Страница 13 из 67
— В наше время для подобных затей еще находятся спонсоры.
— Может быть, это и вправду инсценировка, — хмуро заключил Еннервайн. — А мы просто не в курсе.
После того как были записаны показания и адреса всех свидетелей, толпившихся в фойе, Еннервайн созвал свою небольшую команду на летучку. К этому моменту на месте происшествия остались лишь Остлер, Хёлльайзен, Шваттке и Штенгеле.
— Утром к нам присоединится госпожа Шмальфус, специалист из Центральной психологической службы полиции, — сообщил Еннервайн. — Далее. Для нас арендовано жилье, такой славный домик на лоне природы. Кто не хочет возвращаться в Мюнхен, может переночевать там — вот адрес. Здесь нам делать больше нечего, сворачиваемся. Сегодня каждому из нас еще придется покорпеть над отчетами.
— Завтра во сколько начинаем?
— Я жду вас на совещание ровно в восемь утра.
И тут к полицейским снова вышел длинноволосый рабочий по зданию.
— Прошу прощения… Бутербродики, семга, икорный мусс — свежайшие, высшего класса. Иначе мне придется все это выбросить…
На следующее утро особая следственная бригада из двадцати полицейских уничтожила приготовленные на четыреста персон тортильи, рулетики, чиабатту и канапе — в сугубо неофициальном порядке.
9
Вы храните дома крысиный яд? Увлекаетесь стрелковым спортом? Имеете на примете парочку высоких виадуков, которые плохо просматриваются со стороны? У вас в гараже стоит запасная канистра бензина? Знаете ли вы места, где растут бледные поганки? Посещали смотровые площадки, не огороженные балюстрадой? Умеете схватить человека за горло так, чтобы вызвать у него перелом позвоночника в шейном отделе? Имеете индивидуальный подземный гараж с крепким замком? У вас в хозяйстве отыщется перекись водорода и так называемый сухой спирт? Вы знаете, в какое место на груди нужно ударить ножом, чтобы поразить противника прямо в сердце? Держите в ванной комнате фен? Разбираетесь в устройстве автомобильных тормозов? Найдется в вашем ящике для инструментов кусок проволоки примерно в тридцать сантиметров длиной?
Если вы ответили положительно хотя бы на один из вышеперечисленных вопросов, значит, вас наверняка посещали мысли о немыслимом. Вы гневно одергивали себя, но тем не менее снова и снова возвращались к запретной теме. В конце концов вы поставили крест на затее с убийством, поскольку здесь неизбежна проблема: куда девать труп?
Игнац и Урзель Гразеггер успешно решали именно эту задачу — ликвидацию проблемных трупов. Бизнес-идея была проста, ее реализация необычна, прибыль огромна. Солидная похоронная фирма «Гразеггер» (основана в 1848 году) работала качественно, сохраняла тайны и не оставляла никаких следов. Предложение действовало уже пятнадцать лет, спрос на услугу был колоссальным.
И это нисколько не удивительно — ведь в большинстве случаев именно труп служит решающей уликой против преступника. Даже если с момента убийства прошел не год и не два и все это время тело лежало замурованным в фундаменте или на дне болота, все равно — выбитое киркой из бетона или поднятое из трясины, оно может поведать сыщикам ох как многое!
Именно труп рано или поздно выводит на тех голубчиков, что возомнили, будто совершают «идеальное» убийство с помощью какой-нибудь микстуры или яда, не поддающихся ни одной химической экспертизе, которые легко подмешать в принесенный с собой салатик.
Именно труп всегда — без исключения! — сохраняет признаки того, каким способом, когда и где он сделался таковым, и позволяет сыщикам вычислить тех, кто в век рентгенофлуоресцентного анализа еще трудится что-то замывать, затирать, ополаскивать или сжигать в надежде замести следы.
Именно труп, даже в разложенном, испепеленном и атомизированном состоянии, способен указать на убийцу. Воображаемый перст дотянется до виновного отовсюду — хоть со дна тихого лесного озера, хоть из сарайчика в горной деревушке Канады.
