Страница 11 из 19
Посещая Америку и Европу в 1870-е и 1880-е годы, она собирала все новых и новых последователей, гипнотизируемых ее странным очарованием и варварской ненасытностью, а также уверенностью в том, что она способна заставлять предметы левитировать и умеет беседовать с мертвыми. Бурное развитие науки в XIX веке привело к парадоксальным последствиям: уменьшив в людях веру в христианство и буквальный смысл слов, написанных в Библии, оно высвободило в их сознании громадное пустое пространство для того, кто объяснил бы тайны вселенной, лежащие где-то в глубине – за всеми этими микробами, эволюцией и алчностью капиталистов. Джордж Бернард Шоу писал, что, вероятно, никогда прежде такое множество людей не было «помешано на столоверчении, спиритических сеансах, ясновидении, хиромантии, гадании на магических кристаллах и тому подобном».
Новые возможности науки, позволявшие обуздывать невидимые силы природы, часто только укрепляли доверие к этим взглядам. Если фонограф может улавливать человеческий голос, а телеграф – передавать послания с одного континента на другой, то почему бы науке в конце концов не наладить связь с потусторонним миром? В 1882 году несколько выдающихся английских ученых основали общество физических исследований. Вскоре в него вступили: один премьер-министр и несколько нобелевских лауреатов, а также Альфред Теннисон, Зигмунд Фрейд и Альфред Рассел Уоллес, который, наряду с Дарвином, разработал эволюционную теорию. Конан Дойл, чей Шерлок Холмс – воплощение рационалистического мышления, потратил долгие годы на то, чтобы подтвердить существование фей и духов. «Если кто-то из живущих на земле людей – Шерлок Холмс, так это я, и я утверждаю, что в деле о спиритуализме получены неопровержимые доказательства в пользу этого явления», – заявил однажды Конан Дойл.
Продолжая практиковаться в медиумическом искусстве, мадам Блаватская постепенно стала обращаться ко все более рискованным спиритическим сферам. Объявив себя медиумом братства тибетских махатм, прошедших реинкарнацию, она пыталась положить начало новой религии – теософии, или «мудрости богов». В основе этого течения лежали главным образом оккультные учения и восточные религии, в особенности буддизм, и для многих западных людей оно стало чем-то вроде контркультуры, вдобавок приправленной вегетарианством. Историк Джанет Оппенхайм в своем «Потустороннем мире» отмечает: «Для тех, кто хотел решительно восстать против жестких ограничений, налагаемых викторианской этикой, – как бы ни воспринимали они эту трудноуловимую сущность, – аромат ереси наверняка сделался особенно притягательным, когда его проводником стал такой ошеломительный чужак, как Е. П. Блаватская».
Некоторые теософы, закоренев в своей ереси, шли еще дальше и становились буддистами, объединяясь с религиозными лидерами Индии и Цейлона, противостоявшими колониальному владычеству. Среди этих теософов был и Эдвард, старший брат Фосетта, на которого Перси всегда смотрел с обожанием. Высоченный альпинист с золотым моноклем, Эдвард, в детстве слывший вундеркиндом и в тринадцатилетнем возрасте напечатавший эпическую поэму, помогал Блаватской в ее исследованиях и в создании фундаментального труда 1888 года – «Тайной доктрины». В 1890 году он отправился на Цейлон, где служил Перси: Эдвард должен был принести там пансил, или пять буддийских обетов, в том числе – клятвы не убивать, не пить спиртного и не прелюбодействовать. В одной индийской газете был помещен отчет об этой церемонии под заголовком «Англичанин переходит в буддийскую веру»:
Церемония началась примерно в 8.30 утра, в sanctum sanctorum[11] Буддийского зала, где верховный жрец Самангала экзаменовал кандидата. С удовлетворением выяснив воззрения м-ра Фосетта, жрец… заметил, что для него это величайшее удовольствие – приобщить м-ра Фосетта, просвещенного англичанина… Затем м-р Фосетт поднялся и попросил верховного жреца дать ему «Пансил». Священнослужитель согласился, и «Пансил» был зачитан, м-р Фосетт повторял его слова вслед за жрецом. Когда он произносил последнюю строку «Пяти обетов», английского буддиста с энтузиазмом приветствовали его присутствующие единоверцы.
