Страница 15 из 18
Кунцов удивлялся все больше и больше. Поражался всему. И ритмичному ходу работы и заботливому предвидению в мелочах.
Ведущий Кукушкин и не отстающие рабочие, и взволнованный Фролов слились для него в неустанно-могучее существо, овладевшее лавой.
Лента забоя окончилась. Кукушкин бросил кайлу, улыбнулся обоим инженерам и сел, потирая руки со вздувшимися жилами.
Фролов сообщил:
— Четвертая лава готова, отпалена и проветрена!
— Мала беда, хорошо! — засмеялся Кукушкин, вскочил, как на пружинах и, веселый, отправился разбирать последнюю лаву.
Это было уже неслыханно для Кунцова!
Он насупился, стоял как медведь, поднявшийся на дыбы, и в голове его тяжело переворачивались мысли. Он только-что собирался спросить, почему так много истрачено динамита? Экономно ли гнать вентиляторы и жечь такие большие лампы? А вместо этого тронул Фролова за плечо и позвал:
— Идемте дальше!
Соседнюю лаву крепили. Двое поднимали бревно, двое других подставляли стойки. Стойки были подобраны и точно распилены по высоте. От этого забивались легко и быстро.
У крепильщиков не было торопливости. Но все они делали кстати, так согласованно и одно за другим, что работа красиво плелась, как сеть, ячея за ячеею.
Отсюда Кунцов ушел довольным. А Фролов подбивал:
— Просмотрим весь цикл!
Третья лава гудела по-своему. Вместо лязга лопат и шума катящегося угля, вместо визга пилы и ударов балдой — здесь жужжали сверла.
Два бурильщика обходили забой, приставляли к углю винтовые стержни и включали ток. Пыль вилась над забоем и сверло утопало в стене. Черные дыры шпуров оставались за прошедшим человеком.
Кунцов спустился в штрек очень молчаливым. В это время забухали взрывы, глухие удары мягко толкались в уши.
— А это в четвертой лаве! — торжествовал Фролов, — опять началась отпалка!
Теперь уж весь штрек казался Кунцову единым, работавшим, как часы, механизмом.
Отпальщик взрывал и шел заряжать готовые скважины, а бурильщики переходили в только-что закрепленную лаву. Крепильщики продолжали работу в разобранной и очищенной лаве. А там уже подходила новая смена и свежий забойщик вступал в забой, из которого вентиляторы выгнали газы от взрывов.
Так, почти беспрерывно, вертящимся кругом, одна операция за другой. В итоге потоки угля плыли из штольни и в них утопали всяческие пределы и сомнения!
— Да! — напряженно подумав, сознался Кунцов, — это настоящая работа!
Здесь Фролова отозвали и он остался один. Вмиг нахлынули прежние мысли. Опять припомнился человек с бородавкой над бровью и ожили утренние тревоги...
Кунцов вытащил из кармана рулетку и начал задуманный промер.
Поздно вечером он вернулся домой.
Запер на ключ дверь своей комнаты и постоял в раздумье. Потом подошел к шкафу, достал бутылку и налил чайный стакан. Стоя, не отрываясь, выпил водку, закидывая голову и ворочая кадыком. Налил второй, поставил на стол и сел перед ним, не снимая шапки. Согнулся, точно переломившись, ткнулся в кулак небритым подбородком и мертвым взглядом уставился на стакан. В окошке виднелись огни далекой штольни и рубиновой искрой блестела звезда над ее эстакадой.
Во всей квартире Кунцов был один. Он сбросил на пол пальто, открыл ящик стола и, оглянувшись, вытащил перевязанную папку. С треском сорвал бечевку и начал перебирать бумаги. Отыскал синий, полувыцветший план с оторванным заголовком и листочек, исписанный пожелтевшими чернилами. Это и был тот чертеж, который он нашел в архиве.
Волнистая линия изображала контур горы. Отвесные линии, рассекавшие контур, обозначали буровые скважины прошлой разведки.
Кунцов пригляделся, хмельно и устало, и ткнул коротким пальцем в скважину № 5.
Взял циркуль, прикинул на плане, посмотрел на запись сегодняшних измерений и прохрипел:
— Точка в точку...
Выходило, что путь, которым двигалась четвертая лава, должен был натолкнуться на старую буровую скважину.
Здесь Кунцов заглянул в пояснительную записку и громко прочел:
— Скважина пятая. Колоссальный приток воды. Подозрение на подземное озеро. Иметь в виду!
