Страница 23 из 38
И она… — Елена закрыла лицо руками при одном воспоминании о пережитом унижении, — она велела слугам вытолкать меня на улицу…
Я долго проболела после этого и думала, что навсегда потеряла голос.
По выздоровлении, я должна была продать свои драгоценности, потом платья, чтобы прокормить себя и ребенка.
Если бы не сын, я не знаю, что бы я сделала… но для него я должна была жить. Страшная жажда мщения жгла мою душу.
— Отомстить Луиджи, обманувшему меня и обрекшему на позор! Отомстить гордой красавице, оскорбившей меня так бессердечно! эта мысль не давала мне покою.
«Только вместе с сердцем можешь ты вырвать мою любовь», — сказала она мне, глумясь надо мной… И я решилась вырвать это сердце… Остальное вы, доктор, знаете.
Я случайно узнала, что вы в Венеции, и, как иностранец, вы показались мне гораздо более подходящим для выполнения моего плана, нежели здешние доктора…
О, если бы вы знали, как я страдала, когда вас арестовали!.. И не только потому, что вы страдали невинно… теперь я могу признаться… я полюбила вас с первого взгляда, с первой встречи на площади св. Марка…
— Ты будешь моей, Елена! — воскликнул Леблан, прижимая ее к своему сердцу. — Тайна наша умрет вместе с нами, и мы еще будем счастливы.
— Я не могу принадлежать вам, — отвечала Елена. — Я отняла у вас честь и должна возвратить ее вам. Но вы должны обещать мне позаботиться о моем сыне.
— Я позабочусь о нем, сделавшись его отцом. Пусть венецианцы считают меня убийцей, твоя любовь для меня дороже всего на свете!…
Карета остановилась.
Войдя в комнату, Елена подвела Леблана к кровати сына и показала ему прелестного двухлетнего малютку.
— Поклянись, Елена, что будешь моей, — умолял Леблан.
— Не проси меня сегодня ни о чем; насладимся счастьем… а там…
Когда Леблан наутро проснулся, Елены с ребенком не было уже в комнате.
На расспросы доктора привратник отвечал, что она на рассвете уехала неизвестно куда.
Через восемь дней Леблан получил из Венеции телеграмму.
Дрожащими руками распечатал он ее, пробежал глазами и упал без чувств на пол.
Содержание телеграммы было следующее:
«Доктору Леблану. Париж.
С радостью сообщаю вам, что ваша невинность открылась. Сегодня в суд добровольно явилась виновница преступления — Елена Виадуччи, знаменитая некогда в Италии певица, оставившая внезапно сцену и бесследно исчезнувшая.
Она рассказала все подробно следователю и собственноручно подписала протокол.
Затем, прежде чем следователь успел ей помешать, приняла яд и умерла на месте.
Обвинение с вас снято, и сегодня же сенат высылает вам ваш залог.
Адвокат Томбони».
Человек-обезьяна из Нового Орлеана
Глава I. Драма в цирке
Тысячеголосый вопль ужаса наполнил громадное помещение цирка.
Споткнулась лошадь, на которой ездила прекрасная наездница по узкой тропинке, на значительной высоте, и тело животного покачнулось.
В продолжение момента прекрасная наездница пыталась сохранить равновесие на седле и затем…
Тишина была прервана безумным криком человека, стоявшего на арене в пестром костюме клоуна.
С быстротой молнии клоун поместился под тропинкой, на которой прекрасная наездница совершала свою опасную поездку. Его руки протянулись и поймали тело прекрасной женщины, которая, действительно, потеряла равновесие и упала вниз.
— Назад, несчастный! — послышался громовой крик позади клоуна:
— Назад… лошадь… ах!.. Слишком поздно!..
Этот крик издал шталмейстер, стоявший в нескольких шагах позади клоуна.
Лошадь, избавившись от своего прекрасного грузя, балансировала в течение момента, но затем испустила громкое ржанье и ринулась вниз.
