Страница 28 из 63
Возможность подобного настроения допускала только ненависть, ненависть фарисея, официального еврея. Фарисей или вернее, лицемер (так как это слово приняло обидный смысл, как у нас слово "иезуит", прилагаемое ко многим людям, не принадлежащим к обществу, основанному Лойолой) должен был представлять главного виновника, как противоположность во всем Иисуса. В нашем Евангелии собраны вместе в одну речь, полную язвительности, все изречения Иисуса, произнесенные им в разное время против фарисеев. Автор, очевидно, взял этот отрывок из какого-нибудь ранее существовавшего сборника, не имевшего определенных рамок. Иисусу приписываются многочисленные путешествия в Иерусалим; наказание фарисеев переносит нас ко временам, предшествовавшим революции в Иудее.
Во всяком случае, получилось Евангелие несравненно более совершенное, чем Евангелие Марка, но гораздо меньшего исторического значения. В действительности, Марк остается единственным подлинным документом жизни Иисуса. Рассказы, прибавленные псевдо-Матфеем к Марку, не более, как легенда. Изменения, внесенные в рассказы Марка, только способ скрыть некоторые неудобства. Внесение частей, которые автор почерпает вне Марка, произведено грубо, плохо переварено, если можно так выразиться; вставки целиком могут быть узнаны. В этом отношении Лука внесет очень большие усовершенствования. Ценность Евангелию Матфея придают речи Иисуса, сохраненные с удивительной точностью и, вероятно, в том порядке, в каком они были записаны.
Это гораздо важнее точности биографии. Евангелие Матфея, правильно оцененное, самая важная книга христианства, книга, имеющая наибольшее значение из всех когда-нибудь написанных. И не без причины при классификации новой Библии ей отвели первое место. Биография великого человека - часть его труда. Людовик Святой не играл бы такой роли в общественном сознании без Жуанвиля. Жизнь Спинозы, написанная Колерусом, лучшее произведение Спинозы. Эпиктет всем обязан Арриену, Сократ Платону и Ксенофонту. Таким же образом и Иисус отчасти создан Евангелиями. В этом смысле составление Евангелий после личных действий Иисуса главнейшая часть истории происхождения христианства; истории человечества, прибавлю я.
Обыденное чтение мира - книга, в которой священник всегда виноват, где порядочные люди всегда тартюфы, где все гражданские власти представляются негодяями, где все богатые предаются проклятиям. Эта книга наиболее революционная и наиболее опасная из всех, католическая церковь благоразумно ее устранила, но она не могла воспрепятствовать ей принести плоды. Недоброжелательное к духовенству, насмехающееся над ригоризмом, снисходительное к человеку, хотя и распущенному, но доброго сердца, Евангелие было постоянным кошмаром для лицемеров. Евангельский человек всегда был противником педантической теологии, смеси духовной иерархии и созданного веками церковного духа. В средние века его жгли.
И в наше время великое порицание двадцать третьей главы св. Матфея против фарисеев, является еще жестокой сатирой на тех, кто прикрывается именем Иисуса, но которых сам Иисус, если бы возвратился, прогнал бы бичом.
Где написано Евангелие от Матфея? Все указывает на Сирию, на кружок евреев, говоривших только по-гречески, но имевший некоторое понятие о еврейском языке. Автор пользуется евангелическими оригиналами, написанными по-еврейски; между тем сомнительно, чтобы еврейские оригиналы когда-нибудь выходили из Сирии. В пяти или шести случаях Марк сохранил маленькие арамейские фразы, произнесенные Иисусом; предполагаемый Матфей устранил их все, кроме одной. Характер преданий, помещенных самим нашим евангелистом, существенно галилейский. Согласно ему, все явления воскресшего Иисуса происходили в Галилее. Его первыми читателями, по-видимому, были сирийцы. У него нет, как у Марка, ни объяснений обычаев, ни топографических заметок. Наоборот, у него есть места, которые, не имея смысла в Риме, представляли интерес на Востоке. Таким образом, можно предполагать, что Евангелие от Матфея было составлено тогда, когда Евангелие от Марка, составленное в Риме, достигло Востока. Появилось греческое Евангелие - драгоценная вещь; но люди были поражены пробелами произведения Марка; и его пополнили. Прошло не мало времени прежде, чем получившееся таким образом новое Евангелие достигло обратно Рима. Тем и объясняется, что Лука не встречал его в Риме в 95 году.
