Убийственная лыжня

Учащиеся кивнули, опрос был закончен, все вышли. Николь Шваттке в школьном коридоре сделала еще несколько попыток завязать разговор, неофициально, в частном порядке, совершенно непринужденно, но ей не удалось установить настоящий контакт с подростками, по возрасту она от них не очень далеко ушла. Тихоня Кевин подошел к Холльайзену.

— Вы разбираетесь в футболе?

— Немножко.

— Я имею в виду правила.

— Ну да, я знаю правила. Они не так уж и сложны. Ваш проект намного сложнее.

— Я хотел бы вам кое-что показать. Это моя идея. Вначале я хотел этим внести вклад в тему разрушения. На этом можно было бы хорошо заработать. Прочтите это.

Ученик, который назвался Кевином и до мельчайших деталей выглядел в стиле Тэда, протянул Холльайзену листок, на котором было не больше десяти строчек текста. Холльайзен внимательно прочел текст и присвистнул сквозь зубы.

— Ты это собираешься как-то использовать?

— Может быть, когда-нибудь.

— Это настоящая взрывчатка. Я советую тебе одно: придержи это для себя.

44

— … оптический резонатор действует как гребенчатый фильтр, который либо усиливает, либо ослабляет определенные следующие друг за другом частоты, так что можно сказать 2L = N*λ, причем подходит к волнам любой длины — Алло! — Николь! — Вы меня слышите?

Ханс-Йохен Беккер покачал головой.

Положила трубку. Типичная бездельница. Вначале звонит с нетерпением, делает заинтересованный вид, а потом просто отключается, нет, ну ты подумай!

Беккер, очкастая и человечек с кисточкой возвратились в штаб-квартиру, в святая-святых экспертов-криминалистов. Там они сидели в маленьком помещении за столиком. Они молча продолжали обнюхивать. Они передавали листок бумаги и конверт Куницы большим пинцетом, подносили его близко к лицу, они закрывали глаза, и их ноздри расширялись. Если бы можно было видеть их лица, то можно было бы сказать, что они дегустируют за закрытыми дверями вино с юга Франции за 600 евро.

— Удивительно, — сказала очкастая. — Это какие-то ненормальные запахи. Куница и здесь оставил для нас следы.

— Да, и я так думаю, — кивнул Беккер. — Вот это, например — (глубокое удивление) — это лосьон для бритья. В этом я совершенно уверен. А это — (еще раз глубокое удивление, многократное нюхание) — тут я не совсем уверен. Это может быть бензин.

— Дайте-ка сюда, — сказал человечек с кисточкой и тоже понюхал. — Да, может быть (многократно, коротко понюхал). Но я чувствую также и запах ванили. Слабый, но отчетливый запах ванили. — Все трое записали свои впечатления. Запах лесных грибов, пары клея, аромат апельсинов, затхлый книжный запах, жировой чад.

— И запах гари. С обгоревшего края.

— Запишите это с вопросительным знаком, — сказал Беккер очкастой. — Но когда-нибудь этот шутник сделает ошибку, клянусь вам. Когда-нибудь он построит след, который приведет прямо к нему. И тогда мы его поймаем.

— Это вы можете сказать вслух, шеф, — сказал человечек с кисточкой.

— И одно уже сейчас ясно, — сказал Беккер с наслаждением и заговорщицки. — На этот раз мы ближе к делу, чем Еннервайн.

Они сделали небольшой перерыв, пошли в соседнюю комнату и чокнулись стаканами с просекко за 2,99 евро за сотрудничество внутри полиции.

Обермейстер полиции Иоганн Остлер, оставшийся в местном участке, сделал несколько телефонных звонков, но все без пользы. Ну классно: остаток группы Еннервайна проводил бурные и щекочущие расследования, а его оставили удерживать позицию. Но кто-то должен был это делать. Он поднялся из-за своего письменного стола и открыл окно, выходившее на большую и оживленную главную улицу. Он открыл его без какой-либо особой причины. Ну хорошо, уголком глаза он увидел тень, заметил, что кто-то прошел очень близко к окну, но кабинет Остлера выходил окнами на улицу, где такое происходит сотни раз на дню. Скучая, Остлер остался стоять у окна, рассеянно глядя на улицу, его взгляд остановился на стеклянной витрине участка с обычными досками с объявлениями: «Спортивные клубы полиции на подъеме», «Нет власти наркотиков», «Число насильственных преступлений в Баварии уже несколько лет сокращается». Стеклянную витрину давно нужно вымыть, подумал он. Слой пыли снаружи был уже толстым, и кто-то написал на нем что-то фломастером. Почерк был вертикальным и строго направлен вверх, по верхним краям он мерцал, как будто горел. О Господи! И еще не успев выбежать, Остлер уже знал, что Куница давно скрылся.

Дорогой господин комиссар,

на этот раз буду очень краток: сегодня утром начнется третье покушение, на этот раз на любимое блюдо баварцев. Примерно 4000 порций будет съедено в такой день, как сегодня, в городе, одна из них отравлена. Осторожно! Ботулин очень сильный и моментально действующий нервный яд. Ужасно. Продолжительная, бесконечная агония. Тьфу.

45

ХУМПФ-ТАТА-ТА! ХУМПФ-ТАТА-ТА! Рези Крайтмайер была глуховатой и поэтому поставила радиоприемник на полную громкость. Она сидела за обеденным столом и рассматривала еду, предвкушая удовольствие. Ведущий на радио кричал изо всех сил, что сегодня в районе окраины Альп местами возможны грозы, Рези уменьшила звук радио и сделала хороший глоток из свеженаполненной кружки светлого пива. Она мысленно чокнулась за здоровье ее умершего супруга Сильвестера и принялась за деликатес светло-желтого цвета, которому она радовалась уже с самого утра. Она слегка наклонилась вперед, глаза, полные страстного ожидания, открыты — как вдруг ее остановил адский треск, апокалипсический разрыв. Ее сердце от ужаса остановилось, когда к ней подлетела черная птица размером в человеческий рост, которая, вероятно, влетела, разбив закрытое окно, так как осколки стекла разлетелись по всей комнате и с треском влетели в лицо Рези Крайтмайер, так что она едва успела прикрыть глаза руками. Огромная черная птица, и Рези Крайтмайер, разумеется, подумала, что это могла быть смерть, которая пришла за ней, у нее были широко раскрытые глаза и переливчатый, заканчивающийся острием хохолок. В одной лапе у птицы была коса, похожая скорее на кирку.

«Ооооооооооооооооооооооой!», — пронзительно кричала птица и схватила ее за руку. Ей бы, Рези, чуть-чуть побольше времени, чтобы она смогла подготовиться к своему последнему гостю — но выбирать не приходится, подумала она и выдавила еще из себя короткую молитву. А дальше была тишина, большая, темная тишина.

Этого никто не ожидал. То, что катастрофа начнется внизу в долине, при том, что все внимательно устремляли свои взгляды вверх. Да, если бы Куница нанес удар там в горах! Готовые прийти на помощь горноспасатели находились в засаде везде, где только можно было подниматься в горы, каждый крест на вершине с коробкой для книги отзывов посетителей вершины был под их наблюдением, многие сразу же остались наверху в горных хижинах и приютах, некоторые даже разбили палатки, чтобы схватить этого предателя гор, этого подлого высокогорного вредителя.

Никто из группы горноспасателей ничего толком не знал о конечной цели их задания, но все устремили взгляды вверх, к небу, наугад. А случилось внизу. Написать сообщение на витрине перед полицейским участком уже было наглостью, бесстыдным вызовом полиции. И потом еще это покушение на съедобный предметный символ баварцев — это было покушение на белые сосиски.

Еще 2 часа и 13 минут до того, как часы начнут бить двенадцать.

Остлер сразу же известил всех, и в течение кратчайшего времени вся группа собралась в полном составе. По очереди они скептически осматривали надпись на стекле. Беккер фотографировал, человечек с кисточкой работал кисточкой, очкастая взглядом уперлась под ноги в поисках следов. Границы площадки размечены, время игры задано, теперь дело за Еннервайном, отдать команду к действию.