Страница 81 из 95
Благодаря значению матери понятно и смешивание ее с Илитийей, помогающей при родах. Геката является и богиней родов ("кормилицей воинственных мужей"), богиней свадеб, она же умножает и скот. Орфически Геката занимает даже центральное место в мироздании, как Афродита или Гэа, или даже как душа ммра вообще. На одной гемме[586] она изображена с крестом на голове. Балка, у которой наказывали преступников, называлась "попадающая вдаль". Ей, так же как римской Тривии, были посвящены тройные дороги, распутья, млн перекрестки. Там же, где сходятся или расходятся дороги, ей приносили в жертву собак, туда бросали тела казненных; жертва совершается на месте соединения. Стало быть, значение жертвы на таком месте состоит в том, что матери воздается нечто на месте соединения или на расщелине. (Ср. жертвы хтоническим богам на земных расщелинах.) Место, посвященное Гэе, земную расщелину и источник нетрудно понять как те врата смерти и жизни[587], "мимо которых всякий охотно проскользнет" (Фауст), жертвуя своим оболом или "жертвенным пирогом, приносимым умершим", дабы сохранить свое тело, как Геракл, унимавший Цербера медовым пирогом. В Дельфах расселина с кастальским ключом также служила обиталищем хтонического дракона Пифона, которого поборол солнце-герой Аполлон. (Пифон, подстрекаемый Герою, преследовал Лету, беременную Аполлоном. Она же родила своего ребенка на плавучем, подплывшем к ней острове Делосе ("ночной путь по морю"); ребенок этот впоследствии убил Пифона, т. е. поборол в нем imago матери. В Гиераполе существовал храм, воздвигнутый над земной расщелиной, в которую стекли воды потопа, а в Иерусалиме фундамент храма был заложен над великой глубиной; и христианские церкви нередко воздвигаются над пещерами, гротами, источниками и т. п. местами. Тот же основной мотив мы встречаем и в гроте Митры[588] и во всех других пещерных служениях, до христианских катакомб включительно — ибо и их значение зиждется не на легендарных преследованиях, а на культе мертвых[589]. И погребение мертвых в священном округе (в "саду смерти" или в криптах, в крестовых ходах и т. д.) означает возвращение их (мертвецов) матери, с известной надеждой на воскресение, которая справедливо вознаграждает такое погребение. Зверя смерти, обитающего в пещере, в древности умиряли человеческими жертвами, позже — естественными дарами[590]. Отсюда аттический обычай вкладывать в руки умершего "медовый пирог", чтобы унять адскую собаку, трехглавое чудовище у врат подземного мира. Позднейшей заменой этих природных сопутствующих даров, по-видимому, является обол для Харона, о котором Роде поэтому говорит как о втором Цербере, соответствующем египетскому богу-собаке Анубису[591]. Собака и подземный змей (дракон) также родственны. У трагиков Эриннии играют роль и собак, и змей; змеи Тифон и Эхидна являются родителями змей: Гидры, дракона Гесперид и Горгоны, и собак: Цербера, Ортроса и Сциллы[592]. Змеи и собаки также охраняют сокровища. Хтоническим богом всегда была змея, обитавшая в пещере, и которую кормили жертвенными пирогами, приносимыми умершим. В позднейших храмах, посвященных Асклепию, священные змеи едва ли еще были видимы; другими словами, они и существовали-то вероятно лишь в переносном смысле[593]. Существовала лишь яма, в которой должна была бы обитать змея. Туда клали жертвенные пироги, позже туда же бросали обол. Священная пещера в коосском храме состояла из прямоугольной ямы, на которой лежала каменная крышка с четырехугольным отверстием; это устройство соответствует цели тезавра (клада): змеиная нора превратилась в место, куда бросались деньги, в основную жертву, а пещера в "клад" (Hort). Эти превращения прекрасно описаны Герцогом; они вполне соответствуют всем раскопкам — это доказывает находка, сделанная в храме Асклепия и Гигиен в Птолемаиде: "Свернувшаяся гранитная змея высоко подымает голову; посреди ее извивов находится узенькое отверстие, отшлифованное долгим употреблением; размеры его как раз позволяют бросить в него монету в 4 сантиметра в поперечнике. По сторонам находятся отверстия для ручек, позволяющих поднять этот тяжелый предмет. Нижняя его часть устроена в виде вставляющейся крышки."[594]
Теперь змея лежит на тезавре, как охраняющая клад. Страх материнского лона смерти превращен в хранителя сокровища жизни. Что змея тут действительно является символом смерти, т. е. символом погибшей libido (отрицательный фаллос) — видно также и из того обстоятельства, что души умерших, подобно хтоническим
богам, являются змеями, обитателями царства матери-смерти[595]. Это развитие символов ясно указывает на превращение весьма, первоначально, примитивного значения земной расщелины, как матери, в тезавр и может, поэтому, подтвердить предложенную Клуге этимологию слова "Hort" (клад).