Тем же объясняется также и то, что для возвышения значения нового Евангелия, в противовес имени Марка, ему дали более авторитетное имя Матфея. Матфей апостол, иудео-христианин, вел аскетический образ жизни, подобно Иакову, воздерживаясь от мяса, питаясь только овощами и молодыми побегами деревьев. Может быть, его прежнее звание мытаря давало повод думать, что он, имея привычку писать, скорее, чем кто другой, подумал записать события, которых был свидетелем. Конечно, Матфей не был составителем Евангелия, носящего его имя. Апостол умер задолго перед тем, как Евангелие было составлено, и кроме того, само произведение не допускает, чтобы автором его был апостол. Разбираемая нами книга менее всего похожа на произведение очевидца. Если бы наше Евангелие принадлежало перу апостола, то неужели у него была такая плохая основа для общественной жизни Иисуса? Может быть, еврейское Евангелие, при помощи которого автор пополнил Евангелие Марка, носило имя Матфея. Может быть, сборник logiа носил его имя. Так как новое Евангелие получило свой особый характер от вставленных logiа, которые, может быть, в доказательство их правдивости, носили имя апостола, и составители решили сохранить то же имя для обозначения автора Евангелия, приобретшего свое значение, благодаря этим дополнениям. Все это сомнительно. Папий верит, что это, действительно, труд Матфея; но через пятьдесят или шестьдесят лет у него не могло быть достаточно средств разобраться в таком сложном вопросе.
Во всяком случае достоверно, что приписываемое Матфею произведение не пользовалось тем авторитетом, который могло придать ему его имя и не считалось окончательным. Выло сделано еще много подобных же попыток, но не дошедших до нас, самое имя апостола не было достаточной рекомендацией для этого произведения. Мы скоро увидим Луку, который не был апостолом, предпринимающим попытку составить Евангелие, резюмирующее все остальные и делающее их излишними, и в то же время Лука не знал о существовании Евангелия от Матфея.
Глава 12. Христиане семьи Флавиев - Иосиф-Флавий
Неизбежный закон цезаризма начал сказываться. Законный король становится лучше по мере того, как стареет, цезарь начинает хорошо, а оканчивает плохо. Каждый год ознаменовался увеличением дурных страстей Домициана. Он всегда был скверным человеком, его неблагодарность к отцу и брату была чем-то ужасным. Однако, первоначально он не был дурным правителем. Но мало помалу мрачная зависть ко всему достойному, утонченное вероломство и низкая хитрость, заключавшиеся в его натуре, прорвались наружу. Тиберий был страшно жесток, но по некоторого рода философскому озлоблению против человечества, имевшему своеобразное величие, и которое не помешало ему быть, во многих отношениях, самым развитым человеком своего времени. Калигула, мрачный шут, одновременно смешной и ужасный, но забавный и малоопасный для тех, кто не приближался к нему. В правление Нерона, воплощенной сатанинской иронии, некоторого рода вид оцепенения держал мир в ожидании; ясно сознавали, что присутствуют при окончательной борьбе добра и зла. После его смерти все вздохнули свободно; зло представлялось скованным, распущенность мира смягченной. Какой же ужас должен был охватить всех честных людей при виде возродившегося зверя, когда поняли, что самоотвержение всех хороших людей империи предало мир в руки властителя, заслуживающего больших проклятий, чем те чудовища, которых считали отошедшими в прошлое.
Домициан, вероятно, наиболее злой человек из всех существовавших. Коммод более отвратителен, так как он сын прекрасного отца; но он не более, как простое животное; Домициан же человек вполне разумный, сознательно злой. Для него не могло быть оправданием сумасшествие; он имел вполне здоровый, холодный и ясный ум. Он был человек политически серьезный и логический. У него не было воображения, и хотя одно время он упражнялся в литературе и писал недурные стихи, он делал это только с целью показать, что не интересуется делами; но скоро он бросил литературу и перестал думать о ней. Он не любил искусства, был равнодушен к музыке и при своем меланхолическом темпераменте чувствовал себя хорошо только в уединении. Целыми часами видели его гуляющим в одиночку; и тогда ожидали проявления какого-нибудь из его злых умыслов. Жестокий без фраз, он почти всегда улыбался перед убийством. Чувствовалось проявление низкого происхождения. Цезари из дома Августа, расточительные и жаждущие славы, были скверны, часто абсурдны, но очень редко вульгарны. Домициан - буржуа в преступлении; он извлекал из него выгоду. Небогатый, он стремился всяким способом добывать деньги и поднял налоги до последних пределов. Его зловещее лицо никогда не смеялось сумасшедшим смехом Калигулы. Нерон, тиран-литератор, постоянно желавший вызвать к себе любовь и восторг всего мира, понимал шутки и вызывал их; Домициан не поддавался насмешкам, он был слишком трагичен. Его нравы были не лучше нравов сына Агриппины; но к низости он присоединял угрюмый эгоизм, лицемерную показную строгость, вид сурового цензора (sanctissimus censor), служившие только поводом убийству невиновных. Очень тяжело переносить тон суровой добродетели, который принимают его льстецы, Марциал, Стаций и Квинтилиан, когда стараются возвысить наиболее дорогой для него титул спасителя богов и исправителя нравов.