Страница 56 из 95
Так объясняется и судьба Озвриса: он скрывается в утробе матери, в ящике, в море, в дереве, в колонне Астарты, его растерзывают на куски, воссоздают, и он возрождается в лице своего сына Гар-ле-хреда.
Раньше чем раскрывать дальнейшие сокровенные тайны этого прекрасного мифа, мы должны сказать еще несколько слов о символике дерева, Озирис, обвитый! ветвями, покоился в них как бы в материнской утробе, Мотив обвинения т обрастания часто встречается в солнечных мифах, то есть в мифах, возрождения: прекрасным примером тому может послужить "Спящая красавица", затем сказание о девушке[405], скрытой под древесной корой; юноша освобождает ее своим рогом. Рог золотой в серебряный, что указывает на солнечный луч в его фаллическом значении. (Ср. то, что выше было сказано о роге). Экзотическое сказание повествует о солнце-герое и о том, как его освобождали из вьющихся растений[406]. Девушка видит во сне, будто ее возлюбленный упал в воду; она пытается спасти его, но раньше должна вытащить из воды морскую траву и водоросли; после этого ей удается выловить его. По одному африканскому мифу героя, после его подвига, нужно еще освободить из оцепивших его водорослей. В полинезийском мифе корабль героя попадается в щупальца гигантского полипа. Во время ночного плавания по морю Ра, корабль его обвивает ночная змея. Тот же мотив обвивания мы находим и в поэтической передаче истории рождения Будды Элвина Арнольда[407].
"Царица Майя стояла в полдень, когда время ее исполнилось, в дворцовых садах, под пальсо: величественный ствол, прямо как столб храма, увенчанный блестящими листьями и душистыми цветами… И зная, что время исполнилось — ибо все существующее знало это — знающее дерево опустило свои ветви и окружило ими величие царицы Майи. Земля же внезапно покрылась тысячью цветов, чтобы образовать из них ложе; а ближний утес источил поток, прозрачный как хрусталь, готовый для омовения. Так она родила ребенка[408].
Очень похожий мотив мы встречаем в предании о самосском культе Геры. Раз в год ее изображение (якобы) исчезало из храма, вешалось где-нибудь на морском берегу на стволе ивы и обвивалось ее ветвями. Там изображение "находили" и угощали свадебными пирогами. Несомненно, что этот праздник прежде всего ритуальный брачный обряд, потому что самосское предание гласило, что Зевс с Герой до брака долгое время жили в тайной любовной связи. В Платее и Аргосе даже праздновалось брачное шествие с подружками, свадебным угощением и так далее. Праздник бывал в брачном месяце в начале февраля. Но и в Платее изображение богини отправляли сначала в сокровенную лесную местность. быть может согласно преданию, о котором рассказывает Плутарх: Зевс похитил Геру и спрятал ее в пещере Кифейрона. Принимая во внимание все вышеизложенное, мы неизбежно приходим к тому заключению, что тут кроется еще иное направление мысли, указывающее на обычай весеннего волхвования (возвращения юности), слитого с гиеросгамосом. Исчезновение и скрывание в лесу, в пещере, у берега морского, обвивание ветвями ивы — все это указывает на умирание солнца и возрождение его. Предвесеннее время (время браков) прекрасно подходило к этому. И в самом деле Павзаний (2. 38. 2) сообщает, что аргосская Гера, благодаря ежегодному погружению в родник Канафос[409], каждый раз снова становилась девственницей. Значение этого погружения в воду еще увеличивается тем, что в платейском культе Геры Телеи появлялись, в качестве водоносиц, тритонообразные нимфы. В Илиаде (XIV, 294–296 и 346 и др.) мы находим следующее описание брачного ложа Зевса[410].
"Зевс с жаром обнял супругу. Под ними священная земля породила зеленющие травы; лотос, росой окропленные цветы, крокос и гиацинт наливались густо и пышно и поднимали их над землей: на этом ложе они почивали, окружив себя прекрасными, златозарными облаками; сверкающая, душистая роса спускалась над землею; и сладко дремал на вершинах Гаргара Отец, опьяненный сном и любовью, держа в объятиях супругу".
Дрекслер (Drexler. Roscher Lex. Sp. 2102, 52 и др.) видит в этом описании несомненный намек на сад богов, находящийся как говорили, на дальне-западном берегу океана; он предполагает, что это представление взято из догомеровского гимна Гиеросгамос. То должно быть далекая западная сторона, куда вместе с солнцем спешили Геракл, Гильгамеш и другие, дабы обрести бессмертие там, где солнце сочетается браком с матерью-морем для возрождения к вечно юной жизни. На этом основании весьма допустимо и наше предположение о сплетении Гиеросгамоса с мифом возрождения. Павзаний (III 16, 11) упоминает о сходном мифическом фрагменте, гласящем, что изображение Артемиды Орфии называлось также Lygodesma, то есть "связанное ивами", по той причине, что оно было найдено в ивовом кусте. Это сообщение имеет явное отношение к общеэллинскому празднеству Гиеросгамоса, сопровождавшемуся вышеописанными обычаями[411].
