Страница 7 из 24
Став суверенным государством, Туркменистан бросил клич: «Туркменские воины, где бы вы ни находились, вернитесь домой, и займите свое место в Вооруженных Силах страны». Хасар одним из первых откликнулся на призыв Родины и вернулся в страну вместе с женой и детьми. К тому времени его сын уже был летчиком. Уезжая из Крыма, он ни на мгновение не усомнился в том, что поступает правильно, что едет туда, где он нужнее и где его опыт будет востребован.
По возвращении домой поначалу Хасар столкнулся с определенными трудностями, в какой-то мере напугавшими его и заставившими вспоминать о лучших днях. Но он сумел убедить себя в том, что трудности эти временны, что, когда молодая страна наберет обороты, все изменится к лучшему, и стал жить в надежде на лучшее будущее…
Идя впереди нового начальника, Дунья отыскала взглядом стоявшего поодаль и встречавшего ее мужа, кивком головы поприветствовала его и мило улыбнулась. А тем временем Аннов, давая понять, что заметил их, помахал рукой жене и дочери, стоявшим в нескольких шагах в стороне от Хасара и взволнованно и радостно встречавшим его. Только теперь Хасар узнал женщину, бросавшую на него загадочные взгляды там, в кафе. Теперь ему было ясно, отчего эта женщина показалась ему знакомой. Сейчас он вспомнил, что с женой Аннова, не будучи близко знакомым, он когда-то встречался то ли на свадьбах, то ли еще на каких мероприятиях.
Хасар встретил Дунью у самого входа в аэровокзал. Как обычно, она с удовольствием нырнула в объятья мужа, а затем приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Здравствуй, родной. Как дела?
— Спасибо, хорошо.
— А как там мои котятки поживают?
— Ждут, не дождутся свою бабушку — лягушкупутешественницу.
В последних словах мужа Дунья уловила едва заметный упрек. Как женщина она понимала, что таким образом он выражал свое мужское нетерпение, давал понять, как он соскучился по ласкам жены. Радостно улыбнулась, положила голову ему на грудь и потерлась об нее, как бы говоря: «Ну, вот, я же приехала!». Поведение Дуньи напомнило Хасару ту незабываемую встречу в Берлинском аэропорту.
Встретившись со своей семьей и обменявшись с ними нежностями, Аннов вместе со всеми подошел к Дунье.
Поздоровался с Хасаром, а его жена, переговариваясь с Дуньёй, лишь слегка кивнула ему головой.
Пока Дунья разговаривала с женой и дочерью Аннова, делясь с ними впечатлениями от поездки в Стамбул, Хасар с Анновом в ожидании багажа вышли на улицу для перекура. Аннов считал очередную поездку удачной, поэтому в разговоре с Хасаром позволил себе самодовольно-высокомерный тон. Получив багаж, Аннов первым, кивком головы попрощавшись с Дуньей и Хасаром, уселся вместе с семьей в подъехавший джип. Жена Аннова, как и он сам, на прощание слегка кивнула головой Хасару. А сам Аннов после того, как его водитель, поставив машину рядом с Хасаром, разместил вещи в багажнике, поспешно сел на переднее сиденье.
Да и Хасар, получивший то, что ему было нужно, вывел на мокрые улицы Ашхабада свой старенький «Мерседес» и, кружа по ним, поспешил вместе с Дуньёй домой.
Ключ в дверном замке сделал два оборота. Значит, кто-то пришел. Кто бы это мог быть? Скорее всего, это либо Дунья, либо их сын Арслан, живущий у бабушки. Но он редко приходит к родителям один. Чаще всего он приводит с собой двух сыновей-погодков, которые не отстают от него, прослышав, что отец собирается навестить родителей: "Мы тоже хотим к бабушке с дедушкой!" Но нет, это явно не они, потому что они бы уже огласили дом своим шумом.
Не успев войти в дом, они извещают о своем прибытии: "Бабушка, мы пришли! Дедушка, это мы!" — и наперегонки бегут навстречу деду с бабкой, чтобы первыми оказаться в их объятьях.
Когда дверь открыли ключом, Хасар вспомнил, что, войдя в квартиру, запер дверь изнутри.