Сокровище, принесенное героем из темной пещеры — это возникающая жизнь, сам он, герой, вновь возникший из страхов беременности и борьбы за рождение. Так, в индусской мифологии, приносящий огонь называется Матаришван, вздымающийся, вспухающий в матери. Герой, стремящийся к матери, является драконом; он же, исходя из матери, является побеждающим дракона героем[596]. Этот ход мысли, о котором мы уже упоминали ранее, говоря о Христе и антихристе, можно проследить до мельчайших его подробностей в христианских легендах: существует целый ряд средневековых изображений[597], на которых чаша причастия содержит дракона, змею или даже иное какое-либо небольшое пресмыкающееся или насекомое[598].
Чаша является сосудом, чревом матери возрождающегося в вине бога; чаша же есть пещера, обитаемая змеею, богом, в момент перемены кожи; или Христос является также и змеем. Этим символам соответствует, несколько неопределенно, 1-й стих 10 гл. 1-го поел. к Коринф, и ел.: тут ап. Павел говорит о евреях, "которые все приняли крещение по Моисею в облаке и в воде" (т. е. возродились) и пили "то же питье", ибо "пили из духовного последующего камня, камень же был Христос". Они пили молоко, дарующее юность, спасительный напиток бессмертия, у матери, рождающего утеса (рождение из утеса); утесом этим был Христос, который тут является тожественным с матерью, ибо он — символический представитель материнском libido. Когда мы пьем из чаши, то пьем бессмертие и вечное благо яз материнской груди. Когда, по словам ап. Павла, иудеи ели, а затем принялись плясать и распутствовать, то 23 000 их погибло от бича змей. Пережившие этот бич спаслись, глядя на повешенную на кол змею. От нее исходила целительная сила: "Чаша благословения, которую мы благословляем, не есть ли общение крови Христовой? Хлеб, его же мы ломим, не есть ли общение тела Христова? Ибо единый хлеб и единое тело суть многие: ибо все мы единым хлебом причащаемся." [599]
Хлеб и вино суть тело и кровь Христовы, пища бессмертных, братьев Христа, тех, "которые происходят из одного с ним чрева". Со Христом мы все — герои, вновь рожденные матерью и вкушающие пищу бессмертия. Как иудею, так и христианину легко грозит опасность недостойного вкушения, ибо в этой мистерии, тесно соприкасающейся психологически с подземным элевзинским гиеросгамосом, дело идет о таинственном соединении людей в духовном смысле[600], профаны (оглашенные) и до сих пор этого не понимают и переводят это на свой язык — причем мистерия оказывается оргией, а тайна — пороком[601]. Так, весьма интересный богохульствующий сектант начала XIX столетия говорит о причастии: "В тех домах терпимости общаются с дьяволом. Все, что они жертвуют — они пожертвовали дьяволу, а не Богу. Там у них и чаша дьяволов и стол их, там они сосут головы змей[602], там они питаются безбожным хлебом и пьют вино беззакония."
586
Arch. Zeit. 1857, Taf. 99. Цит. Рошер, 1, 2, Sp. 1909.
587
Ср. символику песни Марии, Мелькера (ХП-е стол.): "Св. Мария, вход запертый, Словом Божиим открытый, кладезь запечатанный, сад за засовом, райская дверь".
Та же символика и в эротическом стихотворении: "О, девы, должен ли я последовать за вами в ваш сад роз, туда, где стоят красные розы, нежные и прекрасные, а рядом с ними растет дерево, раскачивающее свои листочки, а как раз под ним находится прохладный колодезь".
