Страница 23 из 27
В 1934 году по бескрылым ракетам (разработчик – группа С.П. Королева) были взяты обязательства изготовить объект для вооружения, как говорили, на суше и на море с дальностью 60 км с 1/100 дистанции попадания и сокрушительной силы действия… Мои первые примеры в этом направлении убедили меня в том, что это абсурдное мероприятие…… В конце 1934 года в план работ на 1935 год был внесен тот же пункт: ракета на жидком топливе дальнего действия и т. п. Я восстал против этого пункта, но на техсовете меня никто не поддержал… Пункт о бескрылых ракетах дальнего действия не был снят.
Тогда Хованский, Яновский и я написали наркому тяжелой промышленности тов. Орджоникидзе, где вскрывали сущность вопроса. Перед отправкой письма мы зашли в партком и зачитали письмо Секретарю парткома тов. Осипову. Последний пригласил Клейменова, который с шумом и криками «бузотеры» требовал вопроса о нас на парткоме… После этого пункт о ракетах дальнего действия (разработчик – группа С.П. Королева – автор) был снят.
… Я утверждаю, что в пр-ве была принята система абсолютно негодная, тормозящая развитие. Это тоже не случайный факт. Дайте мне все материалы, и я со всей очевидбылоностью докажу фактами, что чья-то рука, возможно, по неопытности, тормозила работу и вводила государство в колоссальные убытки. В том, конечно, повинны Клейменов, Лангемак и Надеждин, в первую очередь. Повторяю, эти факты можно умножить беспредельно, но сейчас я не в состоянии, а постараюсь изложить в следующем заявлении.
Чл. ВКП(б) А. К.»
Вот под таким антитроцкистско – карьеристским флагом и прошел 1937 год у А.Г. Костикова. Таким образом, подвинув С.П. Королева, А.Г. Костиков стал начальником отдела по разработке жидкостных ракет. А затем после расстрела главного инженера института Г.Э. Лангемака А.Г. Костиков назначается в ноябре 1937 исполняющим обязанности, а с сентября 1938-го, после ареста С.П. Королева и В.П. Глушко становится главным инженером института. Славно потрудился над своей карьерой слесарь-академик!
16. Протоколы кровожадных допросов на Лубянке сотрудников разгромленного первого в СССР Реактивного НИИ Королёва и Глушко
В.П.Глушко арестовали 23 марта 1938 года. На первом допросе 5 июня 1938 года от него потребовали назвать имя того, кто его завербовал в антисоветскую банду:
– Конечно, это был Королев! – закричал на Глушко следователь. И посыпались удары в лицо, в пах.
Валентину Петровичу сунули протокол допроса и дали ручку. Следователь грозил расстрелом, если протокол не будет подписан. Ошеломленный Глушко поставил свои каракули на листе бумаги.
Через 22 дня 27 июня 1938 года был арестован С.П. Королев. На первом допросе следователь потребовал от Королева:
– Кто тебя, врага народа, завербовал! Не отвертишься! Его имя Глушко!
Королев с разбитой челюстью и тоже в полубессознательном состоянии на допросе подписал протокол, в котором было записано, что его завербовали в антисоветскую банду Глушко, Клейменов и Лангема. Кроме того в протоколах было записано, что главарями банды были Клейменов и Лангемак.
А в это время в Германии ракетостроители Вальтер Дорнбергер и Вернер фон Браун предпринимали по указанию фашистского правительства энергичные меры, чтобы фашистская армия окончательно избавилась от кавалерийского наследия и могла уничтожить противника с помощью ракет. На немецком ракетном полигоне на побережье Балтийского моря проводились испытания их опытных образцов. Ракетные образцы взрывались на стендах. Но Гитлеру или Гиммлеру не приходило в голову обвинить Дорнбергера и фон Брауна, что они опытными взрывами подрывают мощь Германии, а поэтому являются иностранными шпионами и их надо казнить.
Первый допрос и для Глушко, и для Королева – будущих покорителей космоса и создателей межконтинентальных баллистических стратегических ракет, показал всю мерзость следователей.
