифровку своего доклада, приложил печать и обратился к поручику Беганскому:
- Этот пакет вы отвезете в Краков и вручите Солтыку. Там вам скажут, что делать дальше. Заремба, выдайте расписание трактов и почтовых станций. А вы, капитан Хоментовский, повезете второй экземпляр маршалу Потоцкому в Дрезден. Однако не раньше сентября можем мы ожидать определения срока, обратился он к остальным. - Посылаемые нами сведения будут иметь влияние на его установление.
С этими словами он покинул председательское место. Его жест снял обязательство молчания, строго соблюдаемое в масонских заседаниях, и среди присутствующих начались оживленные беседы. Офицеры волновались по поводу оттягивания восстания.
- Солдаты ждут только приказа, - заявил майор гвардии Чиж. - Малая Польша готова, тридцать тысяч конфедератов ожидают вокруг Кракова...
- Варшавский гарнизон на нашей стороне и может начать хоть завтра, заявил и Качановский.
- Литовская дивизия тоже готова, - присоединился к ним Грабовский.
Такие же заявления поступили и от других.
- Пусть сразу поднимутся Краков, Варшава и Вильно, тогда пламя охватит всю страну.
- Армия готова. Отлично. Но где у нас казна? - вставил Корсак.
- Французская республика обещает оказать польской сестре денежную помощь для борьбы. Как-никак в лице прусского короля мы имеем общего врага. И ведь одинаково бьются сердца во имя человечества над Сеной, Вислой и Неманом. Один и тот же режим свободы, равенства и братства вдохновляет нас против тиранов! - произнес с жаром Эльяш Алоэ.
- Господи! - горячился Ясинский. - Иметь бы сто тысяч солдат, народное ополчение и вооруженных крестьян в запасе, в один день зажечь факел восстания от края до края Речи Посполитой - и ни один враг не остался бы в живых на нашей земле. Гнев оскорбленного народа, как гнев в природе, должен разражаться бурей громов, ураганом...
- Я преклоняюсь перед такими горячими чувствами, но слишком далеко и высоко уносит вас, полковник, ваша политическая фантазия! - шепнул снисходительно Капостас.
Ясинский вежливо выслушал отрезвляющее замечание, но больше интересовал его разговор, который вел рядом Павликовский в группе офицеров.
- На каком же лозунге мы основываем наше восстание? Как вы полагаете?
- Конечно, на лозунге конституции третьего мая, - ответил Копець.
- Но ведь наши "королевичи" не согласны даже и на нее, - возразил Жуковский.
- Речь Посполитая не будет клянчить разрешения у золоченых дверей магнатов.
- Правильно! Для них это слишком много, а для нас - слишком мало, заявил Павликовский, ярый якобинец, автор многих политических листков. Лозунг конституции третьего мая для нас недостаточен, - если мы хотим поднять весь народ, мы должны дать свободу всем сословиям. И только общество, построенное на такой основе, устоит против тиранов. Еще Сташиц писал, что без отмены крепостничества и барщины тщетны всякие реформы.
- Надо сначала спасти Речь Посполитую, а потом давать свободу.
- Только со свободными можно завоевать свободу!
- Не для рабства ведь каждый родится, а для свободы!
- ...и жизни согласно законам природы! - посыпались голоса.
- Именно эти высокие принципы человечества дают Франции торжество над тиранами.
Качановский фыркнул при этих словах, но, сдержавшись, промолвил с солдатским простодушием:
- А мы, по старинке, возлагаем надежды на солдат и на пушки.
- Нет нужды, - продолжал не смущаясь Павликовский, - чтобы шляхта лишилась своих вольностей, надо, чтобы она их распространила на остальных свободных граждан.
- А вы освободили уже своих крепостных? - спросил не без ехидства Качановский, прекрасно зная, что этот горячий защитник хлопов - коренной петроковский мещанин и, кроме своей честности, мужества и ума, не имеет никакого другого состояния.
Не дождавшись ответа, он буркнул Зарембе:
- Хорош благодетель на чужой счет! За целую милю несет от него чернилами. Наглотался французских брошюрок и строит из себя государственного мужа. Буквоед!
В это время Морский громко отвечал кому-то:
- Общество! Оно в душе несомненно сочувствует нашим планам, но одних давит железный сапог пруссаков, другим внушают почтение егерские штыки, третьих ослепляет вера в гарантии, и им кажутся излишними всякие перемены, четвертые смотрят на все глазами своих ясновельможных покровителей. Я не сомневаюсь, однако, что большинство настроено честно и, болея над упадком Речи Посполитой, склонно к самоотверженности.
- Немало и таких, - заговорил Дзялынский, - которых останавливает не боязнь пожертвовать своею кровью или имуществом, а необходимое изменение законов и якобинские принципы. Пример Франции заставляет шляхту задумываться и пугает ее, тем более что разные печатные органы и некоторые горячие головы распространяют в стране слишком якобинские взгляды. Я считал бы необходимым дать широкое осведомление об истинных наших целях. Легче будет склонить на жертвы успокоенные умы...
- Да, клянчить у ног всяких вельможных и ясновельможных, чтобы они соизволили подарить ненужный клочок своих воспоминаний погибающей отчизне! - вскипел Павликовский. - У честного гражданина нет долга выше, чем забота о всеобщем счастье. А кто этого сам не сознает, того надо заставить выполнить этот долг!
- Да, заставить, - вставил энергично ксендз Мейер, - а тех, кто противится воле общества, стереть с лица земли, как врагов человечества. Так поступают революционеры, и в результате они одержали победу совести и разума над эгоизмом, человечности над тиранией... Воля народа диктует законы. На наших знаменах должно быть написано: "Кто не с нами, тот против нас!"
- Относиться с уважением к убеждениям других должен каждый, - заметил Дзялынский, поддерживаемый более умеренными.
Но ксендз Мейер вскричал страстно:
- Вето! Протестую! В этом коренится источник анархии в Польше. Уважение к обратным мнениям других ведет к трусливому оглядыванию на них, к слюнявому потворству, к явному предательству и открытому переходу к врагам. У епископа Коссаковского тоже свои политические убеждения, которые он и высказывает. Высказывает их и король. Тарговицкие заправилы предательски отдали страну врагу во имя своих убеждений. Неужели мы должны к этим убеждениям относиться с уважением? Нет, довольно этого! В Польше нельзя относиться терпимо к иным убеждениям, кроме тех, которые ведут к спасению Речи Посполитой на основе равенства, свободы, братства и независимости.