Страница 15 из 169
- З домами, - сказал Германн, шмыгая носом, - но и с очен-но большими - не поверит.
- Не поверит даже поддельной Декларации о Независимости, ибо у них на лице написано Иду На Вы, - сказал Миша, - а како на Вы, если Вы от самого рождения, не:
- Александр Македонскафф. - Как Пушкин.
Хотя и Пушкину, как назло, только в тридцать лет дали звание:
- Младшего лейтенанта, - Не как всем:
- Узе полковники, - и даже министры иностранных дел.
- Тогда Цыпленкова, который сам расписался на всех документах, мистера Потемкина, пока тот буйствовал в стрессовом состоянии.
- А именно? - спросил Миша.
- Он написал дилогию: За что боролись - на то и напоролись. - Вероятно, имея в виду свой дом, на который накропал непосильным трудом, а пришел как-то:
- Иво нет. - Как говорится, работал, работал почти всю оставшуюся жизнь, а пришел:
- Нет ничего.
- Не пойдет. И знаешь почему? Все так. Пашут-пашут, а толку:
- Ни-ка-ко-го-о-о! - Страна Сизифоф.
- Про Пелевина мы уже говорили?
- Да, ему памятник стоит в тайге из одной черной.
- Как же ее не едят муравьи, точнее, эти кусающиеся комары с огромными рылами?
- Вся икра контрабандная, а домашнюю консервацию не берет даже муравьиная кислота. - Хотя не скрою, на первых порах вроде вкусно.
- Сорокина?
- Не согласится добровольно даже на время лечь в психушку, а уж тем более:
- Лечь под тран-н-вай.
- Это у вас такая заморочка? - спросил Борис. - Сделать Бездомного Берлиозом? Я не понимаю, зачем?
- А не надо? - спросил Миша.
- Мозет ми ни-правильно иво поняли? - прошепелявил носом Майор.
- Не логично получается, - сказал Б, - Берлиоза вам жалко, а Бездомного нет.
- Так, а кто еще согласится добровольно лечь под трамвай? Только Бездомный.
- Мы пообещаем ему бабки - ляжет.
- Сколько? - спросил Борис.
- Да всё отдадим.
- Сколько у вас?
- А у вас?
Б промолчал.
- Мы отдадим Бездомному все, что вы нам пожертвуете.
- Это у вас заранее был такой плэн. Я имею в виду, взять меня в плен, как заложника, и просить у совбеза:
- Немного бабла на выкуп.
- Не пускайте нас по ложному пути - вас уже исключили.
- Вы слышали когда-нибудь, что из Масонской Ложи - никогда никого не исключают?
- Ложи? Это одно и тоже?
- Ну, если туда не берут всех подряд, то как вы думаете - это меньше, чем масоны? - Очевидно:
- Больше, и намного.
- На сколько?
- На целую голову.
- Масоны, масоны, масоны кабаре, - спел Миша, начиная понимать всю трудность возложенной на них миссии:
- Найти Бездомного Берлиоза.
Тем более:
- Не композитора.
- Надо было взять Кота, - сказал Германн. - Он знает не только вход, но и выход из темной комнаты, где его нет.
Но Ле-штрассе, три был тут, спал даже не под сиденьем, а лежал у заднего стекла, но так, что его не было долго видно за подголовниками, которые - если кто не знает - бывают и у задних сидений, как сказал один водитель с большим стажем:
- Как небо и земля, - в том смысле, что отличаются две цифры:
- Семерка и Восьмерка.
- А именно?
- У Восьмерки есть задние подголовники. - И это было, по крайней мере, удивительно. - Хотя долго - а может и всегда - никто не мог понять, зачем Ей нужна пятая скорость? Если у нас по определению нельзя ездить по 120 и выше. И вот сколько ни повторяй, что даже в паспорте этой Восьмерки написано:
- Можно, если иметь в виду прямолинейное и равномерное движение, ехать на пятой, не превышая и 60 км/час - бензин почти не будет расходоваться - бесполезно, ибо там же, в паспорте есть:
- Пятую лучше всего включать только после достижения скорости на четвертой в 120 км/час.
