Страница 3 из 3
Помощник почтительно её забирает.
Спасибо, святой отец, теперь я с собой справлюсь.
Держа в каждой руке по бутылке, он выходит из церкви. Пастер запирает ворота. Помощник встряхивает плечами так, чтобы костюм уселся на нём поплотнее, поправляет шляпу, допивает начатую бутылку и впадает в забытьё, медленно оседая по стене на землю. Голова безвольно наклоняется вперёд, шляпа скрывает лицо. Бутылки, пустая и целая, выпадают из его рук.
- - -
Журналист идёт по пустым узким вечерним улицам, пристально вглядываясь во тьму подворотен.
- - -
Мимо Помощника проползает бесформенное существо и заворачивает за угол. Он просыпается, осматривает бутылки, поднимаясь откупоривает целую, жадно отпивает и начинает перемещаться, прислонившись к стене. Повернув за угол, видит в полутьме болотную тварь, которая пытается залезть в церковь, уже наполовину просунулась в выбитое окно и елозит склизкими нижними конечностями по стене. Немного поразмыслив и ещё как следует отхлебнув церковного пойла, Помощник принимает её за человека и решает ему помочь - неловко упирается руками в мельтешащие конечности и подставляет спину. Тут раздаётся скрип ворот и из них выходит пастер, держа Сгусток на круглой подставке без стеклянного колпака. Помощник чувствует, как что-то облепляет его голову и плечи и безуспешно пытается освободиться. Из-за угла выруливает журналист, чуть растерявшись достаёт фотоаппарат и начинает снимать сцену борьбы, освещая её дымящейся вспышкой. Помощник внезапно обмякает и, как загипнотизированный, подходит к пастеру. Слизняк слизывает щупальцем Сгусток и поглощает его в себе. Воздев руки к взошедшей луне, пастер произносит под звон выроненного им подноса:
Я сделал то, что вы велели! Отныне нам открыта тайна великой миссии! Мы начнём самостоятельную жизнь, построим новое общество, свободное от любых предрассудков и моральных условностей, избавимся от своих убогих дискретных личностей, преодолеем дистанцию между собой и космосом, субъектом и объектом, и то, что было нами, само возьмётся за сотворение дивных, невообразимых миров, не подвластных пережитку гуманоидного разума и любого сознания, как такового!
Журналист подходит вплотную, настраивая объектив, но существо - случайно, а, может, и намеренно - выбивает из его рук фотоаппарат взмахом ложноножки и тот, упав на дорогу, разбивается. Он остаётся собирать запчасти, а Помощник, прибавляя ходу, подвывая и натыкаясь на фонарные столбы, скрывается во тьме.
Он доносит тварь до леса. Она спрыгивает с него и быстро уползает. Придя в себя, Помощник не понимает как здесь оказался, однако, без особых раздумий открывает фляжку, припасенную на крайний случай в подгрудном кармане, и, стряхнув остатки наваждения и сомнений, с чувством выполненного долга отправляется в бар.
- - -
У ступенек, ведущих в бар, стоит трансвестит.
Эй, Помощник Шерифа, угости даму сигареткой.
Помощник небрежно бросает ему сигарету.
Благодарю! - трансвестит ловит её на лету и затягивается. - Как там на границе, опять волнения?
Игнорируя вопрос, Помощник поднимается по лестнице, допивая бутылку.
И пару последних глоточков, умоляю! - с наигранной патетикой продолжает домогаться трансвестит.
Помощник не глядя бросает в сторону трансвестита бутылку, которая попадает тому по голове. Трансвестит падает, потеряв сознание. Помощник, не замечая этого, заходит в бар.
