Страница 62 из 67
— Но ведь ты прекрасно понимаешь, что в машине мало места!
— Да, понимаю.
— И что вернуться нам уже не удастся, второго рейса не будет!
— Я прекрасно знаю это и без тебя, старая балаболка.
— И тем не менее тащишь с собой эту оленью башку?!
— Этого оленя подстрелил мой прадед. Олень едет с нами.
— Но ведь он занимает столько места в машине!
— Олень едет с нами.
— Ну, раз ты так уперся, тогда ставь его к себе на колени!
— Естественно, я так и сделаю.
— А что там с Боттичелли?
— Уже лежит под ковриком у сиденья.
— Оружие?
— Никакого оружия, — вмешался Свобода, — его мы оставим здесь.
Как и большинство уголовников его разлива, Карл Свобода терпеть не мог оружия. Если бы только было возможным устранять врагов с помощью колдовства, он с радостью предпочел бы это средство всем «пушкам», ножам и кастетам.
— Пойду-ка посмотрю, все ли в порядке в подвале. Что-то у меня на душе неспокойно.
Предчувствия редко подводили Карла, и этот случай тоже не стал исключением. Пройдя всего лишь несколько шагов вверх по косогору за домом, он понял, что здесь пробирался незваный гость. Ветви и сучья трещали так громко, как только могут трещать, когда сквозь чащу продирается человек. Свобода снял обувь и отправился дальше босиком. Совсем скоро он заметил чьи-то руки: одна из них обнимала ствол тонкого дерева, другая держала цифровой фотоаппарат. Затем он бросил взгляд на ноги в грязных полуботинках, которые с трудом удерживались, чтобы не соскользнуть с крутизны. «Сакра», — мысленно ругнулся Свобода и решил применить особый обходной маневр, испытанный еще Александром Македонским в битве при Иссе в 333 году до нашей эры. Воспользовавшись тем преимуществом, что он знал этот склон как свои пять пальцев, мужчина отбежал на несколько метров в сторону, поднялся вверх по склону, обогнул притаившуюся у дерева темную личность и подкрался к ней сзади. Неизвестный стоял в прежней позе, изучая задворки дома и выбирая точку съемки. Борец из Свободы был неважнецкий, он никогда не рассчитывал на свои мускулы как на решающий аргумент в рукопашном поединке, однако эта фигура у дерева оказалась на голову ниже и могла стать легкой добычей. Фотоаппарат, который пришелец из леса держал в руке слишком непринужденно, был моментально отобран и отброшен далеко в сторону. Затем на незнакомца обрушился двойной нельсон, после чего Свобода отстегнул со своего пояса наручники, которые всегда носил с собой, и через мгновение грустное существо оказалось прикованным к дереву. Вот тебе! «Сакра», — в очередной раз подумал Свобода, спускаясь по косогору. Казалось бы, дельце провернуто и ты в шоколаде, но нет, всегда есть место неожиданностям, и в любой момент твоя жизнь может кому-то понадобиться.
Вернувшись на террасу дома Гразеггеров, Свобода стал торопить хозяев еще активнее. Совместными усилиями они протянули кабели, настроили приборы, смешали порошки — эй, осторожнее с катализатором горения! — и упаковали в сумки самое необходимое.
— Ты что, всерьез собираешься брать с собой это рогатое чучело?..
— Это дух моего…
И тут по террасе как будто бы щелкнули гигантским кнутом. Оконное стекло разлетелось на мелкие кусочки, два терракотовых вазона с цветами полетели вверх тормашками, и хозяева с гостем поспешно сгруппировались на полу. Когда они поняли, что это был выстрел, и осознали, откуда он исходил, то поползли по-пластунски в укрытие.
— В дом! — прокричал Игнац, однако там внутри уже плясали первые язычки пламени. Глаза Урзель расширились от ужаса так сильно, что в них едва можно было различить белок. Свобода схватился за плечо, и на полу террасы образовалась маленькая лужица крови.