Прежде, чем отважный спаситель успел воспользоваться предостережением шталмейстера, лошадь уже обрушилась на него.
Однако, собравшись с последними силами, клоун отбросил от себя в сторону молодую женщину, и она ускользнула от гибели, которой угрожало ей падающее тело лошади.
Из-под тела лошади послышались крики боли и слабые стоны.
Публика пришла в сильнейшее возбуждение. Раздались истерические крики женщин и призыв докторов.
Сбежались служители цирка и плотным кольцом окружили группу, составленную лошадью с лежавшим под ней человеком.
Несколько минут спустя, люди приподняли тело лошади и убрали его в сторону.
Песок арены окрасился кровью, текущей из раны во лбу у клоуна.
Широкая грудь несчастного вздымалась от тяжелых вздохов и стонов, и глаза его были закрыты.
— Скорее позовите врача, — раздался повелительный голос. — Пригласите доктора Юнга.
Служители цирка Барнума и Байлея поспешили исполнить это приказание.
Уже немолодой человек внушительной наружности нагнулся над несчастным и взял его руку в свои.
— Бедняга Коттер, — прошептал он, — поистине жаль такого отважного и способного человека.
В это время у входа арены появился довольно пожилой господин и поспешно приблизился к группе.
— Счастье, что я находился поблизости от цирка и услышал призыв врача, — сказал он. — Как видно, совершилось несчастье при упражнениях прекрасной мисс Флоры Гастингс, любезный директор. Я ведь уже несколько раз предостерегал мисс…
— Мисс Гастингс не потерпела никаких повреждений, — прервал его человек, которого доктор назвал директором, — но мистер Коттер, спасая ее, был придавлен телом лошади.
Ничего на это не возразив, доктор Юнг склонился над телом клоуна. Он расстегнул пеструю одежду и стал внимательно его исследовать.
Спустя несколько минут он поднял голову, и по его лицу пробежала необъяснимая улыбка.
— Здесь совершилось чудо, — сказал доктор, обращаясь к директор. — Должно быть, кости этого человека сделаны из стали. Он не потерпел никаких внутренних повреждений, и эта рана на лбу, в виде шрама, останется единственным воспоминанием об его отважном подвиге спасения.
Директор облегченно вздохнул.
— Следовательно, раненый может быть перенесен? — обратился он к доктору.
Кивком головы доктор выразил свое согласие и раненый был поднят, и спустя несколько минут его тело покоилось на мягких подушках дивана, находившегося в уборной.
Мановением руки директор удалил всех из комнаты; только он сам и доктор остались там.
— Я удивляюсь поведению Коттера, — сказал директор. — Я его ведь пригласил на службу в качестве артиста, и не могу понять, почему он, после исполнения своего номера, надевает этот пестрый костюм и остается на арене до конца представления.
Доктор устремил соболезнующий взгляд налицо раненого и ответил директору:
— Я уже старый человек, м-р Барнум, поэтому обладаю опытом и проницательностью. Я могу вам объяснить — почему м-р Коттер постоянно находится на арене. Коттер любит мисс Гастингс и поэтому желает находиться поблизости от нее.
— Быть может, вы и правы, дорогой доктор, — сказал директор. — Я и сам также заметил, что этот несчастный обратил свое внимание на прекрасную Флору. Но я не могу верить, чтобы его чувство вызвало взаимность. Флора Гастингс — настолько же прекрасное, как и испорченное создание. Чувственность составляет преобладающую черту ее характера. Коттер же не такой человек, который способен возбудить любовь в женщине.
Директор был вполне прав, утверждая, что вряд ли Коттер был способен возбудить чувство любви в женщине.
Вот описание его наружности:
На широком плотном туловище помещалась непропорционально большая и безобразная голова. Широкий рот, приплюснутый нос и далеко выступающие из орбит глаза, придавали лицу этого человека выражение особенного безобразия. Сверх того, его сильные мускулистые руки достигали невероятной длины и нисколько не соответствовали его малому росту.