Страница 5 из 21
продекламировал он. – Чье?
– Откуда я знаю? – Валерка, раскинув руки, рухнула в кресло.
– Правильно, – одобрительно сказал Андрей. – Зачем нам Гумилев на корабле современности!
– На одного из наших похож, – указала Валерка на самую страшную маску с выпученными бельмами и квадратным ртом. – Копия!
Андрей с удовольствием захохотал. Он открыл бутылку, но Валерка тотчас отдернула свой хрустальный наперсток:
– Я не буду.
– Почему?
– А зачем?
– Действительно – зачем? – с серьезным видом задумался Андрей. – Бессмысленно. «Все пьяные поют одним голосом, и кажется, что одну и ту же песню». Или что-то в этом роде. Но если ты не возражаешь, я все-таки немного выпью. Снимает стресс…
Валерка сидела, развалившись в кресле, подтянув колено к груди. Андрей с интересом следил за каждым ее движением и улыбался.
– Где она еще может быть? – Мать швырнула трубку телефона. – Я так больше не могу… – Она заплакала. – Меня на работе уважают… Марина Михайловна, не хотите? Марина Михайловна, пожалуйста. А прихожу домой – она смотрит как… на убогую… «Вы не то, вы не так!» Я, что ли, в Кремле сижу?
– Наелись своей демократии? – злорадно сказал дед. – Долго еще плакать будете!
– Ты-то хоть помолчи, дед! – заорал Николаев. – Прешь со своими орденами, как на парад! Сорок лет прошло – все на долги живешь! – Он с силой захлопнул дверь перед носом ошеломленного деда.
– Ну что ты стоишь? – всхлипнула мать. – Сделай что-нибудь! Звони!
– Куда?
– Не знаю! В милицию! Куда-нибудь! Куда эта дрянь могла пойти?
– Пора сваливать? – спросила Валерка. Она, опершись на подоконник, смотрела на улицу – там шел дождь, внизу, у подъезда лоснились мокрые спины машин. – Вам, наверное, спать надо.
– Знаешь, давай попробуем на «ты», – сказал Андрей.
– Давайте, – пожала плечами Валерка.
Андрей обнял ее сзади, Валерка повернулась и с готовностью подставила губы.
Они долго целовались у окна. Потом Андрей осторожно взялся за пуговицу у нее на рубашке. Валерка перехватила его руку и освободилась.
– Я сама. А то несправедливо: любой готов раздеть, а одевать никто не хочет, – беспечно сказала она. По-хозяйски прошла в спальню, включила свет, деловито спросила: – Это здесь будет? – упала на кровать с резными спинками, попрыгала и решила: – Ничего, выдержит… Я сейчас, – и вразвалочку направилась в ванную.
В ванной она торопливо заперла дверь и уставилась в зеркало круглыми испуганными глазами. Села на край ванны, затравленно оглянулась, будто ища, в какую щель забиться. Руки предательски дрожали, она прикусила палец и сдавливала зубами, пока не выступила кровь.
Посидела еще, разглядывая чужие халаты, косметику, три пары вьетнамок на полу. Обреченно поднялась, сняла цепь, плеснула в лицо воды. Потом глубоко вдохнула и сжала зубы. Медленно подняла голову и надменно посмотрела в зеркало.
С тем же каменным лицом, покручивая цепь на руке, вошла в комнату.
– А вот и я! – торжественно объявила она. Двумя пальцами подняла цепь над головой и с грохотом уронила ее на пол…
Андрей включил лампу над изголовьем, отогнул край одеяла.
– Постираешь, не треснешь, – не оборачиваясь, сказала Валерка. Она лежала с краю, подперев голову ладонью, перебирала звенья цепи на полу, как четки.
– Ты… в первый раз? – растерянно спросил Андрей.
– А что?
– Честно говоря, несколько неожиданно.
– Просто решила расстаться с невинностью. Тут ты подвернулся… Ты что думаешь – это ты меня снял? Ха!.. Это я тебя подцепила!
– В мое время это происходило немножко иначе… Слушай, – с интересом спросил Андрей. – Вы все сейчас такие? Или ты одна в своем роде?
– Это твоя жена? – Валерка взяла с тумбочки фотографию.
– Да.
– А где она?
– В Риге, в командировке.
– Красивая, – задумчиво сказала Валерка. – Она сейчас тоже с кем-нибудь?
