Страница 12 из 33
Внутри все перемешалось. И хоть я уже несколько минут был вне памяти незнакомца, его осколки продолжали блуждать внутри моего мозга, заставляя боль внутри меня все сильнее давить на мое сознание.
5.
Это был вторник. Очередной из плеяды миллионов вторников, когда я ненавидел все, что так или иначе было связано с этим днем.
Мы должны были ехать на скотобойню. В очередной раз. Боб был здесь - он не стал дожидаться пока мы с отцом приедем на место и сам вызвался стать водителем грузовика, на котором уже многие недели я отправлялся в самое ненавистное путешествие.
Но в этот раз все внезапно изменилось. Неожиданность прокралась в стройный ряд спланированных событий и внесла свои маленькие, но такие далеко идущие, коррективы.
Мне не было известно откуда они узнали об этом, но мать рыдала почти все утро, а отец, стоя на крыльце нашего дома и дымя вместе со здоровяком Бобом сигарету за сигаретой, говорили о том, что привычная жизнь подошла к концу. И в этом действительно было нечто, что изменило все: меня, моих родителей, их отношение ко мне и к жизни, которая с этой самой секунды уже никогда не станет прежней.
Они сделали так как и велели правила. Подняли телефонную трубку, набрали нужный номер и через полчаса к дверям нашего дома подъехал автомобиль, появление которого никогда не предвещало ничего хорошего. Из него вышло двое. Два одинакового роста мужчины не останавливаясь прошли через крыльцо, отворили дверь и шагнули на встречу отцу. Здоровяк Боб отступил назад и был буквально изгнан одним из приехавших, после чего пропал где-то вдалеке за дворовым ограждением.
Они о чем-то беседовали. Сидя у себя в комнате, я слышал как сквозь открытое окно доносились обрывки вопросов незнакомца и оправдания собственного отца. Потом они исчезли и появились уже возле дверей моей комнаты.
Он вошел, за ним закрылась дверь и незнакомец, опустившись на одно колено, взял мою руку.
- Я знаю кто ты, - сказал он. - Знаю, потому что сам такой. Вот, - он потянул мою ладонь к своему лбу и легонько приложил ее, - скажи мне о чем я сейчас думаю?
Произошло то, что случилось тогда, на скотобойне. Вспышка и яркий свет, вонзившийся в мои глаза, как стрелы. Мой мозг словно подключился к его мозгу и начал впитывать каждое мгновение его жизни, запечатленное в памяти незнакомца и следовавшее строго в обозначенном порядке. Видел детство, отрочество, взросление вплоть до сегодняшнего дня. Я слышал как он шептал мне, хотя губы его оставались на месте, а глаза были закрыты. "Ты один из нас, ты такой же как и мы. С нами твое будущее"
Он говорил, говорил и говорил.
Продолжать разговаривать со мной все быстрее, а я впитывал эти слова как губка, не смотря на то, что боль в моей голове росла пропорционально тому времени, что он тратил со мной на контакт.
Затем вспышка исчезла. Рука вернулась в свое прежнее положение, а он спокойно улыбнулся.
Открыл входную дверь, окликнул кого-то. За вторым незнакомцем вошли и мои родители. Они молчали. Молча провели меня со второго этажа на первый и остались стоять на пороге, когда незнакомец, держа меня за руку, вел к машине.
Моя жизнь действительно изменилась. Во вторник той самой недели. Я не знал как реагировать. Я так привык ненавидеть этот день, что в тот миг, когда дом, в котором я провел все свое детство, исчез за горизонтом, утонув в пыли проселочной дороги, мне пришлось принять для себя одну простую истину - жизнь изменилась кардинально, хотел я этого или нет.
Больше я их не видел. Ни дом, ни родителей, ни Боба, с его вечно улыбающейся физиономией. Никого из тех, кто так или иначе напоминал мне о прошлом. Теперь моя жизнь двигалась вперед и только вперед.
Капитолий стал моим новым домом. Своего рода инкубатор для "не таких как все".