43
Медсестра с суровым мужеподобным лицом исчезла из палаты так же неожиданно, как появилась. Она наложила больному новые повязки, после чего тот почувствовал себя посвежевшим и жаждал деятельности. Сделанный ею укол подарил Еннервайну дополнительный заряд бодрости. Он встал, умылся, подошел к платяному шкафу и стал одеваться. Это получалось медленнее, чем ему хотелось. В самой середине одевания, когда гаупткомиссар натягивал штанину на забинтованную ногу, ему на ум вдруг пришла песенка, которую они с коллегами пели во время прогулки: «По утренней росе двинем в горы, фаллера!» Сначала он попытался отбросить эти строчки как ненужный балласт, вынырнувший из моря бесполезных воспоминаний, но потом… по утренней росе… восхождение на Штепберг… Вот Остлер здоровается с местными жителями, выглядывающими с балкона своего дома… Кажется, он обращался к ним по имени? Как же их звали? Перед глазами Еннервайна всплыли лица тех самых женщины и мужчины с балкона. Да ведь это они были на фотографиях в последней папке! Вот тебе и фаллера! Полицейский окончательно натянул штаны, схватил телефон и служебное удостоверение и заковылял по коридору мимо пустых стульев охранников, которые, наверное, вышли на улицу покурить. Когда он проскакал на одной ноге мимо сестринского поста, медсестра с мужеподобным лицом хотела что-то сказать ему, но передумала, ведь она не могла его удержать. Еннервайн передвигал ногами так быстро, как только мог. Из тридцать второй палаты, опираясь на костыли, вышел недавно прооперированный пациент.
— Уголовная полиция, текущее расследование! — гаркнул Еннервайн. — Вот мое удостоверение, держитесь за стул, мне нужны ваши костыли!
— Пожалуйста, господин Еннервайн.
Оказавшись на улице, гаупткомиссар запрыгнул в такси, ожидавшее своего пассажира.
— Куда поедем, господин гаупткомиссар?
Похоже, здесь его теперь знает каждый встречный.
— Просто поезжайте вперед. Названий улиц я все равно не знаю. Южная часть города, дорога на Штепберг, и там еще спортплощадка по пути. Последний дом на улице, с таким большим…
— A-а, понятно: вам нужна похоронная фирма Гразеггеров!
Таксист газанул изо всех сил. Ну конечно, Гразеггеры. Именно эта фамилия прозвучала несколько дней назад, когда веселая компания шла мимо дома с балконом. Похоронная фирма, значит. И гигантский список почивших местных жителей… Таксист гнал на дьявольской скорости. У Еннервайна зазвонил мобильник. Это был Остлер.
— Приветствую, шеф. Я приехал в больницу и не могу вас найти. Вы где?
— Не имеет значения. Что у вас нового?
— Я только что посмотрел фотографии в компьютере Джо. Это Гразеггеры, Игнац и Урзель, наши коренные жители. Семья уважаемая, с безупречной репутацией, серьезная до крайности. Двое детей. По вероисповеданию католики, члены церковно-приходского совета, щедрые жертвователи на новый орган, главные спонсоры ежегодного спортивного праздника для местной полиции. Их благотворительность не знает границ, видимо, похоронный бизнес идет неплохо. И вы тоже видели их разок, помните — когда мы были на прогулке и проходили мимо… Алло, шеф, вы меня слышите?
Еннервайн уже отключился. Быстрая езда с визгом шин воодушевляла его. «Безупречная репутация, говорите. Нет уж, все белое может оказаться черным», — думал гаупткомиссар. Хольцапфель, Нойнер, Бухвизер — и еще больше сотни умерших из местных жителей. Бухвизер, Хольцапфель, Нойнер — надо проверить, естественной ли смертью умерли эти люди. Кресценция, Корбиниан, Агата — эти старинные имена навевают образы богатых прабабушек, тетушек, дядюшек, трясущихся, рассеянных, нуждающихся в уходе, от которых ждут не дождутся наследства. Здесь что-то есть от подписей, в отчаянии сделанных на подсунутых завещаниях, от крысиного яда в кофе и мышьяка в земляничном пироге.
Однако сто тридцать убийств?.. Для какого-нибудь Чайнатауна это было бы неудивительно, но для такого крошечного курорта?.. И потом: Марио Боцца, Лучио Гарибальди, Педро Мальо — сплошные южане. Какое отношение к ним имеет здешняя похоронная фирма?
Мчащееся на умопомрачительной скорости такси сделало крутой вираж, и в этот момент с глаз Еннервайна как будто бы спала пелена. Загадочный список обрел смысл. Сто тридцать могил, двести шестьдесят имен, два уважаемых организатора похорон… С какой стати «уважаемых»! Ведь они прячут трупы!