По словам некоторых родственников, позже Перси Фосетт, явно вдохновившись примером брата, также принял пансил – поступок куда более дерзкий для колониального офицера, которому полагалось всячески притеснять буддистов и насаждать на острове христианство. В своих «Викторианцах» Э. Н. Уилсон, британский историк и романист, отмечает: «В ту самую эпоху, когда белая раса несла империализм в Египет и Азию, было нечто победоносно-революционное в тех представителях Запада, которых прельстила мудрость Востока, какие бы изломанные и абсурдные формы ни принимали эти верования». Другие специалисты подчеркивают, что европейцы XIX – начала XX века, даже самые благонамеренные, невольно считали Восток экзотичнее, чем он был на самом деле, что лишь помогало оправдать империализм. Во всяком случае, превосходство западной цивилизации над всеми прочими, в котором Фосетта убеждали всю жизнь, сталкивалось в его сознании с тем, что он испытал и пережил на других берегах. «Я снова и снова нарушал эти чудовищные законы норм поведения, но, поступая так, я многому научился», – признавался он. С годами его попытки примирить эти противодействующие силы, найти баланс между собственным моральным догматизмом и культурным релятивизмом приведут его к причудливым духовным противоречиям и еще большей ереси.
Однако сейчас эти трения лишь подпитывали его восхищение такими путешественниками, как Ричард Фрэнсис Бертон или Дэвид Ливингстон, которых викторианское общество высоко ценило и даже в каком-то смысле обожествляло и которые при этом умудрялись жить вне рамок этого общества. Фосетт жадно глотал рассказы об их приключениях, помещаемые в бульварных листках, которые теперь печатались на новых типографских машинах, приводимых в действие паром. В 1853 году Бертон, переодевшись мусульманским паломником, сумел проникнуть в Мекку. Четыре года спустя, соревнуясь с другими исследователями в попытке найти истоки Нила, Джон Спик почти ослеп от инфекции и почти оглох, извлекая жучка, забравшегося в его слуховой канал. В конце 1860-х миссионер Дэвид Ливингстон, также ища истоки Нила, пропал в самом сердце Африки, а в январе 1871 года Генри Мортон Стэнли отправился на его поиски, поклявшись: «Никто из живущих… не остановит меня. Лишь смерть сможет мне помешать». Невероятно, но десять месяцев спустя Стэнли достиг своей цели и произнес свое знаменитое: «Доктор Ливингстон, если не ошибаюсь?» Ливингстон был намерен продолжать свои изыскания и отказался возвращаться вместе с ним. Страдая от закупорки артерии, головокружений, внутреннего кровотечения и голода, он умер на северо-востоке Замбии в 1873 году; перед смертью он молился на коленях. Его сердце, согласно завещанию, похоронили там же, а прочие останки его спутники на руках перенесли в гробу через весь континент, точно он был святым, и переправили в Англию, где толпы людей приходили в Вестминстерское аббатство, чтобы почтить его память.
Позднее Фосетт подружился с романистом, весьма ярко представившим внутренний мир викторианского искателя приключений и эрудита, – сэром Генри Райдером Хаггардом. В 1885 году Хаггард выпустил роман «Копи царя Соломона», который реклама нахваливала как «самую изумительную книгу всех времен и народов». Подобно многим приключенческим романам, она во многом была выстроена по образцу сказок и мифов – таких, как легенда о Граале. Главный герой романа – Аллан Квотермейн, фигура весьма характерная. Это здравомыслящий охотник на слонов, разыскивающий в Африке тайник с алмазами по карте, на которой проложен смертельно опасный маршрут. В. С. Притчетт отмечал, что, хотя «Э. М. Форстер сказал как-то, что романист опускает ведро в колодец бессознательного», Хаггард «приладил насос и осушил до дна весь резервуар тайных желаний читателя».
Впрочем, Фосетту незачем было ходить так далеко, чтобы увидеть свои желания выплеснутыми на печатную страницу. Бросив теософию, Эдвард, его старший брат, сменил поприще и стал популярным автором приключенческих романов: одно время его превозносили как английского Жюля Верна. В 1894 году он опубликовал «Поглощенных землетрясением» – историю о компании друзей, попавших в подземный мир, где они обнаруживают динозавров и племя «дикарей, пожирающих людей».
11
Святая святых (лат.).