Страница 7 из 22
И он снова закричал, выжал из себя невероятной силы вопль, но, может быть, эти стены питались человеческими криками, добрели и пухли от их обилия, делаясь еще более мягкими и вязко-лоснящимися…
Меня проглотил огромный случайно оживший динозавр, мелькнуло у Тима, сейчас сюда брызнет струя отвратительного желудочного сока, и меня будут долго и с удовольствием переваривать.
И сознание снова стало ускользать от Тима, предательски покидая его тело, разметавшееся в темной и оглушительно бессмысленной пустоте.
Капсула ПСБ шла над лесом в сторону Эвроцентра.
«Ничего более нелепого и вообразить нельзя, — думал Комиссар, прикрыв глаза и пытаясь отвлечься от монолога своего добровольного помощника Стива Грегори. — Такое дело и как раз тогда, когда я решил подать рапорт о годичном отпуске. Я до смерти устал от всей этой кутерьмы. Мир меняется слишком быстро, и слишком многое из того, чему меня учили в молодости, никому теперь не нужно. И закон стал гибким, подвижным, каким-то зыбким, что ли… Ежегодные компьютерные корректировки сбивают с толку. Оно вроде и правильно, но таким, как я, вовсе не легчает от такой правильности. Все очень уж быстро умнеют, и я перестаю порой понимать свою роль в процветающем царствии умников. И еще этот Грегори без устали учит меня жить…»
— …и вы после года тщательного расследования поднесете как великое открытие то, что очевидно всякому нормальному человеку в первые минуты после преступления, — продолжал Грегори свой монолог. — Ну скажите, кому выгодно вывести из игры Ясенева?
— Мне! — с вызывающей улыбкой сказал Комиссар.
— Вам! — поразился Грегори. — Вы что, шутите?
— Да-да, — бодро подтвердил Комиссар, — именно мне! Вообразите, Стив, что мне хочется вывести из игры вашего шефа, а заодно и Нодье. Допустите на момент, что я не желаю, чтобы ваш дурацкий эвромат со временем заместил живых сыщиков, а суперсапы мне тоже не по душе — почему мои внуки должны улучшать свой мозг и потом стыдиться своего деда, вспоминать о нем, как о добродушной говорящей обезьяне?
— Самое время для шуток… — недовольно пробурчал Грегори.
— Я понимаю: время шутить, и время глотать слезы… — снова улыбнулся Комиссар. — Но дело в том, Стив, что шутки и плач здорово перемешаны в нашем мире. Не теряйте чувства юмора…
Тихий зуммер индиканала прервал разговор. На наручном экране Комиссара появилось лицо Президента Большого Совета.
— Я же просил держать меня в курсе, — сказал Президент. — Где вы?
— Летим в Эвроцентр, — ответил Комиссар. — Тут один из людей Ясенева хочет показать мне материалы, которых якобы боялся Нодье…
— Не знаю, чего там боялся старина Жан, — резко перебил его Президент, — но теперь все боятся его, это уж точно. Многие убеждены, что это его работа — его людей или сверхлюдей… В общем, по текущей координации общественного мнения, около 80 % просигналивших — против него… Со времен дела Кроля у нас не было столь напряженного положения.
«Понятно, — подумал Комиссар. — Издержки нынешней сверхдемократии каждый из миллиона случайно выбранных дилетантов передает в Центр общественного мнения едва ли не первое, что приходит в голову… Счастье еще, что это скопище самодеятельных детективов не выносит приговоры…»
— Все так, — сказал Комиссар, — но вспомните, с каких пор мы не сталкивались с похищениями. И еще — я очень хорошо знаю, чем завершилось дело Кроля…
— Вы намекаете, что против Нодье развернута провокация, — раздраженно спросил Президент. — У вас факты или одни догадки?
— Догадки против догадок, — спокойно ответил Комиссар. — Представьте, что Ясенев или кто-то из его окружения решили свести счеты с Нодье. Они прячут Тима в уютное место, становятся в позу обиженных, и Совет…
И тут произошло нечто в высшей степени неожиданное — Грегори бросился на Комиссара, схватил за куртку и рванул на себя. Комиссар качнулся, но в тот же миг его правая рука, странно изогнувшись, слегка хлопнула Стива пониже уха. Грегори вздрогнул и сполз с сидения.
