Завтрашний день кошки

– И их потом едят черви?

– Подобное обращение с ближним у них в традиции. А присутствие кошки в этой могиле означает…

– …что они придавали нам большое значение.

– Ну все, Бастет, на сегодня хватит. В следующий раз ты услышишь от меня продолжение совместной истории кошек и людей.

– Когда?

– Если хочешь, мы с тобой время от времени можем встречаться и я буду делиться с тобой своими знаниями о мире людей. Тогда ты, может быть, поймешь, что перед тем, как пытаться наладить с ними двухсторонний контакт, нужно как минимум усвоить их познания хотя бы в режиме приема. Ведь они поистине удивительны, особенно для (он про себя подумал «невежды») кошечки… у которой нет «Третьего Глаза».

Когда из-за туч медленно выплыла луна, он предложил мне хором помяукать во всю мощь наших легких. Мне это доставило удовольствие. В звучной вибрации, исторгавшейся из моей гортани и приводившей в трепет каждую косточку, я ощутила мощное, неведомое чувство, будто союз наших сердец вознес меня на вершины блаженства.

Ветер трепал мои усы и шерстку, колыхавшуюся мягкими волнами.

Я чувствовала себя просто восхитительно, потом мы еще долго мяукали – до тех пор, пока я не выбилась из сил и не умолкла. Потом восторженно заурчала и вернулась к созерцанию Парижа, медленно гасившего свои огни.

Мне конечно же очень хотелось, чтобы Пифагор объяснил тайну «Третьего Глаза», позволяющего ему получать столько бесценных сведений, но я знала, что попытки настаивать ровным счетом ни к чему не приведут. Все, о чем он мне поведал сегодня, я запомнила. Благодаря ему я стала кошкой, лучше понимающей то, что происходит вокруг, кошкой, знающей историю своих предков. До меня вдруг дошло, что, чем больше я узнаю́, тем легче мне дается новая информация. Уж что-что, а это мне понравилось.

Мы спустились с башни базилики и направились по улочкам холма Монмартр.

Спутник казался мне очень милым и грациозным.

– А война, которую ведут люди? Где она, по данным твоих источников? – спросила я, чтобы нарушить установившееся молчание.

– С каждым днем ситуация становится все хуже и хуже. То, что произошло в детском саду, не единичный случай. Далеко не единичный. С течением времени терроризм принимает все новые и новые формы. Для нас с тобой очень важно держать руку на пульсе и отслеживать развитие кризиса, в ходе которого наши человеческие соседи с упоением и восторгом уничтожают друг друга.

Я рассеянно лизнула плечо:

– Но ведь это люди убивают друг друга, нас их дела не касаются.

Пифагор покачал головой:

– Это заблуждение. Наши судьбы очень тесно переплетены друг с другом. Мы очень зависим от них, а опасность того, что люди, как когда-то динозавры, тоже исчезнут с лица Земли, сегодня очень велика.

– Но я полностью готова жить и без них.

– В этом случае мы будем вынуждены совершать поступки, которых не совершаем уже очень давно.

– Ничего страшного, будем меняться, развиваться и приспосабливаться к новым обстоятельствам.

Пифагор коснулся меня лапой, заставив остановиться, и внимательно посмотрел прямо в глаза:

– Все не так просто, Бастет. Война, разгорающаяся с каждым днем, несет угрозу и нам, кошкам.

Я заметила, что Пифагор неоднократно произнес мое имя. Может быть, сейчас я стала для него что-то значить. Уверена, что он наконец понял, что я тоже существо весьма необычное.

Я гордо шествовала рядом с ним, задрав хвост. Новые знания отнюдь меня не беспокоили и даже некоторым образом несли успокоение. Теперь я знаю куда больше о себе самой, о том, на кого похожа, где живу и что вокруг меня происходит.

Быть существом ученым, на мой взгляд, величайшая привилегия. Что же до невежд, то мне их попросту жаль.

8

Светящийся наркотик

Натали храпела с открытым ртом, волосы ее разметались по подушке, веки слегка подрагивали.

Я легла рядом и тихонько заурчала ей на ушко:

Спи, моя человеческая служанка, пока твой мир рушится под ударами войн и терроризма. Не волнуйся, мы, я и Пифагор, с тобой, мы все знаем и готовы действовать.