— Та-ак, — сказал он, — теперь мы узнаем, когда это случится!
Почеркал на бумажке и оказалось, что если лава пойдет сегодняшним темпом, то к вечеру послезавтра.
Кунцов икнул и спросил у себя:
— Что дальше?
Невесело захохотал и залпом хватил второй стакан. Пошатываясь, встал, отвинтил разогретую дверцу печи, скомкал план и записку и швырнул их поглубже в угли. Наклонившись, следил, как пламя одело бумагу, как сжалась она в комочек пепла и рассыпалась золотым прахом.
В квартире была тишина. Только печь потрескивала угольками да ветер подвывал в трубе.
— Ох! — вздохнул Кунцов.
Сделалось страшно и тоскливо.
— Зачем это все, — выговаривал он с трудом и печально, — ну, случится несчастье и затопит штольню. Зачем? Для кого? Разве я когда-нибудь желал беды? Я пропал все равно...
Кунцов заплакал. Всхлипывал, прятал в ладони лицо и вздрагивал плечами.
— Кхе, кхе! — послышался сзади кашель. Кунцов отер глаза, оглянулся и очень удивился.
У двери стоял человек с бородавкой над бровью! Вероятно, он очень озяб. Прятался в воротник шахтерки, приподнял плечи, а руки засунул в рукава.
С минуту Кунцов приходил в себя, а посетитель стоял неподвижно.
— Как... ты попал? — наконец, выговорил Кунцов.
Человек сопнул покрасневшим носом и уставился мутными слезящимися глазами.
— А так-с. Дверь не закрыта, я и зашел...
Тогда Кунцов припомнил и указал на него пальцем:
— Ты ведь сбежал с работы? Хотел устроить несчастье и сбежал!
Человек усмехнулся и скромно ответил:
— Дозвольте, я к печечке сяду-с? Ознобился слишком. Это вы справедливо изволили намекнуть. Действительно, сбежал-с!
— Ну?!
— И все-с!
Человек уселся на кресло и вытянул ноги в оборванных штанах.
— Как ты смеешь, подлец? — возмутился Кунцов.
— Гневаться не извольте, — успокоил гость и с ужимкой прибавил, — наше дельце мы все же обладим!
— Какое... дельце? — задыхаясь от ужаса, прошептал Кунцов.
— Будто не знаете! — стыдливо ответил человек и опустил глаза.
— Не знаю! не знаю! — содрогаясь от омерзения, отрекался Кунцов. Он задыхался и мучился, напрягал все усилия вынырнуть из тянувшей на дно пучины.
Человек посмотрел на него и залился тонким обидным смехом.
— Вон, негодяй! — вскочил Кунцов, — кто там, держите его!
Согнал посетителя с места. Тот забежал за кресло, потер ладонь о ладонь и хихикнул.
— Пусть схватят. А я докажу. Обоюдное дельце-с!
Спасаясь от разъяренного Кунцова, нырнул под стол, вылез с другой стороны и опять подразнил:
— Обоюдное дело-с!
Показал из-за ширмы ехидную рожу и вновь пропищал:
— Докажу-с!
— Помогите, помогите! — закричал Кунцов, забил ногами — и проснулся.
Мутный рассвет глядел в окно. Лампа погасла и накоптила, опрокинутый стакан лежал у края стола. Комната была пуста, но так реален и ярок был сон, что Кунцов, охватив руками ломившие виски, подошел к двери и налег на нее плечом. Дверь была заперта плотно.
— Кошмар... какой кошмар! — забормотал Кунцов и, подойдя к окну, уткнулся горевшим лбом в холодное стекло.
В синем мареве утра красно сверкала звезда на штольне...
Небо начало заволакиваться с утра. Серые тучи недвижно повисли над рудником, сопками и тайгою. Потом в высоте закружились снежинки, прошлогодние травы закачались под первым нажимом поземки и начался буран.
Когда Кунцов вышел из своей квартиры, ветер крепко рванул полы его пальто, бросил в лицо снежную пыль и помчался по гребням сугробов, взметая крутящиеся вихри.
Кунцов надвинул шапку и зашагал, пробиваясь сквозь стену метели. Он шел торопясь, возбужденный, почти веселый. Утром принял решение, которое сразу освобождало от невыносимой тяжести тайны. Шел и глубоко удивлялся — почему он не сделал этого раньше! Такое это было простое, разумное и облегчавшее решение...