Страница 167 из 169
- За деньги большим любителям импорта в магазине на Ломоноффофе Балатон.
- По крайней мере сгорело, да не всё, - успокоил его Марк.
- Нет, это была именно та бутылка коньяка Камю, которую она так просила, так просила. Так и сказала:
- Не так хорош коньяк, как огромная печать на нем.
И он горько заплакал, понял, что потерял не только ту, за кордоном, но и эту:
- В местной эмиграции, - не простят.
Но тут появились двое с бутылкой простой водки за белой головкой, и тарелочкой тонко-порезанной, правда, сырокопченой колбаски, салатом из свежих огурчиков и помидорчиков, с баночкой черный игры, как выдают передовикам производства на строительстве больших кораблей, особенно, если им предстоит радиоинтервью, или - тем более - телевизионно-художественная съемка, - и со словами, обращенным, как все кто слышал, но не видел, обращенными, не только к проигравшему это сражение Пли, но, скорее всего, и к Марку Бернесу:
- Вот как надо! - перепрыгнули через, казалось бы, неприступную для простых смертных:
- Стойку раздачи.
- Зачем ей двое? - удивился Марк Бернес.
- Один будет трактором, - зло ответил Пли, и добавил:
- Ходим мы с гитарою, но обычно:
- Парою.
- Явился, - сказала Грейс Келли, которая - никто не заметил, как - уже давно заняла его место.
Но парень сел ей на колени, как будто здесь было пустое место. И все подумали:
- Щас что-то будет.
Но он только провалился вниз.
- Так бывает? - спросила Мотя.
- Если мне когда-нибудь дадут сказать здесь слово, то я отвечу:
- Да, но не со всеми, - резюмировала СНС. И оглянувшись назад, не забыла напомнить:
- Наш, так сказать, творческий руководитель так и будет петь только свою личную песню?
Все растерялись, и не знали, что ответить, что позволило СНС выдать сакральное:
- Я прощаю его!
Глава 82
- Кого? - спросил Войнич. И пояснил свою закономерно - логичную позицию: - Того, или этого?
- Его не за что прощать, - ответил Сори, - начальника не прощают в отместку за все то, что он не сделал хорошего, а только:
- Тайно наблюдают.
Но оказалось, что она простила Плинтуса, и он выпрыгнул из подполья, как шарик из-под воды, в котором была соль, но уже растворилась, и наркота - вот она, вот она:
- Тут, как тут, сколько ее ни топи:
- Была привязана к своему шарику - креслу за столом творческой интеллигенции.
На сцену опять вышла Людмила Гурченко и спела песню:
- Тишина над Рогожской заставою
Спят деревья у сонной реки
И составы идут за составами
И кого-то сзывают гудки-и.
Подскажи - расскажи утро раннее,
Где с подругой мы счастье найдем,
Может быть, вот на этой окраине,
Возле дома, в котором живем-м.
Ее сопровождал Игорь Ильинский, он тоже хотел чё-то спеть, так как говорится:
- К сожалению, - как сказал он, - ничего нельзя.
Но тут подоспел Евгений Евстигнеев - благо его спутницы И Алф - уже довольно долго за столом на своем месте не было, - и сказал, что споет сам за маэстро Ильинского, а Гурченко пусть играет на барабане.
- Я умею только на форте, - ответила леди.
Но Игорь Ильинский сказал правильно:
- Кто умеет на барабане - тот сыграет и на трубе, имеется в виду на рояле, - и добавил, что, а:
- Наоборот, тем более.
Втроем они исполнили песню...
Гурченко на пианино, И. Ильинский - танец вприсядку и Евгений Евстигнеев на альт-тенор саксофоне Кота. И значится, изображая Аркадия Северного:
- Прости - прощай, любимая хорошая-я
Быть может дру-у-га себе найдешь.
Идут на север стада огромные,
Кого ни спросишь: у всей указ.
Прости - проща-а-й-й, любимая хараша-я-я,
Прощай быть может, в последний раз.
Я помню тот Ванинский порт
И гул пароходов угрюмый
Как шли мы по трапу на бо-о-р-т-т
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали Зэ-Ка
Ревела стихия морская,
Вставал впереди Магадан -
Столица Калымска-а-ва Края-я.
Алла Пугачева - правда была только проездом на деревню, в Горных Альпах, к дедушке - какому неизвестно, скорее всего, уже к своему, - спела, к счастию без пляски:
- На тот большак, на перекресток
Уже не надо больше мне спешить-ь-ь.
Жить без любви, быть может просто,
Но как на свете без любви прожить?
И закончила тем, что призналась:
- На тот большая, на перекресток,
Уже не надо больше мне спешить,
Никто теперь не дарит зажигалок, а!
- А как хотелось бы сегодня-я:
- Прикурить-ь.
И завершил концерт по желанию, но без предварительных заявок слушателей - зрителей Валентин Куба:
- Раскинулось море широко
И волны бушуют вдали.
Таварьищь мы едем далеко-о-о,
Падальше от нашей Земли-и-и.
Таварьишь мы еде-е-м далеко-о-о,
Падальше от нашей Земли-и-и-и.
Не слышно на палубе песен,
И Красное Море шумит,
И берег и мрачен и тесен,
Как вспомнишь, так сердце болит.
Напрасно старушка ждет сына домой,
Ей скажут - она зарыдает,
А волны бегут от винта за кормой
И след их вдали пропадает.
А волны бегут от винта за кормой
И след их вдали пропадае-т-т.
Раскинулось море широко
И волны бушуют вдали.
Таварьищь, мы едем далеко-о-о,
Падальше от нашей Земли-и-и.
Таварьищь, мы еде-е-м далеко-о-о,
Падальше от на-а-шей-й Земли-и-и-и.
----------------------
Послесловие, или следующая, последняя Глава?
Пляски на Лысой Горе
Вопрос:
- Где Маргарита, и вообще, что она должна делать?
Может быть, только сказать, что их было две:
- Ира Альф и Приходите Завтра - Екатерина Славная, кому она должна простить долг? Всем, кто брал ипотеку? Вообще всем? Кого они громят, когда летают?
Михаил Козаков исполняет роль Воланда на Лысой Горе.
Можно на этом, в принципе и закончить, или расписать подробно? Например, по возгласу СНС:
- Все на Клязьму! - Некоторые смогли подняться в воздух и полетели, и более того:
- Сразу на Тот Берег, За Рекой, где даже ночью у деревьев была тень.
Скорее всего, придется сказать, как Пушкин:
- И вдруг сумел расстаться с ним.
Несмотря на то, что пули падали с воза, и можно было остановиться, собрать их, и продолжить:
- Жизнь, - ибо, куда это мы едем далеко, где:
- Волны бушуют вдали?
Очевидно, туда же, куда отправлялся Адриян Прохоров:
- С Басманной на:
- Никитскую, - а Там, извините, не совсем ясно, что будет: