Убийственная лыжня

Глубокоуважаемый господин комиссар Еннервайн!

Вначале я подумал о том, чтобы засунуть мое письмо в кошель для сбора денег в церкви — это тоже было бы новшеством в длинной истории мест для оставления признательных писем. Но не хотел портить некоего общего впечатления. До сих пор при наших прежних покушениях мы действовали на высоте, следующее покушение тоже должно состояться высоко наверху, и поэтому такой способ оставления письма мне показался особенно подходящим. И это при том, что я боюсь высоты! Я уже даже лечился от этой «акрофобии», но у меня это не поддается никакому лечению, не помогают ни таблетки, ни терапевтические сеансы, ни висячие канатные парки. (Хотя это не совсем так, с боязнью высоты, но, пожалуй, нам уже не стоит притворяться.) Сейчас самое время прояснить парочку важных пунктов:

1. Нельзя не заметить: и это письмо я написал от руки и положил его в реальное место. Вам не нужно искать в этом какого-то особого смысла, причина очень простая, такой старомодный способ аналоговой коммуникации снова стал самой надежной из всех форм передачи сообщений. E-mail? Интернет? Bluetooth? Мобильник? Тогда у меня за спиной будет штук двадцать ваших специалистов, наступающих друг другу на ноги. Местонахождение всех цифровых устройств можно определить, расшифровать, отследить — дай технические возможности идентифицировать по Интернету отпечатки по байтам и битам становятся все более изощренными, но мне ли вам это говорить. Но почерк, напротив, я могу совершенно классически изменить. У вас вообще есть под рукой графолог или специалист по почеркам? Если есть, то подключите его. И вы увидите: он представит только одно заключение, что этот почерк с вероятностью более чем на девяносто процентов изменен. Фантастический вывод! Но он не продвинет вас ни на шаг!

2. Коммуникация между нами двумя, дорогой господин комиссар, это путь с односторонним движением. Работает таким образом: я пишу письма — вы их читаете. Не утруждайте себя поисками контакта со мной. Мы поговорим с вами в первый раз, когда вы меня схватите. А возможно, и никогда.

3. А теперь перейдем сразу к распределению ролей. Оно очевидно: я совершаю покушения — а вы пытаетесь мне в этом помешать. Но не пытайтесь поучать меня, что мои действия бессмысленны или деструктивны, беззаконны или представляют угрозу для окружающих. (Я ведь тоже в вашу работу не вмешиваюсь.) Не натравливайте на меня ваших великолепно образованных психологов, ваших специалистов по коммуникациям и заумных начальников, это ничего не даст. Первого же профайлера, которого я увижу, застрелю.

4. Игра будет продолжаться до тех пор, пока я не сделаю ошибки. Это может произойти уже при следующем покушении, при седьмом или при тридцатом. Подумайте: я не психопат с тяжелым детством, не ослепленный фундаменталист с запутанными посланиями, не хочу спасать или изменять мир, я серьезный игрок, работающий в полную силу.

5. Это, правда, замечательно болтать так с вами (хотя односторонне), господин комиссар, но на сегодня мне пора заканчивать. Я немного тороплюсь, я установил себе срок для следующего покушения, но для этого мне нужно еще кое-что поискать в Google. Например, где можно найти быстро действующий яд, но чтобы он не сразу по вкусу напоминал яд? Как долго человек может выжить в холодильнике? Как ездить с перерезанным кабелем тормозного привода — даст это что-нибудь? Сколько отчетов, столько и вопросов.

P.S. Следующее покушение произойдет очень скоро и решительно — итак, открывайте глаза!

39

Юсуф прижался ухом к стене, оружие он все еще держал на изготовку. Так он стоял полностью сконцентрированным несколько минут. Просто ухом ничего не было слышно. Он осмотрелся. На серванте рядом со входом стояла бутылка минеральной воды с двумя стаканами. Он взял один из них и приложил его отверстием к стене. Затем он прижал ухо к донышку стакана. Любознательные (или скорее любители подслушивать) знают: таким образом шумы в коридоре слышны в пять раз громче. Юсуф слышал уличный шум, где-то, кажется, открыли окно. Он услышал тихое, повторяющееся скрипение, но он не мог его определить. ОИНК. ОИНК. Больше ничего не шевелилось. Шум воды крана в ванной в соседнем номере люкс вдруг прекратился. Не послышалось ли ему там в коридоре дыхание какого-то человека? ОИНК. ОИНК. Или ему это только мерещилось? Юсуф посмотрел на часы: меж тем прошло более десяти минут. Он глубоко вдохнул, затем рывком открыл дверь и изготовился.

Его пистолет был нацелен на человека в спецодежде голубого цвета, который как раз отжимал швабру в ведро с грязной водой. Мужчина стоял к нему спиной и начал сейчас медленно и тщательно мыть стекло находящегося напротив окна. ОИНК. ОИНК. Лицо мужчины нечетко отражалось в стекле, и Юсуф смог уловить его на мгновение взглядом. Его краткий анализ: Безобидный. Степень опасности: бледно-голубой.

— Извините, вы никого не видели? — спросил он мужчину из службы по уборке. — Кого-то, кто постучал в мою комнату?

Он поставил осторожно на пол стакан, который все еще держал в руке.

— Возьмите деньги из своего номера, — сказал человек в спецовке, не поворачиваясь и не прекращая работы. — Положите их в пакет для грязных вещей, который висит на уборочной тележке. Затем вернитесь в номер и примите ванную, примерно в течение получаса.

Это был приличный пакет долларовых купюр, Юсуф взял его в своей комнате. Но он хорошо зарабатывал. Не оглядываясь и не поворачиваясь, мужчина в голубой спецовке показал на стакан, который все еще стоял на полу.

— Хороший трюк, — сказал он. — Но я его уже знал.

Когда человек в голубой спецовке услышал, что дверь закрыли, он прекратил свои ОИНК, ОИНК и покатил тележку для уборки в подсобку. Через некоторое время он снова вышел, наблюдатель мог бы поклясться, что это был совершенно другой человек. Совершенно другой человек покинул отель и пошел в сторону пансионата «Альпийская роза».

— Где он опять был так долго, господин решальщик? — сказала Шан.

— У меня тоже другие дела. Я не рассчитывал на то, что заказ здесь продлится так долго.

— Нам нужно еще ликвидировать лишний бетон, — сказал Вонг. — Есть уже на это какой-то план?

— Четыре корыта бетона, — сказала Шан, — мы можем их просто закопать.

— Мне это кажется не слишком безопасным, друзья, — сказал Свобода. — Если их кто-нибудь найдет, то он задаст себе вопрос: Кто это так постарался закопать четыре корыта бетона?

— А как насчет романтической прогулки на лодке в полночь? Сбросить четыре раза балласт посредине озера Вальхензее?

— Опять вы со своей прогулкой на лодке! Я совсем не хочу, чтобы за мною наблюдали, как я буду загружать четыре корыта бетона в лодку, на которой потом уедут мужчина и женщина. Как это будет выглядеть!

— А что тогда?

— Мы растворим бетон и выльем его, к чему рисковать. Я уже написал список, что нужно купить. — Свобода дал каждому по записке, на которых было по несколько примесей.

— Гидрат алюмината кальция? — сказал Вонг. — Что это такое? В магазине я, вероятно, не могу об этом спросить.

— Конечно, нет. Вы просмотрите все чистящие вещества и купите то, в котором большее содержание гидрата алюмината кальция. А теперь подъем.

В дверь постучали. Свобода прокрался к окну, Вонг схватился за свой стилет, Шан пошла к двери и встала у косяка.

— Кто там? — спросила она.

— Маргарете Шобер, — ответили из-за двери. Свобода исчез в соседней комнате, Вонг спрятал свой стилет обратно, Шан открыла дверь:

— Что вам угодно?

— Фрау Шан, я не хотела бы вам мешать, у меня только один вопрос: Вам все еще нужен морозильный шкаф? Знаете ли, приближается лето, и будет очень практично иметь еще одну морозилку.