— Простите, — сказал Комиссар, — тут мой попутчик пытался подсказать мне пару фактов в пользу моей последней версии…
— Как бы ни вели себя ваши попутчики, — усмехнулся Президент, мальчишку надо немедленно найти. Любой ценой!
«Знаю я эту любую цену, — подумал Комиссар, — она любая, пока дело не сделано, а потом всегда оказывается чрезмерной, почти всегда чрезмерной…»
Тим выпал из темноты мгновенно, выпал в яркое пространство огромной комнаты. Его вязкое и звуконепроницаемое логово оказалось самой обыкновенной нишей, и когда подвижная перегородка отъехала, Тима затопил поток света. Он протер глаза, и все — разговор с отцом, озеро, похищение как-то сразу уложилось в свой естественный ряд, образовав четкий и надежный каркас недавнего прошлого. В дальнем углу комнаты Тим заметил высокого приветливо улыбающегося человека.
— Как ты себя чувствуешь, парень? — спросил человек, раскачиваясь с носков на пятки. — Давай знакомиться. Я твой спаситель.
— Это вы меня утащили?
— Утащил? — неподдельно удивился человек, делая несколько шагов в сторону Тима. — Не утащил, а спас, и ты всю жизнь будешь благодарить меня за мои добровольные хлопоты. И не ты один…
— Немедленно отпустите меня, — повысил голос Тим, скатываясь с вязкой обивки на долгожданный твердый пол и с огромным удовольствием становясь на ноги. — Вы похититель, таких преступников было много в прошлом веке. Они крали детей и требовали миллион выкупа у их родителей…
— У твоих родителей нет миллиона, — перебил его человек. — Да и кому теперь нужен этот миллион? Теперь иные ценности, малыш…
Тим кусал губы и готов был броситься в драку. «Надо сдержаться, — думал он, — непременно сдержаться, иначе я никогда не выйду отсюда, меня запросто удавят в этой вязкой камере…»
— По-моему, ты все уже понял, дружок, — продолжал человек, даже не пытаясь отвести глаза от раскаленного взгляда Тима. — И не пытайся испепелить меня — я не боюсь ни тебя, ни всей ПСБ…
— Сейчас преступления раскрывают мгновенно, — не слишком уверенно сказал Тим.
— Но мы добиваемся своего еще мгновенней! В этом все дело. И вот тебе первый дружеский урок — никогда не пользуйся чужими бирочками, особенно в серьезных делах. Обдумывай все по-своему. А то сразу — преступник, преступление… Настоящие преступления делаются там, за стенами, под прикрытием законов и великой демагогии. Так-то, Тим…
— Пожалуй, хватит, — сказал Комиссар, устало потирая виски.
Грегори отключил настенный экран. Он все еще был бледен и бросал на гостя отнюдь не ласковые взгляды.
— Послушайте, Стив, — вздохнул Комиссар, — на моей физиономии семь полезных отверстий, и лично мне вполне этого хватает. И не пытайтесь продырявить меня дополнительно своими кровожадными взорами.
— Но вы же выдвинули мерзкую гипотезу…
— Мерзкую? Может быть… Но в ваших материалах нет ничего, указывающего на Нодье. Кстати, что плохого вы усматриваете в развитии мозговой надкорки? Или в третьей сигнальной системе?
— Для суперсапов оно, конечно, неплохо, — через силу ухмыльнулся Грегори. — Вопрос в том, каково это для нас. Вы понимаете, что такое гиперментальные функции?
— Что-то вроде сверхмышления, да?
— Вот именно! Возникает качество, которое уже нельзя свести к разуму, которое, грубо говоря, относится к обычному человеческому мышлению так, как самое оно относится к адаптационным комплексам высших животных. Иными словами, если над зародышевой клеткой вашего внука поколдует Жан Нодье, вы отстанете от наследника на целую ступеньку эволюционной лестницы…
— Конечно, я многого здесь не понимаю, — после некоторого раздумья произнес Комиссар, — и мне вовсе не хотелось бы сыграть роль дедушки-обезьяны… Но стоило бы спросить еще и внука. Вдруг его жизнь окажется много счастливей, стань он этим самым суперсапом. Может, он увидит такое, чего нам с вами ни за что не понять и даже не увидеть. Откровенно говоря, я и сам бы непрочь полюбоваться на мир сквозь третье полушарие, хотя бы денек… Дурацкое название, правда?