Эту квартиру выделили Хасару в ту пору, когда он вернулся в Ашхабад и стал работать врачом в военном госпитале. Некоторое время после приезда они жили у родителей Дуньи, но после получения своего жилья переехали сюда и стали жить отдельно.
Даже еще не видя ее, Хасар догадался, что пришла Дунья. Представил, как она снимает с себя верхнюю одежду и развешивает ее в прихожей, как переобувается в мягкие домашние тапочки. Но еще до ее появления раздался такой родной голос жены:
— Ой, как вкусно у нас пахнет!
— Ах, ты моя козочка, прискакавшая прямо в логово дива!
Приготовив ужин и заканчивая нарезку любимого салата жены, Хасар, давая Дунье понять, как он соскучился по ней, что готов воспользоваться отсутствием посторонних в доме и оказаться в ее объятьях, встретил ее с теплотой и нежностью, не скрывая своих желаний.
— Уважаемый див, я голодна, как волк! Если ты вознамерился растерзать меня, вначале накорми, а потом делай со мной, что хочешь! — в тон мужу ответила Дунья.
— А то я не знаю, что если я накормлю тебя, а потом съем, ты будешь еще вкуснее! — ответил Хасар.
Дунья понимающе подошла к мужу и положила голову ему на грудь. Таким способом она давала понять, что ей стыдно, и она просит у мужа прощения за то, что предпочла ему ужин.
Как и все туркменские женщины, Дунья считала своим долгом готовить еду, месить тесто, стирать пеленки. Прожив много лет за границей, где жизнь была организована совершенно по-другому, переняв у них и внедрив в свой быт многое, в этом вопросе Дунья по-прежнему оставалась туркменской женщиной. Она всегда получала огромное удовольствие от приготовления пищи, любила кормить мужа и детей. Женщина придерживалась традиций предков и жила по раз и навсегда установленным ими правилам, разделяющим мужские и женские обязанности, при этом она ничуть не сомневалась, что так и должно быть, а значит, будет до конца ее дней.
Всецело подчинив свою жизнь мужу, переезжавшему с одного военного гарнизона в другой, Дунья привыкла обслуживать его и детей. У нее вошло в привычку утром наряжать и провожать мужа на работу, а детей в школу, и с этой же минуты начинать ждать их возвращения домой.
Вот и сейчас Дунья была готова принять у мужа кухонную эстафету.
— Ну вот, я пришла, — и она протянула к нему руки, давая понять, что теперь сама займется ужином. Не обращая внимания на возражения Хасара, сообщившего, что ужин уже почти готов, она сняла с него фартук и надела на себя.
— Ты теперь мой руки и иди к столу. Включи телевизор, сегодня будет очередная серия "Рабыни Изауры"…
Дунья не заставила долго себя ждать. Вместе с шипящей сковородой она внесла в комнату и дразнящие запахи вкусной еды. Поставила на стол салат и чал — напиток из верблюжьего молока. Для аппетита наполнила пиалу холодным шипящим чалом и выпила залпом, и лишь после этого приступила к еде. Некоторое время, пока они ели, в комнате стояла тишина. Наевшись от души, Хасар отер рот салфеткой, а потом запил ужин подряд двумя пиалами холодного чала.
Дунья собрала со стола посуду и отнесла ее на кухню, расставляя по местам, спросила о своей матери о внуках:
— Ты в тот дом не заезжал? — она подумала о младшем внуке.
— Нет.
— И я не могла связаться с ними. Как там наш младший котеночек, у него ведь стоматит, может ли он что-то есть?
— Я вчера навещал их. Смазал ему ротик, болячки уже начали подсыхать.
— Замучился бедняжка…
— Завтра выходной. Мы же всегда бываем у них по выходным.
Он сказал это, разделяя растущую тревогу Дуньи о внуке.
Хотя Хасар и Дунья жили отдельно от своих детей и внуков, постоянно навещали их и любое свободное время посвящали встречам с ними. Любовь внуков, которым они нарадоваться не могли, гордились ими, как магнитом, тянула к дому, который и без того был им дорог и близок. По возможности они каждую субботу ночевали в том доме. А если поехать не удавалось, они созванивались с родительским домом.
Вымыв посуду и расставив ее по местам, Дунья села рядом с Хасаром на диван, где он лежа смотрел сериал.