Супруги Гразеггер прекрасно понимали всю ненадежность подобных схронов. В условиях строжайшей секретности они принимали от заказчиков те трупы, которые не смогли бы гладко пройти судебно-медицинскую экспертизу и были решающим звеном в цепочке кропотливо собранных доказательств для прокурора. Затем Игнац и Урзель хоронили их вместе с каким-нибудь новопреставленным на идиллическом кладбище у подножия горы Крамершпиц. Несколько лет назад итальянский «Гуида ай чимитери» (между прочим, признанный лучшим путеводителем по некрополям Европы) назвал это кладбище самым красивым среди подобных мест на германской земле, отметив его высокой оценкой — четырьмя звездочками, вернее, крестами (††††) и только знаменитое Пер-Лашез имело пять.
— Пойду-ка принесу еще сыра, — вздохнула Урзель. — С одного лишнего кусочка, думаю, не потолстеем…
— Будь так добра, раздобудь и мне еще чего-нибудь. Тарелочку зельца, пожалуй.
Вечер был таким чудесным, а осознание быстротечности жизни столь щемящим, что благие намерения супругов поужинать лишь символически и сугубо нежирной пищей улетучились без следа. В считанные минуты на столе появилась тарелочка зельца, по чуточке регенсбургского колбасного и домашнего картофельного салатов, толика широкой лапши с творогом, капелька мясного супа с перловкой и маленькая сковородочка панированной свиной грудинки. Но если честно, сковородочка не была такой уж маленькой.
10
Сто процентов, семьдесят процентов, двадцать пять процентов. Ночь была темная. Дом стоял далеко за окраиной курортного городка, на отшибе, в окружении нетронутой природы — могучего сказочного леса. Роза с Максом всегда мечтали жить именно так. Три тысячи шестьсот, две тысячи пятьсот двадцать, шестьсот тридцать. В одной из комнат еще горел свет. На кровати неподвижно лежал Макс Ленер, кровельщик на пенсии. Роза, его жена, сама закрыла ему глаза. Кроме нее, в доме не было ни души, однако новоиспеченная вдова не испытывала ни малейшего страха. Ее беспокоил только один вопрос — как же теперь жить? Без ежемесячной пенсии Макса, пусть и не слишком шикарной, однако вполне достаточной для погашения ипотеки? Четыре месяца пройдут как один день, а потом ей будут начислять лишь мизерную вдовью долю от пенсии мужа, и этих грошей уж точно не хватит, чтобы сохранить за собой дом. Ах, ну почему Макс не продержался на этом свете еще по меньшей мере два годика! Тогда ей исполнилось бы сорок пять, и вдовья пенсия могла быть куда выше. В принципе Роза стыдилась этих мыслей, однако они безраздельно овладели ею, как только она обнаружила супруга мертвым в постели. И чем больше несчастная женщина запрещала себе подсчитывать размеры своего будущего содержания, тем более рьяно выплясывала в ее голове строптивая цифирь. Впереди подпрыгивали легальные доходы кровельщика, им на пятки наступали несколько жирных «левых» сумм, ведь у мастеровых всегда есть возможность заработать без оформления… Все перечеркивала эта проклятая идея добровольного выхода на пенсию раньше срока. Сделав такой неразумный шаг, Макс прожил всего лишь несколько месяцев, и как же теперь быть? Кто же мог подумать, что так получится? Двадцать пять процентов от семидесяти — это семнадцать с половиной процентов. Роза подошла к окну комнаты, которая столько лет была их совместной спальней, и посмотрела в ночь. Шестьсот тридцать. Вот такие жалкие крохи она будет получать как вдова — даже тысячи не набирается, где там! И больше ничего, ноль. Никаких дополнительных доходов.
Черные мысли блуждали у нее в голове, снова и снова вгрызаясь в один и тот же участок головного мозга, ответственный за меланхолию и думы об упущенных возможностях. Семнадцать с половиной процентов… Роза набрала номер одного старого друга, с которым не общалась уже целую вечность.
— Пойми, мне страшно неловко, — начала она разговор, — созваниваться после двадцатилетнего перерыва. Но… Макс умер. Ты поможешь мне уладить формальности?