Страница 21 из 24
Труднее всего было ждать, но больше всего мучила неизвестность — как там, что там происходит? Женщина не знала, сколько времени прошло с начала операции, но она чувствовала, что ожидание затянулось.
Чем больше она ждала, тем сильнее становилось ее беспокойство, и вот уже оно захватило всю ее без остатка.
Каждый раз, когда открывалась дверь операционной, ее голова невольно поворачивалась в ту сторону.
Когда же в дверях на конец-то появился в белом халате Хасар, держа в руках плоскую ванночку, и стал озираться по сторонам в поисках своих родственников, встревоженная мать и сама не заметила, с какой легкостью подняла со стула свое грузное тело.
Она переводила беспокойный взгляд с Хасара на эту непонятную чашу в его руках, догадываясь, что она каким-то образом связана с ее братом, а потом посмотрела на сына вопросительно. Не увидев на лице сына признаков беспокойства, она отогнала от себя все свои страхи и взяла себя в руки.
Хасар подошел к матери и предъявил ей емкость, в которой лежало что-то черное, затем подцепил это пинцетом и сдвинул с места, показал ей.
— Вот, нене, наконец-то мы расквитались с дядиным "немцем"!
— Как состояние дяди?
— Операция прошла неплохо, нене!
Переволновавшаяся женщина не заметила, как из глаз ее выкатились и побежали вниз бусинки слез. Не в силах что-либо вымолвить, молча положила голову на грудь сына, выражая ему свою благодарность, и беззвучно заплакала.
И лишь после этого все, кто стоял рядом с ними, облегченно вздохнули.
Отвозя бабушку на своей машине домой, Арслан видел, как с ее лица, словно тучи, рассеиваются тревоги и переживания, и радовался за нее.
Успокоившаяся бабушка уже думала о своих любимых правнуках и спешила как можно скорее добраться до них.
Она уже строила планы и представляла свое общение с ними.
Дунья жила в доме, который, как и многие другие, был построен после Ашхабадского землетрясения 1948 года. Спустя десять-пятнадцать лет после той катастрофы Айназар ага купил его у одного отъезжающего кавказца.
Фасад дома выходил на улицу, он состоял из трех небольших комнат и кухни.
В то время Айназару ага большего дома и не требовалось.
Впоследствии одну из комнат заняла подросшая Дунья, а самая большая комната стала гостиной.
Главный гость не заставил себя долго ждать. Дунья выросла, вышла замуж, и они приняли в дом Хасара. После рождения Арслана Айназар ага сделал к дому пристройку из четырех больших и светлых комнат. Вот так, с рождением первого внука, семейный фундамент, который и без того был достаточно крепким, укрепился еще больше, связав членов семьи прочными нитями родства.
Увидев, что Арслан вернулся с бабушкой, другая его бабушка, мать Дуньи, переживавшая, что их так долго нет и беспокоившаяся, не случилось ли чего, тут же успокоилась и, с трудом передвигая свои отечные ноги, пошла навстречу сватье.
— Ну, как, сватья, операция хорошо прошла?
— Слава Богу, закончилась. Правда, долго шла. Мы устали ждать ее конца.
— Ну, да, когда ждешь, и время тянется медленно! А кто оперировал — сам зять?
— Конечно, раз он там работает, разве позволит кому-то другому оперировать своего дядю?
В словах матери звучала гордость, замешанная на чувстве благодарности.
Вдруг взгляд бабушки упал на сынишку Арслана, который катался по двору на новеньком велосипеде, совсем недавно полученном в подарок от бабушки и дедушки по случаю его дня рождения. При виде правнука сердце прабабки дрогнуло и радостно забилось в груди. Когда сегодня утром женщина сошла с поезда, оба ее правнука еще спали.
— А ну, дитя, подойди, поздоровайся с бабушкой!
Эту бабушку мальчик видел редко, поэтому не сразу кинулся в ее объятья, стоял в нерешительности. Арслан, который уже садился в машину, увидел, что его сын чурается бабушки, и обратился к нему строгим голосом:
— Эй, молодой человек, ты что, уже бабушку свою не узнаешь? Иди, поздоровайся с ней!
Мальчишка оставил велосипед, осторожно подошел к бабушке и застенчиво обнял ее.
