Страница 11 из 21
– А все-таки скажите, вот так, с глазу на глаз, – за что вы его ударили?
– А что, целовать его? – ответил за Николаева Синицын. – Отрастил волосья…
– А будь ваша воля, вы бы всех остригли наголо и заставили ходить строем? – усмехнулся корреспондент.
Некоторое время Синицын в упор с ненавистью смотрел на него, потом повернулся и молча вышел из отделения.
– Не тронь никого… – буркнул он, садясь рядом с Николаевым в машину. – Да пропади пропадом! На глазах насиловать будут – не подойду!
Мимо проехал на своем жигуле корреспондент. Синицын проводил его взглядом.
– Машина грязная, – удовлетворенно отметил он. – Догоним, штрафанем?
– Да иди ты… – сказал Николаев.
Вернувшись домой, он натянул старый тренировочный костюм и присел рядом с женой и дедом перед телевизором. Тут же зазвонил телефон в коридоре. Николаев нехотя поднялся.
– Слушаю.
– Машка, это ты? Это я – Валера. Слушай, бросай все – вали сюда! – донесся веселый Валеркин голос. – Не узнала, что ли? Это Валера! Быстро приезжай – не пожалеешь!
– Ты что, пьяная, что ли? – раздраженно спросил Николаев.
– Нет! Только не вешай трубку! Ну, ты тупая, Машка, вообще! – отчаянно-весело закричала Валерка. – Говорю – приезжай! Здесь крутая тусовка! Крутейшая! Такие кенты – упадешь! Давай сюда!
– Ты… влипла в историю? – тише спросил Николаев. Он дотянулся до двери в комнату, прикрыл.
– Ну да! Да! Врубилась, наконец! – на том конце провода началась возня, видно, кто-то из «крутых кентов» рвал у нее трубку, желая лично поговорить с подругой Машей. – Тихо, там черепа на параллельном, – негромко, но так, чтобы было слышно Николаеву, сказала Валерка.
– Мне приехать? – тревожно спросил Николаев.
– Ну, конечно!
– Вызвать милицию?
– Нет-нет-нет!
– Сколько их?
– Сейчас, – Валерка весело начала считать, – раз, два, три, четыре! На тебя хватит! Такие мальчики…
– Где ты?
– Сейчас объясню… Какой адрес? – торопливо зашептала она. – Да, да, на моторе… Новокузнецкая, двадцать семь, квартира девять. Второй этаж. Бери тачку, без тебя не начнем, не волнуйся!
Николаев подхватил с вешалки куртку.
– Ты куда? – выглянула из комнаты жена.
– Майор просил подъехать. Я быстро.
– Ну, конечно! Без тебя обойтись не могут… – начала было жена, но Николаев уже бежал вниз по лестнице…
На Новокузнецкой у старого дома с арками он выскочил из машины. Мотор глушить не стал, вытащил из-под сиденья обрезок литой резиновой трубы с металлической оплеткой, спрятал под курткой.
У квартиры номер девять прислушался к голосам, коротко позвонил и замер затаив дыхание. Щелкнул замок, Николаев тотчас ногой отбросил дверь вместе с хозяином и побежал по коридору. В комнате, освещенной только шаром настольной лампы, увидел Валерку – ее уже раздели по пояс, двое прижимали ее к дивану, третий пытался стащить джинсы. Парни разом обернулись к Николаеву. Валерка вырвалась, вскочила. Один из парней поймал ее за плечо, вывернул руку, другой встал перед Николаевым, раскорячившись, выставив вперед ладони.
– Отпусти ее, быстро! – Николаев выхватил из-под куртки дубинку, отступил к стене, чтобы видеть оставшегося сзади в коридоре хозяина.
– Боб, отпусти! – спокойно сказал загорелый, коротко стриженный парень. – Только без шума! Алик, без шума! – остановил он каратиста.
Валерка подобрала с пола свитер и куртку, подбежала к отцу. Ее будто прорвало, слезы брызнули фонтаном:
– Подонки!.. Суки! Скоты!..
Николаев подталкивал ее к двери, отступая лицом к парням, сжимая в руке дубинку.