С важным видом он пересекает зал и садится у бездарно сколоченной стойки. В некотором отдалении находится сцена, на которой играют музыканты. С боку её громоздится архаический синтезатор - несуразный проржавевший аппарат, с хитросплетениями свисающих проводов, рычажками и панелью из полутора десятка клавиш, на которых периодически выдаёт короткие безумные партии древний бородатый мастер, после чего застывает в трансе, взявшись за провода. Пятидесятилетний гитарист с широкими губами и лицом изрезанном складками старых шрамов, прошитых спиралями единой гитарной струны, тянет длинные депрессивные пассажи, держа инструмент почти у самого пола. Мастер молниеносно меняет местами провода, создавая новую тональность. Спиной к сцене, в кресле сидит старик с газетой и трубкой, дым от которой застилает всё затхлое помещение. Молодой певец в вишнёвом трико, ссутулившись, примостился на краю сцены, свесив пухлые ноги в персиковых гольфах. Он сжимает в руках микрофон и напевает со сдержанным ожесточением:
Я буду любить тебя вечно, но если ты хоть раз скажешь мне сделать музыку по-тише - я уйду от тебя навсегда. Ты можешь изменять мне на нашей кровати с моими лучшими друзьями, пока я пьяный сплю в туалете, ты даже можешь выкидывать на улицу мои любимые пластинки или отдавать их за связку вяленой рыбы тем, кто ничего не смыслит в музыке, но только никогда не смей произносить этих убийственных слов и приближаться к моему проигрывателю, пока он играет.
Поэтому я и не пускаю к себе домой баб, они и музыка - не совместимы, верная погибель для меломана, - заключает Помощник и делает заказ: - "Тройной коллапс" по фирменному рецепту мёртвых астрофизиков - тому, кто денно и нощно оберегает этот несчастный городишко от лесной нечисти и спасает обездоленных!
Стоящий на подставке из-за недостатка роста бармен, отведя от него холодный взгляд, берёт различные ярко-кислотные ингредиенты и смешивает из них коктейль, приготовив который сразу же скрывается за стойкой. Содержимое стакана начинает шипеть, пениться, искриться и стрелять горящими каплями. Некоторые из них попадают на газету старика, прожигая в ней сеть отверстий. Старик при этом читает в слух: "На утренней планёрке мэр отметил, что уровень человекообразности продолжает крепнуть у проблемных жителей окраин нашего города, неизменно являющегося оплотом соответствия Великим Морфологическим Моделям, заложенным в нас Создателями...". Газета загорается, старик бросает её на пол и раздражённо притаптывает.
Забери меня болото, - восклицает Помощник, вскакивая и прикрываясь шляпой, - ядерная вышла вещь!
Коктейль молниеносно превращается в глухую чёрную жижу, сделав стакан невидимым. Помощник возвращается за стойку и одним махом проглатывает пятно непроглядной тьмы. Его глаза стекленеют, он манерно обмахивается шляпой и пускается в пространные размышления.
У нас тут всё чётко, всё спокойно, потому что мы с Шерифом всегда на чеку, если что не так, сразу вправляем мозги, то есть, я что хочу сказать, я хочу сказать, тут у нас всё ясно, как на ладони, но от этого, порой, особенно к вечеру, становится как-то скучно и приходят мысли о том, как могут обстоять дела у тех кто живёт там, за лесами и болотами и что это, вообще, может быть за мир...
Мы все знаем, что там ничего нет, кроме чёрной тины и хаоса, - говорит бармен. - Кроме слизней ты там никого не найдёшь.
Гитарист сосредотачивается в нижнем регистре. Синтезатор без участия мастера пищит синусоидами. Певец исторгает сдавленный гортанный вой.
Поймали сигнал, - замечает старик, вытряхивая трубку.
Гамма всплеск в созвездии Жеманной Жабы, - чревовещает Помощник, закатив глаза, после чего, говорит музыкантам, не глядя на них: - Давайте "Праматерь Рыбу"!
Музыка начинает обретать размеренный темп. Певец заваливается на спину и мечтательно поёт, разглядывая на потолке сиреневые островки заплесневевших разводов.
Кренилась у моря сосна,
желтела на небе луна,
и рыба спросила у сна:
Скоро ли с небом война?
Помощник видит себя стоящим на берегу штормящего моря.
- - -
Трансвестит приходит в себя лёжа у входа в бар, ощупывает голову и обнаруживает на руке кровь. Достаёт из сумочки зеркальце, смотрится в него и, крайне разочарованный своим видом, срывает с себя украшения. Находит половину бутылки, разбившейся об его голову и берёт её в руку.
- - -
Помощник идёт на встречу волн, борется с ними, размахивая руками, и валится назад, его шляпу уносит в море, а его самого обратно на берег.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.