Страница 20 из 20
– Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, – сказал я с легкой иронией.
Иегова кротко посмотрел на меня.
– Рама, – сказал он, – вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдет речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее.
– Отвратительно, – сказал я искренне.
Иегова поднял палец.
– Но презирать человека за это ни в коем случае нельзя, – сказал он. – Запомни как следует, для вампира это так же постыдно, как для человека – смеяться над коровой из-за того, что у нее между ног болтается уродливое жирное вымя. Мы вывели людей, Рама. Поэтому мы должны любить и жалеть их. Такими, какие они есть. Кроме нас, их не пожалеет никто.
– Хорошо, – сказал я. – А что надо делать, когда кто-нибудь из них вынимает свою фотографию с далай-ламой?
– Надо показать в ответ фотографию, где ты стоишь рядом с Христом, Буддой и Магометом… Впрочем, разумнее, если Магомета не будет. Достаточно стрелки, указывающей на край снимка, возле которой будет написано «там Магомет»…
Мы часто употребляли слово «духовность», и мне, в конце концов, стало интересно, в чем же его смысл. Изучив эту тему методом случайных дегустаций, я обобщил наблюдения в следующей записи:
«Духовность» русской жизни означает, что главным производимым и потребляемым продуктом в России являются не материальные блага, а понты. «Бездуховность» – это неумение кидать их надлежащим образом. Умение приходит с опытом и деньгами, поэтому нет никого бездуховнее (т.е. беспонтовее) младшего менеджера.
Курс гламура был велик по объему, но почти не запоминался на сознательном уровне. В нем было много дегустаций – мне пришлось перепробовать невероятное количество нелепых образцов, каждый из которых добавлял новую гирьку в мешок жизненного опыта, разбухавший за моими плечами. До сих пор не пойму, как я мог глотать такое:
«падлочка $%»
«blow аю-ю»
«cavalli №3»
«офтень!»
«пля маша ц.»
«чичики»
Но рейды в мутную мглу чужих душ были не напрасны. Я все четче осознавал происходящее вокруг. Натыкаясь на репортаж о сезоне променадконцертов в Архангельском или на статью о втором фестивале подмосковных яхт на озере Гадючья Мгла, я уже не робел от сознания своего убожества, а понимал, что по мне ведут огонь идеологические работники режима, новые автоматчики партии, пришедшие на смену политрукам и ансамблям народного танца.
То же относилось и к дискурсу. Я начинал догадываться, что схватка двух интеллектуалов, где один выступает цепным псом режима, а другой бесстрашно атакует его со всех возможных направлений – это не идеологическая битва, а дуэт губной гармошки и концертино, бэкграунд, который должен выгоднее оттенить реальную идеологию, сияющую из гадючей мглы.
– Если гламур – это идеология режима, – сказал Иегова, – то важнейшими из искусств для нас являются пиар, джиар, биар и фиар. А если попросту, реклама.
«Джиар», кажется, означал «government relations». Что такое «биар» и «фиар», я не знал, но поленился спросить.
Рекламе было посвящено два урока. Мы изучали не человеческие теории на этот счет (Иегова назвал их шарлатанством), а только саму центральную технологию, равно относящуюся к торговле, политике и информации. Иегова определял ее так: нигде не прибегая к прямой лжи, создать из фрагментов правды картину, которая связана с реальностью ровно настолько, насколько это способно поднять продажи. Это звучало просто, но было одно важное уточнение: если связь с реальностью не могла поднять продажи (а она, как правило, не могла), связаться следовало с чем-нибудь другим. Именно сквозь это игольное ушко и шли все караваны.
Среди примеров, иллюстрировавших эту идею, был, например, следующий лингвогеометрический объект:
Пояснение было следующим:
«Пр.3. Нетрадиционное позиционирование анально-фаллической пенетрации с привлечением контекстов, ортогональных стандартному дискурсу сабжа».
– А почему крест? – спросил я Иегову.
Иегова вытряхнул из пробирки на палец капельку прозрачной жидкости, слизнул ее и некоторое время вглядывался в невидимую даль.
– Ты дальше не посмотрел, – сказал он. – «Почему крест?» – это слоган концепции.
Примером применения центральной технологии в политическом бизнесе был проект лоялистского молодежного движения «True Batch Надежды» (служебный рубрикатор «Surkoff_Fedayeen/built305»). Проект был рассчитан на пробуждение позитивного интереса у англоязычных СМИ и основывался на цитате из позднего Набокова, переводящего раннего Окуджаву:
Вопроса «почему трубач?» у меня не возникло. Короткий курс рекламы остался позади, и мы вернулись к общей теории гламура.
Сейчас мне немного смешно вспоминать ту важность, которую я придавал своим тогдашним озарениям, записывая их аккуратным почерком в учебной тетради:
«Потребность в научном коммунизме появляется тогда, когда пропадает вера в то, что коммунизм можно построить, а потребность в гламуре возникает, когда исчезает естественная сексуальная привлекательность»
Впрочем, после знакомства с линейками «подиумное мясо 05-07» и «шахидки Вельзевула ultimate» (какой-то вампир-женоненавистник обозвал так девушек-моделей) эта мысль подверглась важному уточнению:
2
«Надежда я приду тогда, когда правильная шобла перепацанит беспорядки…» – англ.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.