Оказавшись в объятьях прабабушки, мальчик тотчас же вспомнил, что она является еще и бабушкой его друга Сахата, с которым он играл, приезжая в Красноводск, вспомнил, как однажды она, усадив их на свои плечи, сфотографировалась с ними, и еще какие-то эпизоды, связанные с этой бабушкой, ожили в памяти ребенка. Чтобы ощутить эту близость, эту любовь, мальчику было достаточно оказаться в объятьях бабушки.
Старший сын Арслана сразу же узнал прабабку, увидев ее, подбежал к ней и радостно обнял ее.
Он радовался ее приезду.
— Эне, ты приезжала к нам утром, когда мы спали?
— Да, дитя, поезд прибывает на рассвете.
— А я и не почувствовал. — В его словах можно было услышать другое: "Если бы я почувствовал, тогда бы поздоровался с тобой и обнял тебя".
Слова ребенка вызвали у старой женщины прилив нежности, она загордилась своими правнуками.
Как только бабушка с правнуками и сватьей, мило беседуя, прошли в дом, в комнату вошла жена Арслана.
Прикусив зубами яшмак, она всем своим видом выказывала радость от встречи со старшей свекровью. Ее большие красивые глаза лучились счастьем, волнуясь, она почтительно поклонилась женщине и поздоровалась с ней.
А после, памятуя, как вся семья собирается вместе, когда эти две старые женщины объединяются, она пригласила своих бабушек-свекровей в гостиную, где для них был раскрыт сачак, и сразу же поставила перед ними большой чайник заранее заваренного и уже хорошо настоявшегося чая.
Изредка встречаясь, мать Хасара и мать Дуньи, уважительно называя друг друга сватьями, ведут милые беседы, а сами в это время исподволь любуются и гордятся своими ненаглядными внуками, радуются им, в душе моля Всевышнего о семейном благополучии и счастье всех членов этой дружной семьи.
И хотя они никогда не говорили об этом друг другу вслух, в душе мать Хасара благодарила родителей Дуньи за то, что они воспитали и вырастили такую прекрасную дочь, ее невестку, достойную своего мужа, в свою очередь, мать Дуньи была благодарна родителям Хасара за такого прекрасного зятя.
Комната была чисто убрана, в ней было приятно находиться. Чувствовалось, что молодая хозяйка любит свой дом и с удовольствием ухаживает за ним. С таким же удовольствием она сейчас обихаживала двух старух.
На окнах висели шторы, цвет которых гармонировал с цветом стен, понизу они были подбиты бахромой. Одну стену комнаты занимала натертая до блеска мебель темно-коричневого цвета. На противоположной стене висел большой красивый ковер, в центре которого красовался увеличенный портрет Айназара ага в рамке. Вид у него был задумчивый, казалось, что он с любовью разглядывает убранство своего дома.
Эту фотографию Арслан увеличил после кончины дедушки, сделал из нее портрет, поместил его в рамку и повесил здесь, чтобы всегда видеть дорогое лицо родного и любимого человека. Семья до сих пор остро переживала его уход, всем его не хватало. В этом доме не забывали деда ни на минуту, поэтому он, хоть и незримо, но продолжал жить в нем. Разглядывая портрет, каждый по-своему читал его взгляд. Но тяжелее всех далось расставание с близким человеком матери Дуньи. Но и Дунья, и Хасар, а также Арслан с женой и детьми окружили женщину таким вниманием, такой заботой, что не давало ей впадать в уныние и горевать об ушедшем муже.
И все же иногда, оставаясь наедине с портретом мужа, старая женщина безмолвно разговаривала с ним:
— Мне казалось, что после твоей смерти умру и я, а вот ведь до сих пор жива.
— Да почему же ты должна умереть, надо жить, пока Господь Бог не призовет. И потом, я ведь на тебя оставил всю семью, тебе ее доверил! Нет, я ни о чем не жалею, моя любимая кайтарма (он любил подшучивать над женой, называя ее кайтарма)… Я благодарен Дунье, она оправдала наши надежды. Она и сына нам подарила, и внуков с правнуками. Разве это не счастье — пить воду с рук правнука? А мы с тобой пили воду из рук не одного правнука, моя любимая кайтарма!.. Эти дети выросли на моих, да на твоих руках, мы их своей любовью окружили. И вообще, Арслан, Дунья, наши правнуки — это и есть мы с тобой. Так что мы с тобой теперь в них продолжаемся. Если будете дружны, уцелеете, а будете целы — будете сильны!..