Эта дилемма погубила Восьмерку, превратив ее в Зубило на долгие годы. Как и труды некоторых писателей с тем же названием. Хотя не исключено, что сами они видят в них, ни больше, ни меньше, как только обычные в этом деле:
- Единство и борьбу противоположностей. - Или Партийность Литературы, что в общем-то тоже самое.
- Зря отпустили Бориса, - сказал Ле-Штрассе, которого решили называть пока что, как сказал Германн:
- Лёва Страус, - или по-ихнему, по столичному: Лэви Штраусс.
Потому что я, - продолжил он, - из-за носа...
- Не видите дальше своего носа, - хотел сказать Кот, но решил пока не конфликтовать с Илюхой Муромцем и Добротой из Попов с носом, хотя и понимал: научиться придется в целях производственной необходимости, называемой в простонародии:
- Конспирэйшен - конспирацией, или:
- Работой Под иво прикрытием, - имеется в виду тот, кто используется для приколов, в стиле:
- Затарился? - или:
- Как ты столько дотащил? - имеются в виду закупки на рынке, или еще где, где:
- Опять выкинули дешевый товарум, впрочем:
- Ишшо вполне пригодный к употреблению, если немного срезать с этих кабачков и огурцов: не те места.
Кажется, что нет ничего особливого:
- Так только дружеский шарж, но.
Но, если, например, человек забыл, или на секунду отвлекся, когда надо было сказать кассиру при пробитии по его кассе последнего товара:
- А у меня скидка, - он уже пробил, и спокойно говорит, как Каменный Гость Германну, ну пусть не Германну, а как это и было на самом деле:
- Дон Гуан!
- Ась?
- Всё кончен-но-о!
- Я так и думал еще с утра, что сегодня мне будет несчастье, и вот на тебе, как напророчил:
- Опять в Пятерочке скидку не сделали, как положено по обещанному закону.
Или полез за сметаной с маленькими процентами жира, а она выстроена, как Вавилонская Башня: в четыре этажа. Бац, бах, - и двое упали, и не как некоторые:
- В кольчугу под верхней матрицей, а буквально, как нарочно, в семнадцатый нумер. - Больно, и не смешно абсолютно. Обе банки из недостаточно прочного плексигласа разбились, сметана их пошла через верх, а охранник уже зовет всех засвидетельствовать:
- Они не сами упали, а он их не достал. - Как говорится, до неба оставалось совсем чуть-чуть, а тут на те:
- Бог явился, - и картина Репина:
- Куды-твою прете? - И.
И придется по-честному заплатить за сметану, которую так любят мои любимые животные - мне нельзя, даже пятнадцатипроцентная слишком сильно набита жирами. Однако деньги те же, независимо для кого что покупается. Не знаю, правильно ли это, но пока не до этого. Ибо.
Ибо как раз после всех этих драматических трагедий, он уже ждет вас у подъезда:
- Затарился? - что ответить уже не известно, как сказал Достоевский-Чернышевский:
- Что делать, - кроме только:
- Не твоё дело! - А у него сразу с сердцем плохо: недавно только излечился, как везде написано:
- Полностью, - ан нет, контрудар, и опять туды-твою:
- Неврно-паралитический диспансер на пару месяцев.
Единственная наша надежда и оправдание, что:
- Так нам испокон завещано:
- Лезть и лезть на четвертый Зиккурат Иво Пирамиды. - Хотя и так все есть, и ничего больше не надо.
Одно только так и непонятно:
- Зачем обязательно сметану ставить на самому верхнюю полку и в четыре этажа? - Раз. И два:
- Зачем положенную скидку всегда просить надо? - Ибо после этого любой простой закономерный вопрос:
- Что ты опять тащишь? - вызывает по меньшей мере удивление, как будто я Каин - только что грохнул Авеля, и бегу с его пожитками... И вот он вопрос:
- Куда? - если кроме нас двоих больше никого тады на Земле-то и не было. - Какой смысл бежать Откуда-то в Никуда?