Медиум

– Иди. Поезд скоро тронется. Увидишь Сережу, передай привет. От Богомолки.

Колесникову казалось, что этот привкус сохранился и сейчас, несмотря на то что в голове сидела, как гвоздь, единственная мысль: четыре дня.

Четыре дня.

Прямо с вокзала по прибытии он позвонил Георгию Начкебия. Трубку никто не поднимал, и Игорь Иванович, чертыхаясь про себя, набрал номер его приятеля по экспедициям Януша Гжельского.

Заспанный поляк отозвался после девятого гудка.

– Да, холера ясна! Люсенька, подожди, солнышко. Это я не тебе. Игорь, как поживаешь?

– Ян, мне очень нужен Гоги. Как, по-твоему, где он может сейчас быть?

– Да известно где. У крали какой-нибудь. А на что он тебе?

– Долго объяснять. У тебя есть телефон Гранина?

– Гранина? Кто это?

– Не придуривайся. Наш проректор по науке.

– Ах да… Люсенька, куда ты? Это я не тебе. Что значит, у тебя кончился рабочий день? Тьфу ты. Игорь, телефон я не помню, а адрес запиши. Это недалеко от телецентра. Через парк и налево. Что у тебя с голосом?

– Да вроде все в порядке.

– Ты как будто десяток километров пробежал. Игорь Иванович не удержался и хмыкнул.

– Может быть, ты не так уж и не прав.

Из вещей у него была лишь небольшая дорожная сумка: Некоторое время он размышлял, не заехать ли домой. Потом, отбросив эту идею, двинулся к остановке. Странное чувство владело им – он ощущал себя неким призраком, совершенно чужим в родном городе. Его никто не искал. Он был никому не нужен. Он ничего и никого не узнавал и не хотел узнавать. Он – собака, бегущая по следу.

Дождь кончился. Просветы голубого неба заставляли вспомнить, что лето-то ещё не кончилось, не уплыло… Конец августа.

Колесников вынырнул из парка, минул телевышку и вошел в темный подъезд девятиэтажного дома. И сразу словно окунулся в другой мир, из света – во мрак, прохладу, тишину. Рабочий день только начался (у других, к примеру у неведомой Люсеньки, наоборот, благополучно завершился). Даже бабулек на лавочках не было – выползут после обеда погреть свои косточки и перемыть соседские.

Впрочем, нет, кто-то спускался по лестнице – Игорь Иванович услышал торопливые шаги, выходя из лифта на шестом этаже. Гранин жил в благополучном доме: на лестнице и в подъезде было относительно чисто, мусор не валялся кошками не пахло.

Игорь Иванович уже протянул руку, чтобы позвонить в нужную квартиру, да так и застыл на месте – тело сковало внезапным холодом. Толкнув обитую дерматином дверь (она была не заперта – вот, откуда появилось чувство некоей обреченности: опоздал…), он оказался в просторной прихожей (ну да, улучшенная планировка!).

Тело проректора по науке ещё не остыло, кровь бежала ручьем из разбитого затылка. Колесников вдруг поймал себя на том, что тупо разглядывает одежду покойного – короткий махровый халат, обвислые на коленях тренировочные штаны, шлепанцы с кокетливыми синими помпонами. Никогда раньше ему не доводилось лицезреть Гранина в неофициальной обстановке – это был первый и точно что последний раз.

«Шаги на лестнице, – вспомнил он. – Шестой этаж, лифт останавливается рядом, зачем же скакать по ступенькам? Я чуть не столкнулся с убийцей. Мы разминулись буквально на несколько секунд».

Стараясь не обращать внимания на труп, он метнулся через всю квартиру к лоджии, возблагодарив Бога, что она не застеклена. Двор был пуст, но, перегнувшись через перила и чуть не потеряв равновесие, Колесников увидел его. Тот двигался через арку на улицу – небольшого роста (так показалось), немного сутуловатый и совершенно седой. Старичок был, однако, в хорошей форме – Игорь Иванович понял, что убийца (хотя, собственно, почему убийца?) успеет ускользнуть, пока он будет спускаться вниз. Безнадежно, черт возьми.

Несколько долгих минут он стоял, созерцая двор, не в силах вернуться в квартиру с трупом. Адреналин в крови иссяк, Игорь Иванович вновь почувствовал страх и оцепенение, несмотря на то, что даже это чудовищное в своей жестокости преступление, как ни парадоксально, ещё на шаг приблизило его к цели.

