Клятва на мече

Фасинг сидела на каменной скамье. Она была совершенно обнажена, крепкие ягодицы идеальной формы покрылись гусиной кожей от холода.

– Прошу прощения, мой господин, – улыбнувшись, произнесла она, заметив, что Ти-Сонг проснулся и смотрит на нее с неприкрытым восхищением.

– Ты прекрасна, – пробормотал он, выбираясь из-под покрывала. – Так говоришь, я твой господин? А если я прикажу тебе остаться?

«Вот идиот», – с раздражением подумала она и заставила себя коснуться пальцами его тощей груди с выпирающими ребрами.

– Это невозможно. Тот человек не будет ни с кем разговаривать, кроме меня. А без него наш план обречен.

– Обречен, обречен! – Ти-Сонг скривил губы. – Кто он такой, в конце концов? Раджа, шах, наместник короля?

Фасинг с трудом подавила вздох. И принялась снова (в который раз!) убеждать любовника, словно малого капризного ребенка. Ей необходима эта встреча. Человек, с которым ее свела судьба несколько лет назад, был, несомненно, выдающейся личностью и обладал громадной незримой властью благодаря тому, что стоял во главе тайной секты… Секта называлась «Общество Шара» и была скрыта в высокогорьях Северного Тибета, а где именно – знали очень и очень немногие.

Ти-Сонг слушал ее историю, которую знал наизусть, и неслышно скрежетал зубами. Прошлой весной, когда Фасинг в очередной раз отправилась в путешествие с караваном своего дяди, Ти-Сонг послал за ней тайных соглядатаев – самых верных и ловких своих людей, настоящих мастеров скрытой слежки, каких больше не было во всей столице и даже, пожалуй, у самого Лангдармы. Он очень редко пользовался их услугами. Но в тот раз обойтись без них не мог, так как твердо решил разузнать, чьей поддержкой хотела заручиться его любовница.

Он просто не знал, что думать. Воображение, подстегиваемое жгучей ревностью, рисовало картины одна другой нестерпимее. Глава секты виделся ему то высоким красивым мужчиной, гордым и жестким, с великолепно развитыми мышцами, в богатой золоченой одежде. Он физически ощущал огромную скрытую силу, исходящую от незнакомца, находившегося невесть где – может быть, за много дней пути, на другом конце Тибета, а может быть – совсем рядом, и все странствия Фасинг в караванах Шаньяза Удачливого (не такой уж ты удачливый, ехидно шепнул кто-то внутри, коли за всю многолетнюю службу удостоился лишь скромной должности провожатого) – лишь средство отвести глаза…

А иногда внутреннему взору Ти-Сонга представлялся горбатый карлик-уродец с нелепыми обрубками вместо ручек-ножек. Хлопая громадными водянистыми глазами и пуская слюни, он ползал по белоснежному телу Фасинг, касаясь лиловым языком то ее маленьких грудей с затвердевшими сосками, то мягкого трепещущего живота, то твердого лобка – там, где курчавились жесткие волосы: кто их поймет, этих женщин, говорят, будто уродство способно притягивать сильнее, чем красота…

И тогда Ти-Сонг начинал корчиться и тихо скрежетать зубами. Я доберусь до тебя, шептал он словно в припадке. Я доберусь до тебя, чего бы эти ни стоило.

Почти неделю ему регулярно доставляли донесения, полученные с голубиной почтой: все в порядке, наш господин, наблюдение ведется; женщина, кажется, ни о чем не подозревает. Встречалась с тем-то и тем-то, в таких-то местах… Ничего заслуживающего внимания. А потом соглядатаи исчезли – все пятеро. Их тела нашли только через несколько месяцев, когда солнце сократило свой путь по небосклону и Мать Земли начала ткать черное покрывало, чтобы укутать им свое детище… Приехавшая через некоторое время Фасинг была по-прежнему весела и беззаботна, хотя лицо ее слегка осунулось после длительного путешествия. Ти-Сонг пытливо всматривался в ее черные блестящие глаза, но ничего не мог в них разглядеть. Либо она гениальная лицедейка, решил он, либо действительно не догадывалась, что за ней следили… И тогда его людей убил тот. Вычислил или просто учуял своим звериным чутьем.