– Актриса… – улыбаясь, сказал загорелый. – Ничего, скоро увидимся…
Николаев быстро повел ее вниз по лестнице, отводя глаза от белеющего в сумерках тонкого тела дочери. Валерка шла вслепую, ничего не видя из-за слез, путаясь в рукавах, натягивала свитер. На улице она подскочила к белой «восьмерке», стоящей у подъезда, пнула ногой в дверцу, оглянулась, ища что-нибудь тяжелое. Николаев оттащил ее и усадил в машину. И только тогда чуть расслабился, глянул на жесткую ладонь, на которой остался рубчатый узор металлической оплетки, с удивлением отметил, что трясутся пальцы.
Валерка молча плакала рядом, стиснув зубы, опустив голову. Николаев посмотрел на нее, неожиданно дрогнувшим голосом сказал:
– Ничего… Все нормально… Ничего… – неумело погладил ее по взъерошенным желтым вихрам. Валерка досадливо отдернула голову.
По дороге домой Николаев несколько раз оглянулся, нет ли на хвосте «восьмерки» – на случай, если веселые ребята решили проследить, где Валерка живет. Дочь понемногу успокоилась, угрюмо смотрела в колени.
У дверей, доставая ключи, Николаев тихо сказал:
– Сразу в ванную, умойся. И чтоб мать ничего…
Валерка молча кивнула.
Николаев открыл дверь, прошел в комнату.
– Ерунда какая-то, – сказал он. – Дергают по каждому пустяку…
– Валерка пришла? – спросила жена, прислушиваясь к шагам в коридоре.
– Да… встретились во дворе. Что там у нас? – Николаев с преувеличенным интересом уставился на экран.
В отделении шел последний инструктаж перед операцией. Инспекторы сидели в кожаных куртках, перепоясанные портупеями, смотрели на карту города, по которой скользила указка.
– Наиболее вероятные направления движения, – показывал майор, – Вернадского, набережные, Университетский. Соответственно работают группы Дубинина, Тимашова, Полярина. Всем быть на связи… Что еще? Действовать по возможности корректно, на провокации не отвечать. За одиночками не гоняться, а то побьются сдуру… Ну, в общем, все как всегда. По машинам!..
Инспекторы стали расходиться. Майор окликнул Николаева и Синицына.
– А вам, так сказать, особая честь, – ухмыльнулся он. – Поможете нашей прессе. Наш добрый знакомый – товарищ Новицкий, – он указал на корреспондента, до того незаметно сидевшего в дальнем углу кабинета с диктофоном в руке, – хочет быть в гуще, так сказать, событий. Будни работников автоинспекции. Все ясно? – спросил майор, обращаясь к Николаеву.
– Ясно, – буркнул тот, неприязненно глянув на «доброго знакомого».
Патрульные машины одна за другой отваливали от подъезда, выворачивали на улицу…
В Лужниках рядом с огромной чашей стадиона грохотали сотни моторов, мечущиеся лучи фар выхватывали из темноты сверкающие спицы колес, шлемы-колокола с узкой прорезью для глаз, черные куртки со стальными бляхами. Вся эта темная масса находилась в непрерывном хаотическом движении.
Николаев, Синицын и корреспондент сидели в машине у перекрестка узких старых улиц. Поодаль, на асфальтовой площадке, стояли порожние трейлеры, дальнобойщики ужинали в кабинах.
Монотонно хрипела рация. Синицын курил, пытаясь выдохнуть ровное кольцо дыма, Николаев сосредоточенно отскребал въевшееся в пальцы масло, корреспондент на заднем сиденье нетерпеливо ждал событий.
– А что будет ребятам? – спросил он.
– А ничего не будет, – ответил Синицын. – Родители штраф заплатят…
– А вы, конечно, считаете, что их надо бы в колонию отправить?
Синицын дернулся на месте, но промолчал.
– Наверное, проще было бы не устраивать вот такие засады, а организовать ребят, увлечь общим делом, – сказал корреспондент.
– Предлагали. Кланялись. Нате вам инструкторов, чего хотите… А им не надо ничего. Только потрястись под металл как паралитикам, прокатиться без глушителя да потрахаться в подъезде как собачонкам…
– Как у вас все просто, – усмехнулся корреспондент.
– А чего сложного?… Это вы пишете черт-те что, а мы расхлебываем.
– А вы считаете, что если закрыть глаза, то исчезнут и рокеры, и проституция, и наркомания?
– Пока не писали, меньше было. А теперь как же, герои! В газетах – про них, радио – про них, телик включишь – и там про них! Раньше космонавтов показывали, теперь б… валютных!