На последующий допрос их вызвали тоже по одиночке, но только через несколько месяцев. За это время арестованные сообразили, во что они вляпались своей подписью под протоколом. И стали требовать ликвидации своих подписей.
Следователи говорили и Глушко, и Королеву в отдельности – ты лжешь, тебя разоблачили три человека.
Глушко многократно повторяли, что его выдали Королев, Клейменов и Лангемак.
Королеву же многократно заявляли, что его выдали вонючии враги народа Клейменов и Лангемак, а также Глушко.
Глушко настаивал, чтобы ему дали очную ставку с Клейменовым, Лангемаком и, конечно, с лгуном Королевым. Каждому из них он плюнет в лицо из-за их нечистоплотности.
Королев требовал, чтобы ему дали очную ставку с Клейменовым, Лангемаком и, конечно, с нечистоплотной личностью – с Глушко. Каждому из них он плюнет в лицо из-за их мерзости.
Следователи ухмылялись и снова били их. Но Глушко и Королев, избитые, настаивали на своем. Глушко требовал предоставить ему Королева для того, чтобы превратить его уголовную морду в кровавое месиво за клевету.
Королев требовал показать ему Глушко, чтобы набить ему его похабную морду за вранье.
А как бы поступили вы, если бы следователь вам бросил с ухмылкой в лицо, что вас выдали ваши начальник, главный инженер и коллега по работе? Наверное, завыли бы от негодования за поклеп и послали бы начальство института и коллегу по работе к чертовой матери и закрыли бы для них дорогу в свой духовный мир. Точно также отреагировали на обман следователей два будущих корифея ракетостроения, не подозревая, что следователи обманули их наглым образом. Вот так Глушко и Королев надолго стали между собой врагами.
Вам нужны доказательства, чтобы поверить выше написанному? Их опубликовала в 1995 году в № 9 журнала «Смена» Клара Скопина (материал «Загадочный Петрович») на основании разысканных ею протоколов допросов В.П. Глушко и С.П. Королева в НКВД на Лубянке.
24 января 1939 года Глушко был приведен в комнату следователя Бутырской тюрьмы на второй допрос. Валентин Петрович заявил с порога: «От показаний, данных мною 5 июня 1938 года, я отказываюсь, так как эти показания в результате морального и физического воздействия не соответствуют действительности».
В ответ услышал: «Вы изолгались! «Напрасно вы пытаетесь отрицать свое участие в антисоветской организации и проведенную вами вредительскую работу по ее заданию. Следствие достаточно имеет данных, что вас в этом уличить».
Глушко непоколебим: «Прошу предъявить мне эти данные следствия, чтобы я мог их опровергнуть».
Следователь с издевкой прочитал показания Королева. Глушко тверд, как гранит: «Показания Королева о моей принадлежности к антисоветской организации и участие в ее деятельности голословны. Прошу допросить меня на очной ставке с Королевым, чтобы я мог уличить его в клевете… От всех ранее данных мною показаний я отказываюсь как от вынужденных и не соответствующих действительности. Никакой вредительской работой я не занимался…».
Считаю необходимым привести полностью письмо, обнаруженное Кларой Скопиной в архивах КГБ:
«Председателю Верховного суда СССР. От заключенного Новочеркасской тюрьмы Королева Сергея Павловича.
29 октября с.г. я обращался к Вам с заявлением и просьбой в порядке служебного надзора пересмотреть мое дело, т. к. 27 сентября с.г. я был осужден в г. Москве Военной Коллегией на 10 лет тюремного заключения неправильно, и в предъявленных мне обвинениях ст. 58-7, II п 8/1 я совершенно невиновен. В упомянутом заявлении я уже заявлял, что никакой вредительской деятельностью я никогда не занимался, ни в какой антисоветской вредительской организации я никогда не состоял и ни о чем подобным не знал. Там же я кратко излагал обстоятельства, при которых следователи VII отдела НКВД Шестаков и Быков путем избиений меня и издевательств заставили меня написать на себя вымышленные ложные показания, от которых я отказался еще до суда, заявив обо всем этом Наркому Ежову (31/8 с.г.), и прокурору Вышинскому (14/VIII и 31/VIII), и начальнику тюрьмы, будучи совершенно невиновным.