– Чтобы убить моего брата, можно нанять кого-нибудь здесь, в Лхассе. А потом, когда Лангдарма будет мертв, половина столичного гарнизона перейдет на мою сторону. А возможно, и весь гарнизон.

– Это зависит от того, что вы желаете получить, мой господин, – ласково улыбнулась Фасинг, но медовый голос ее плохо сочетался с холодным бешенством в глазах. Даже зрачки вдруг сделались вертикальными, как у гремучей змеи. – Гарнизон Лхассы или власть над Тибетом?

– Я тебя не понимаю.

– Вы просто не желаете прислушаться.

– Я глуп, по-твоему?

– О нет, мой повелитель. Вы мудры… В тех делах, которые касаются управления государством. Но некоторые вещи женщины понимают тоньше. Когда ваш брат Лангдарма, придя к власти, принялся за реформацию, он нажил себе множество врагов в Лхассе и за ее пределами. На него покушались четырежды…

И это знает, сука. Ти-Сонг стремительно отвернулся, испугавшись, что она заметит выражение, мелькнувшее у него в глазах.

– Не желаешь взглянуть на двух нечестивцев, брат мой? – спросил Лангдарма, широко улыбаясь и обнимая Ти-Сонга за плечи.

– Как прикажете, ваше величество.

Он поморщился:

– Ты же знаешь, я терпеть не могу церемоний между нами. Ближе тебя у меня нет никого, с тех пор как умер отец. «Ваше величество» – это для подданных.

– Хорошо, будь по-твоему. И кого же мой брат называет нечестивцами?

Лангдарма хмыкнул и махнул рукой, приглашая следовать за собой. Он был, в противоположность Ти-Сонгу, полноват, но широкая мантия из серебристого меха горностая скрывала это, а двигался он легко и невесомо, точно профессиональный борец. Ти-Сонг знал, что его брат регулярно упражнялся во владении мечом и алебардой под руководством опытнейших наставников. Король-реформатор, поэт, воин… Словно легендарный правитель Шамбалы Гесер, сражающийся против демонов тьмы…

Они прошли через тронный зал, полукруглый свод которого поддерживали сто восемь золотых колонн, и через маленький портик вышли на галерею. Тяжелые двери перед ними тут же распахнулись, и четверо стражников застыли навытяжку. (Вначале, согласно этикету, они кланялись, но после участившихся покушений Лангдарма издал высочайший указ, запрещавший это: много ли пользы от охраны, если у нее согнута спина и глаза преданно смотрят в пол?) Двое стражников остались у дверей, двое других последовали за королем и Ти-Сонгом, и тот, взглянув на них, лишний раз убедился, что брат умеет подбирать себе окружение – будь то вельможа, советник или простой телохранитель. Породистые сторожевые псы, бесшумно шедшие сзади и настороженно смотревшие по сторонам, стоили, пожалуй, половины всех его, Ти-Сонга, наемных громил в тяжелых панцирях. Те только и могли, что напугать…

Неожиданно они повернули в узкий коридор. Охранники обогнали их и отворили узкую полукруглую дверь, тут же встав по бокам. Ти-Сонгу показалось, что перед ним разверзлось подземное царство. Ему понадобилась вся его воля, чтобы войти в эту дверь спокойно и равнодушно, позволив себе лишь легкое вежливое любопытство.

Двое нечестивцев, закованных в кандалы, в разорванных платьях…

Над их скрюченными фигурами грозно возвышался предводитель дворцовой стражи Кон-Гъял, настоящий великан с тяжелым, грубым лицом, начисто лишенным растительности. Оружейники Базго сделали ему доспехи из золотых пластин, отливавших сейчас красноватым светом. Тяжелый двуручный меч с крестообразной рукоятью казался у него на поясе несерьезным кинжальчиком. Держа в руке шлем с двумя изогнутыми рогами и пурпурным флажком, Кон-Гъял поклонился и отступил на шаг в глубь помещения.

– Сегодня утром эти двое пытались проникнуть в мою спальню, – сказал Лангдарма.

– Как… – еле слышно проговорил Ти-Сонг, стараясь не потерять пол под ногами. – А охрана?

Лангдарма тяжело вздохнул и поморщился, будто от зубной боли.

– Они сумели пройти незамеченными. Это возможно при двух условиях. Первое – мои убийцы прошли где-то хорошую выучку…