Страница 1 из 9
Михаил Щербаченко
Круиз для среднего класса
Наблюдение за наблюдателем
Очень мне нравится старый французский анекдот. В борделе висит прейскурант: интим – 100 франков, наблюдение за интимом – 200 франков, наблюдение за наблюдателем – 300 франков. Тот, кто это придумал, глубоко понимал иерархию человеческих ценностей и проистекающую из нее систему ценообразования.
Наблюдать за другими (мы уже не об интиме, разумеется) – навык нехитрый. Извлечь из наблюдения удовольствие и обогатить за чужой счет собственный опыт – это уже следующая градация. За которой следует высшая ступень: уметь наблюдать за собой наблюдающим. Возможно, лучший способ разобраться в себе.
Книжка, которая сейчас перед вами, завершает… как бы это назвать? Трилогию – пафосно. Триптих – неблагозвучно. Трехтомник – толстовато. Пусть будет просто три сборника наблюдений: «Краткий курс научного карьеризма», «Жизнь как искусство встреч» и «Круиз для среднего класса». Все они – результат подсматривания и подслушивания, угадывания и домысливания. Зачастую – рассматривания своего отражения в зеркале. То есть тех немногих функций, с которыми автор хоть как-то способен справиться.
Итак, давайте понаблюдаем за наблюдателем. В данном случае можно будет сэкономить 300 франков (или иных у.е.), поскольку у нас удовольствие бесплатное.
Финансы поют романсы
Если бы деньги могли говорить, они говорили бы только два слова: «до свидания».
В телевизионной дискуссии о национальной идее популярный политолог произнес фразу, которую по правилам политического редактирования должны были бы вырезать. Но не тронули, подтвердив тем самым ее право на жизнь не на кухне, а в публичном пространстве. Звучала фраза так: не надо ничего выдумывать, поскольку национальная идея уже существует, это – деньги.
А я всю жизнь хотел написать о деньгах. Если точнее, об их влиянии на людей. Вы же не будете спорить с тем, что два чрезвычайно острых человеческих чувства проистекают из двух противоположных действий – обретение денег и утрата денег. И каждый уверен: если деньги к нему пришли, это исключительно его заслуга; если покинули – точно чьи-то происки. Редко бывает по-другому.
Тема денег чрезвычайно плодотворна для сочинительства. «Люди гибнут за металл» и все такое прочее. Но останавливал простой вопрос: а что нового тут скажешь? После Шекспира с Пушкиным и Диккенса с Бальзаком. Однако каждое следующее время создает иные обстоятельства. Вот и автор, никак не видя себя в ряду великих, хотел бы описать новые приметы обращения – людей с деньгами и денег с людьми. Приметы именно сегодняшнего дня.
Не скажу, что предлагаемая история в точности списана с натуры, но и вымыслом назвать ее не могу. Фантазии, во всяком случае, гораздо меньше, чем фактов. Так что все совпадения прошу считать не случайными.
Сразу после тостов, в которых юбиляр был назван выдающимся сыном России и ревнителем высших государственных интересов, но еще до того, как пошли пожелания счастья «в семейной и, хи-хи, личной жизни» и абсолютно неизбежные «три коротких, один протяжный, ура – ура – ураааааа!», то есть строго между высоким и низким жанрами на сцену ресторана «Метрополь» поднялся Юм. Зал затих в предвкушении поэзии.
Аплодисменты. Юм улыбнулся, хоть и слегка завистливо. Он знал, что два его депозита, рублевый и долларовый, не идут ни в какое сравнение с вкладами тех, кто смеется его шуткам. Сбережения Юма и баблом-то не назовешь, – так, деньжата.
Выразительная пауза, зал замолк в предвкушении.
Овация, женские визги. Юм доволен. Такой успех сопровождал его разве что до появления «Камеди Клаб», чьи резиденты, чтоб их, выдавили виртуоза намека и сарказма, звезду знаменитого политического телешоу «Марионетки» на обочину отечественного сатирико-юморизма. Кстати, имя Юм – сокращенное от «юморист».
Зал ликует. Что ни говори, онегинская строфа – страшная сила. Ну, а теперь грянем финал.
Апогей восторга. Председатель правления акционерно-коммерческого банка «Доверительный», он же Бэнк, троекратно целует Юма и раскланивается вместе с ним под натянутым во всю ширину сцены транспарантом: «50 – это не начало конца, а конец начала!».
Юбиляру рукоплещут двадцать столов, по восемь гостей за каждым. Что-то скандируют сидящие за главным столом Гос (в недавнем прошлом большой государственный чиновник, ныне сенатор от морозного дотационного региона), Сил (отошедший от дел руководитель силовой структуры), Деп (народный избранник, трехкратный фракционный перебежчик), Преф (не преферансист, но заместитель префекта столичного округа на полтора миллиона человек), Пос (пожизненное «ваше превосходительство», бывший посол в не самых развитых странах).
За ближним столом звенят бокалами Строй (управляющий ремонтно-строительным трестом, занятым нескончаемой сменой асфальтодорожного покрытия), Проф (не путать с Префом; профессор, проректор негосударственного вуза), Реж (режиссер-постановщик популярных телесериалов о десантуре, морпехах и других героических беретах), Док (искусный, хотя и без высоких степеней, хирург, школьный товарищ юбиляра), Поп (не поп-музыкант, а натурально поп, православный священник).
Купаясь в любви и благодарности, Бэнк совершает ритуальный обход столиков, обнимаясь с гостями и не особо вслушиваясь, что кричат ему на ухо Страх (совсем не страшный руководитель страховой компании), Худ (популярный художник, мастер портретной лести), Суп (не блюдо, а совладелец сетевого супермаркета), Комп (не компьютерщик и не компроматчик, а композитор), Тел (телеведущий ранних утренних и поздних ночных эфиров), Реет (владелец ресторана, точнее – трактира «Семеныч», любимого места демократичного юбиляра).
Каждый из этих людей искренне предан Бэнку, и он тоже любит их всех, таких несхожих меж собой, но объединенных одним-единственным – зато каким! – словом. Это магическое для каждого банкира слово – вкладчик.
Банку «Доверительный» было от роду двадцать лет, он несколько раз менял владельцев и в рейтинге российских банков занимал триста-какое-то место. Выше не поднимался, но и ниже не сползал. Бэнка, постепенно прибравшего к рукам блокирующий пакет акций и ставшего председателем правления, вполне устраивало малозаметное место его кредитного учреждения.