Когда стало светать, я решила и сама немного поспать, чтобы привести мысли в порядок и набраться сил, устроилась в своей корзине и медленно погрузилась в сон, думая о Пифагоре. Мне казалось невероятным, что для понимания людей достаточно какой-то дырки в голове.

Нет, здесь явно что-то другое. Он говорил о какой-то тайне, и я должна обязательно в нее проникнуть.

Пифагор знал назначение различных предметов человеческого обихода, названия животных и понимал механизмы поведения людей. Что же касается меня, то я лишь знаю, как зовут человеческих особей, которые меня окружают, и то только потому, что часто слышу, как они окликают друг друга по именам.

В конце концов я крепко уснула.

Во сне мне приснились рыбки, похожие на Посейдона, они выходили из воды и ползали по суше. Потом прямо на моих глазах превратились в ящериц. Я догоняла их и отрубала им хвосты, но те тут же отрастали. Наконец я увидела, что ящерицы увеличились в размерах и стали поистине гигантскими. Я побежала. Тут в Землю ударила падающая звезда. Небо потемнело, и все крупные ящеры вымерли. После этого из травы поднялись большие и маленькие люди, а вместе с ними большие и маленькие кошки. Маленькие люди постепенно вытеснили больших, большие кошки тоже отступили под натиском маленьких. Маленькие люди стали кормить маленьких кошек, которые сначала помогали им бороться с мышами, а потом из чувства признательности взяли в привычку забираться к ним в землянки и спать у них под бочком.

Потом я увидела Пифагора. За ним гнался пес, я его спасла, и мы занялись любовью.

Пифагор укусил меня за шейку.

Меня разбудил звонок в дверь.

Я зевнула и потянулась, чувствуя себя просто отлично.

Это опять был Томас, самец моей служанки. Нет, он мне решительно не нравился. Они поговорили на своем человеческом языке, направились на кухню и стали поглощать какую-то коричневую еду, пахнущую горячим мясом, и полоски чего-то белого и мягкого, вообще лишенные запаха. Потом погрузили ложки в горшочки с желтым кремом и с жадностью все съели. Служанка решила покормить меня и Феликса, но я почувствовала, что из-за присутствия рядом самца ее вибрации изменились. Что касается меня, то я сначала дождусь ночи и только тогда отправлюсь к Пифагору.

Мне захотелось покрутиться рядом и потереться об их ноги, чтобы пропитать их своим запахом. Поскольку они продолжали есть, не обращая на меня внимания, я выпустила когти и стала царапать стул. Наконец Томас соизволил проявить ко мне хоть какой-то интерес. Он произнес мое имя и вытащил из кармана какую-то серебристую трубку. Опять назвал меня по имени, и вдруг из трубы брызнул… сноп света, образовав на полу маленький яркий красный кружок. Он не просто был удивительно красив, но еще и метался в разные стороны с такой прытью, что я не могла остаться равнодушной. Мое тело прыгнуло вперед, но не успела я дотянуться до красного кружка, как он прыгнул на стену. Я рванулась вверх, но кружок в мгновение ока оказался на занавеске. Я пыталась поймать его на шторе, на стуле, потом на диване, прямо передо мной, в противоположном углу комнаты, на потолке и, наконец, на моем собственном хвосте. На этот раз я решила его точно не упустить и с силой себя укусила. Красный кружок исчез…

Люди стали показывать на меня пальцем и громогласно закудахтали. Мне стало обидно, но в то же время и стыдно, что я проявила слабость и позволила втянуть себя в эту дурацкую игру.

Никто не имеет права меня так унижать. Тем более люди, которым, вообще-то, полагается мне служить.

Уединившись в своем углу, я стала вынашивать планы мести. Поев, служанка и ее самец опять устроились в гостиной и уставились в свой ужасный телевизор.

Я тоже стала смотреть на вереницу сменявших друг друга образов. Теперь, благодаря Пифагору, я понимала, что передо мной были люди, убивавшие друг друга где-то далеко, в других городах. Сцены насилия сменялись изображением ведущего, который сидел и что-то говорил монотонным голосом, расправив плечи и покрыв лаком волосы, будто шокирующие картинки не имели к нему никакого отношения. Он без конца улыбался.