Телефон стоял на холодильнике. Колесников, оглянувшись на труп, подошел и набрал номер.

– Слушаю, – раздраженно отозвался Туровский.

– Сережа…

– О Господи, – обреченно сказал тот. – Опять ты. Что на этот раз?

– Гранин убит.

– Твой бывший начальник?

– Можно сказать и так.

– Где ты сейчас?

– В его квартире.

– Говори адрес.

Он послушно продиктовал. Трубка помолчала.

– Вот что. Постарайся там не наследить. Выйди из дома и посиди где-нибудь на лавочке. Предварительно: у тебя есть какие-нибудь соображения?

– Да, – с трудом ответил Игорь Иванович. – Я видел убийцу, с балкона. Приди я чуть раньше – я бы его застал.

– Хорошо, что не застал. В общем, ты меня понял?

– Да, да. Закрыть дверь, тело не трогать, выйти из дома и сидеть на лавочке.

Но он не успел. Дверь в прихожей стукнула в тот момент, когда Колесников положил трубку.

– Пся крев…

У Януша Гжельского седины не было. И старика он явно не напоминал. «А кто сказал тебе, что старик – убийца?» – подумал Игорь Иванович, невольно пятясь к окну. Януш склонился над Граниным, пощупал пульс, потом медленно поднял голову.

– Это ты его, что ли?

– Чокнулся? Я пришел три минуты назад.

– Он ещё теплый. Зачем он тебе был нужен? Игорь Иванович пожал плечами. Спокойствие постепенно возвращалось к нему.

– А ты сам?

– У тебя голос по телефону был странный.

– Что значит «странный»?

– Грубый. Будто ты готов был кого-то зарезать… Ох, прости.

– Ты никого не встретил, пока шел сюда?

– Никого.

– Старичка в подворотне не видел? Седой, щуплый, чуть сутуловат.

– Ах, это. Ну, видел мельком, со спины. А что?

«Я могу Ошибаться, – напомнил себе Колесников. – Доказательств у меня ни единого, только подозрения. Выводы… Нити… Все они тянутся к одному человеку».

Старый учитель по-прежнему стоял на коленях – ледяной ветер трепал концы его одежды.

– Джелгун? Мой старший ученик – убийца?

– А почему вы не сделали Чонга старшим учеником? – спросил Колесников. – Вы ведь знали, что произошло между ним и Джелгуном. Вы видели, как Джелгун оставил Чонга ночевать под открытым небом забавы ради. Помните?

Таши-Галла покачал головой.

– Вам не понять. Чонг ведь был моим сыном.

– Я знаю. Поэтому вы и предпочли умереть, лишь бы не видеть его смерти… И только вы были абсолютно уверены в его невиновности.

Он указал на тела погибших в бою монахов.

– Любой из них мог оказаться убийцей. Кроме Чонга. Поэтому только Чонга вы могли сделать своим посланником.

Глаза учителя слезились. То ли от ветра, то ли…

– Незадолго до праздников он спас в горах одного юношу. Почти мальчика. Вытащил из-под лавины и защитил от разбойников. Сам едва не погиб…

Таши-Галла с трудом поднялся с коленей, подошел к трупу юноши и бережно коснулся его щеки, запорошенной инеем.

– Его звали Пал-Сенг. Он был круглым сиротой. Говорят, если человек однажды избежал смерти (в караване Кахбуна-Везунчика погибли все, кроме него), то его ждет долгая счастливая жизнь. Будда распорядился по-иному…

Таши-Галла заплакал. Колесников мягко положил ему руку на плечо.

– Не нужно. Он этого не стоит.

– Что? – не понял тот.

– Он не стоит этого, – повторил Игорь Иванович. – Это он убил короля Лангдарму. А потом привел сюда бандитов.

Долго-долго они стояли рядом молча. Потом Таши-Галла осторожно произнес:

– Продолжайте. Говорите все, что вам известно. Колесников вздохнул.

– Собственно, Пал-Сенг – и убийца и жертва одновременно. Когда-то, наверное в раннем детстве, он попался на глаза Юнгтуну Шерабу, и тот разглядел в нем большие скрытые способности… Того же рода, что и у вас, – Шар принял его, Пал-Сенга стали готовить… С той поры он себе уже не принадлежал.