Я был в группе из двадцати человек. Нас обучали, наполняли знаниями и умениями невиданными доселе. Управлять человеком, читать его мысли, видеть обрывки памяти умершего, всего лишь дотронувшись до его лба. Это были лишь крохи того, что так сильно и упорно охранялось людьми, отдавшими жизнь за Капитолий.
Нас готовили к другой жизни. Подневольной. Никому из тех, кто пересекал гранитную ступеньку, отделявшую "тот" старый мир от нового, уже никогда не могли стать прежними. Подчинения не было, в нас воспитывали ответственность. Каждого буквально фаршировали этой идеологией, где место личному просто не оставалось. Служба на благо планеты! Знания на пользу Единому Государству!
Над нами корпели десятки учителей и наставников, прежде чем алмаз неограненный превращался в бриллиант. Затем, после шести лет обучения и четырех в резервации, где мы испытывали на других все наработки и навыки полученные в Капитолии, каждый из нас отправлялся на свое место.
Мне выпала честь (если можно так назвать), работать в корпусе внутренних дел, отдел нераскрытых убийств, где я всматривался в разложившиеся тела давно убитых людей и вытаскивал из памяти осколки их некогда яркой жизни, складывавшиеся в моем мозгу в один цельных паззл, после чего имя и фамилия убийцы уже были делом техники.Моя карьера была подобна стремительному взлету космического истребителя, поднимавшегося из шахты вертикально вверх и улетавшего в небо с невероятной скоростью. Всего каких-то пару лет и весь отдел был в моем подчинении, а каждый, кто хоть немного знал о нас и был в курсе того, чем мы владеем и какими инструментами способны оперировать в поимке особо опасных преступников, уже не относились ко мне с прежним презрением, а проявляли всяческое уважение.
Однако не все шло гладко. Были промахи, было отчаяние. Чужая память никогда не покидала меня целиком. Что-то всегда оставалось. Кадр семейного прошлого, воспоминания из детства, вкус сладкой ваты, прилипшей к губам и щекотавшая ноздри своим легким прикосновением, все это было во мне и со временем стало скапливаться, все сильнее давя на меня.
Нас предупреждали, что мы живем слишком короткую жизнь. Короткую даже в сравнении с простым человеком, чья жизнь может спокойно закончиться в районе шестидесяти лет, мы были им даже не ровня, ведь смерть приходила к нам гораздо раньше и никогда не спрашивала хотим мы этого или нет.
"Феномен ваш еще не изучен, но одно известно наверняка - еще никому из таких как вы не удавалось прожить больше сорока."
Я пришел в Капитолий, когда мне не было и десяти и тогда.Сидя за лекционным столом в помещении, больше похожим на высеченную в громадной горе пещеру, эти сорок лет казались для меня целой вечностью, но сейчас, по прошествии почти трех десятков лет, находясь на границе между жизнью и смертью, чувствуя дыхание своего грядущего конца, я стал ясно понимать, что нельзя относиться к времени так невежественно и легкомысленно, ведь оно имеет свойство бежать быстрее, чем мы этого хотим.
Он умер. Спустя год, как сказал эти слова. Не дожив и до тридцати девяти его тело нашли вкабинета, лежавшее на столе с опрокинутой чашкой чая и сигаретой, все еще дымившейся у него в руке.
Мы не живем как хотим - это не наш выбор, но в нашем праве прожить остаток жизни так, чтобы потом, глядя на ее впавшие бледные глазницы, не жалеть ни секунду о прожитой жизни.
6.
Я не сразу, но все таки согласился. Светлана настаивала и в конце-концов я с ломался и дал свое согласие.
- Вы будете очень удивлены, когда узнаете его поближе.
Не знаю. Может да, а может и нет, но голова моя в то пасмурное и такое привычное утро буквально лопалась на части. Я плохо спал, сомкнул глаза всего на пару часов и в этой дремоте, где-то между сном и явью, я пробыл все время до самого звонка, когда раздавшись пронзительным визгом, он влетел в мои уши и заставил подняться с кровати.
Женщина находилась перед дверью и явно была в напряжении. Ей все таки удалось добиться разрешения от профессора на личную аудиенцию в его скромную обитель.