588
Святилище Митры устраивалось по возможности в подземных пещерах, которые часто являлись искусственными. Возможно, что христианские подземные церкви-пещеры и т. н. нижние церкви имеют тождественное значение.
589
Ср. Шульце (Schultze): Die Katakomben, 1882, стр. 9 и ел.
590
Во время тавроболий приносили в жертву быка над ямою, в которой находился посвящаемый. Посвящение состояло в том, что его обливала кровь жертвы. Таким образом это было возобновленным зачатием и возрождением, крещением. Окрещенный таким образом назывался Renatus.
591
Дальнейшие доказательства у Герцога, 1. с. стр. 224.
592
Дальнейшие доказательства у Герцога, 1. с. стр. 225.
593
Все же содержали священных змей, чтобы показывать их, а также и для других целей.
594
Герцог: 1. с. стр. 212.
595
Роде: Psyche I, стр. 244, IV-oe изд.
596
По Филону, змея есть одухотвореннейшее из всех животных; природа ее — природа огня, быстрота ее громадна я движется она не пользуясь для этого каким-либо специальным членом. Она живет долго и избегает старости, спуская кожу. Поэтому ее допускают к участию в мистериях, ибо она бессмертна. (Maehly: Die Schlange in Mylhologie und Kultus der klassischen Volker, 1867, стр. 7.)
597
Например св. Иоанн Квинтена Матсиса (Qumten Matsys. См. иллюстрацию.) Так же два изображения неизвестного страсбургского мастера в страсбургскоя галерее.
598
"И жена — держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее". (Апок. 17, 4.)
Жена пьяна кровью святых и "свидетелей Иисусовых" — поразительно верное изображение страшной матери. (Причем чаша соответствует половым органам.) В тибетском мифе Вогда-Гессер-Хана трудно достижимая драгоценность, остерегаемая демоническою старухою, является жуком. Гессер говорят ей: "Сестра, с тех пор, как я родился, ты еще не показала мне душу мою, жука". Libido матери также является душою. Надо заметить, что и старуха хочет иметь героя мужем своим. (Фробениус: 1. с. стр. 291.)
599
Перв. поел. к Кор. 10, 16.
600
Это и есть смысл мистерии. Она должна, по символическим мостам, привести ненужную, бездеятельную кровосмесительную libido к осмысленной деятельности и таким образом превратить темное принуждение libido, действующей в бессознательном, в социальное общение и высшее нравственное стремление.
601
Прекрасным доказательством является описание оргий русских сектантов у Мережковского в его книге: "Петр и Алексей". В культе азиатской богини любви (Анаиты, Милитты и т. д.) храмовая проституция являлась организованным учреждением. Оргиастический культ Анагиты удержался и у новейших сект, так называемых "гасителей огня", у иезедов и душикурдов, совершающих ночные религиозные оргии, оканчивающиеся дикою разнузданностью и свальным грехом, причем иногда происходят и кровосмешения. Дальнейшие указания встречаются в ценном труде Ш т о л я.
602
По поводу поцелуя змеи ср. Гримм, II, стр. 809 и ел. Этим освобождается прекрасная женщина. Сосание указывает на материнское значение змеи, существующее наряду с фаллическим. Это — совокупление на дополовой ступени. Больная г-жи Шпильрейн говорит следующее (Jahrbuch, III, стр. 344 и ел.): "Вино есть кровь Христова. Вода должна благословляться, да и благословляется им. — Заживо погребенный превращается в виноградное насаждение. То вино становится кровью. — Вода пропитывается детскостью, ибо Бог сказал: будьте как дети. Есть и сперматическая вода, которая также может быть перемешана с кровью. Быть может, это и есть Иисусова вода". Тут перемешаны всевозможные значения бессмертия, даруемого причастием. В и д е м а н (Der alte Orient, II, стр. 18, цит. Д и т е р и х: l c. стр. 101) доказывает, что сосание молока бессмертия благодаря питанию у груди богини является египетской мыслью. Ср. с этим миф о Геркулесе, где герой один единственный раз сосал молоко из груди Геры и благодаря этому добился бессмертия.