– Знаешь что, – Андрей отнял и положил фотографию лицом вниз, – я очень хорошо к ней отношусь, так что давай не будем о ней говорить.
– А дети у тебя есть?
– Сын.
– Сколько лет?
– Пятнадцать.
– Слу-ушай! – обрадовалась Валерка. – Давай я с ним тоже трахнусь! Представляешь – семейная любовница.
– Слу-ушай! – в тон ей ответил Андрей. – У тебя хоть что-нибудь святое есть?
– Не-а! – Валерка радостно помотала головой. Отыскала в складках одеяла трусики, закинула их на плечо и, шлепая босыми ногами, отправилась в ванную.
Лена открыла дверь в школьной юбке и накинутом сверху домашнем халате.
– Приве-ет, – растерянно протянула она.
– Черепа дома? – хмуро спросила Валерка. – Я пересижу у тебя до шести? – не дожидаясь ответа, она протопала в кроссовках по богатому ковру в комнате.
Днем у Андрея была запись какой-то дурацкой передачи на телевидении, вечером лекции в университете. Болтаться по городу на ватных ногах не было сил, а стопроцентно застать дома в это время можно было только Ленку.
– Ты что, из дому ушла, да? – Лена испуганно смотрела на нее. – Твои ночью звонили. Мать мне потом два часа мораль толкала… Ирке звонили, Светке, всем девчонкам… Ты где была?
– У мужика, – коротко ответила Валерка. Она сосредоточенно смотрела в окно, щуря запавшие от бессонной ночи глаза, ожесточенно грызла заусенец на пальце.
– Ты что… – Лена, недоверчиво улыбаясь, заглянула ей в лицо. – Правда?
Валерка чуть заметно кивнула, думая о своем.
– И что?… И?…
Валерка снова кивнула. Лена охнула и привалилась спиной к стене, со священным ужасом глядя на нее.
– Ты обалдела, да? А кто?
– Преподает в универе.
– А сколько лет?
– Тридцать восемь.
– Совсем обалдела! – схватилась Лена за голову.
– Ты понимаешь, – по-прежнему глядя в окно, быстро, сосредоточенно заговорила Валерка. – С детского сада твердили: нельзя! нельзя! не смей! – сколько себя помню. Вот провели черту – досюда все что хочешь, а дальше нельзя, там другая жизнь… А за чертой нет ни черта, – зло усмехнулась она. – Да и черты никакой нет. Фуфло все это!.. У тебя пожрать есть? – неожиданно обернулась она.
– Ага. Сейчас. – Лена помчалась на кухню. Включила плиту, поставила чайник, засуетилась вокруг стола. – Валер, а ты расскажешь? Ладно?… Все-таки страшно, наверное, да?… Я, наверное, не смогу. Как представлю… А очень больно? Да? Я боли боюсь – ужасно!.. А девчонка из восьмого говорила, что кошмарно больно… А вы где познакомились?… А, Валер?… Валера?… – Она выглянула в комнату.
Валерка спала в кресле, свернувшись как щенок.
Николаев ехал по Калининскому, поглядывая в обе стороны на тротуары. Простуженно хрипела рация – давали ориентировку на машины в угоне.
По тротуарам двигалась плотная толпа, люди спешили с работы по магазинам, из магазинов – домой, к кухонным плитам, стиральным машинам и телевизорам. За мельканием тысяч рук, ног, детских колясок, хозяйственных сумок, дипломатов, пакетов, авосек видны были сидящие на ступеньках, на турникетах, привалившиеся к стенам пестрые компании подростков, пока еще немногочисленные. Тут и там прогуливались парочками под руку девочки в коротких юбках и ажурных черных чулках. Начиналась вечерняя центровая жизнь.
Сержант Синицын с разделительной полосы помахал Николаеву жезлом, переждал поток машин, подошел и облокотился на крышу «москвича».
– Огня дай, – в зубах у него была зажата беломорина.
Николаев утопил кнопку прикуривателя.
– На Восстания таксист чайника боднул, – скучно сообщил Синицын.
– Знаю… Что-то рано они сегодня, – кивнул Николаев на дефилирующих по краю тротуара девиц.
– Пятница, – пояснил Синицын.
Девицы, заметив, что на них смотрят, обернулись. Синицын помахал им рукой в кожаной краге:
– Что, девочки, не клюет?
Девицы смерили его презрительным взглядом и отвернулись.