Очень близкое метафорическое отношение к вышеописанному имеет и мотив "поглощения", который, по утверждению Фробениуса, является одной из наиболее часто встречающихся составных частей солнечных мифов. "Кит-дракон" (утроба матери) всегда "проглатывает", "поглощает" героя. Проглатывание, поглощение может быть также и частичным: шестилетняя девочка, неохотно отправлявшаяся в школу, видит во сне, будто ее ногу обвил большой, красный червяк. Это животное, против ожидания, вызывает в ней нежный интерес. — Взрослая пациентка с чрезвычайно сильным перенесением образа матери на старшую подругу, никак не может с ней расстаться; ей снится следующий сон: ей надо пройти вместе с подругой глубокую воду (типический образ!). Подруга падает в воду (перенесение на мать), она старается вытащить подругу и ей это почти что удается, но вдруг огромный рак схватывает ее за ногу и тащит в воду.
Этимологически картина развертывается в том же роде: есть индогерманский корень, имеющий значение окружать, окутывать, вертеть, поворачивать. Производные от этого: покрывать, окутывать, окружать, извиваться (змеиный символ). К тому же корню относится также и корень, покров, яичная плева, матка. (Мы видим, что змея, благодаря сбрасыванию своей кожи, является отменным символом возрождения). Далее мы находим этот корень со значением "звучать"[412] и хотеть, желать (libido).
Мотив обвивания, объятия принадлежит к материнской символике[413]. Это подтверждается и тем фактом, что деревья вновь рождают, возрождают (точно так же как и кит-дракон в мифе об Ионе). Это их действие распространено повсюду; так в одном греческом сказании нимфы ясеневого дерева являются матерями титанов. (Тут кроется также и фаллическая компонента, потому что из ясеневого дерева делали копья). В северной мифологии прародителем рода человеческого является Аскр, ясень. Супруга его Эмбла, то есть "усердная", а не ольха, как думали раньше. Аскр мог бы прежде всего иметь фаллическое значение ясеневого копья. (Ср. сабинянский обычай проводить копьем пробор на голове невесты.) Бундегеш символизирует первых людей. Мешия и Мешиане, в образе дерева Рейвас, одна часть которого всовывает ветвь в отверстие другой части. Материя, которую по-северному сказанию, бог оживил, называется tre — деревянное дерево[414]. В дереве мирового ясеня, Иггдразиль во время светопреставления скрывается одна человеческая чета, от которой впоследствии происходят все роды возобновленного мира[415]. В этом образе не трудно узнать мотив Ноя ("ночное плавание по морю"); вместе с тем символ Иггдразиль являет также и материнский образ[416]. В момент светопреставления мировой ясень становится охраняющей матерью, одновременно деревом смерти и деревом жизни[417].
405
Сербская песнь, на которую ссылается Гримм (Myth. II, стр. 544)
406
Фробсниус: 1. с.
407
Sir Edwin Arnold: The light of Asia (Свет Азии), стр. 5.
408
Ср. рождение германского Ашана, где также во время рождения присутствуют скала, дерево и вода. Хидгера тоже находят сидящим на земле, покрытой цветами.
409
Эвфемпстическое слово для смерти.
410
Странно, что именно здесь, V. 288, мы находим описание сна, сидящего высоко на ели: "Там сидел он окруженный ветвями, полными шишек колючих, словно голосистая птица, летающая ночью в горах."
Кажется, как будто этот мотив принадлежит к Гиеросгамосу. Ср. также волшебную сеть, которой Гефест ловит Арея и Афродиту, застигнув их на месте преступления, и в которой задерживает их на посмешище богам.
411
Похожий ритуал мы находим в пленении изображений Геракла и тирского Мелькарта. Набирав тоже окутывали покровами.
412
Ср. "Звучащее солнце".
413
К мотиву поглощения принадлежит также мотив "смыкающихся скал". (Фробениус: 1. с. стр. 465.) Герой должен проплыть на своем корабле между двумя скалами, которые захлопываются. (Подобно защемляющей двери, смыкающемуся стволу.) Во время прохода обыкновенно защемляется хвост птицы (или корма корабля и так далее); это опять-таки относится к мотиву кастрации ("выворачивание руки"), ибо кастрация становятся на место кровосмешения с матерью. Кастрация происходит в форме полового акта. Шеффелъ использовал этот образ в своей известной песне: "Селедка полюбила устрицу" и так далее. Дело кончается тем, что во время поцелуя устрица отщемляет своему возлюбленному голову. Голуби, приносящие Зевсу амброзию, тоже должны пролетать между смыкающимися скалами. "Голуби" путем инцеста (проникая в мать) приносят Зевсу пищу бессмертия, подобную яблокам (грудям) Фрейд. Фробениус замечает, что с мотивом смыкающихся скал тесно связан мотив скал или пещер, раскрывающихся только в силу магического слова. Показательнее всего в этом отношении южноафриканский миф, гласящий (Фробениус, стр. 407): "Нужно назвать скалу по имени и громко крикнуть: Скала Утуньямбили, раскройся, дабы я мог войти! — Если же скала не пожелает раскрыться для данного человека, то она может ответить: Скала не раскрывается для детей ее, вскрывают только ласточки, летающие в воздухе!"
Знаменательно то, что скалу никакая человеческая сила не может раскрыть, а только магическое слово — или же птица. Уже эта формулировка показывает, что раскрывание скалы есть предприятие, которого нельзя совершить в действительности и которое только желаешь совершить. (По-средневерхнегермански "желать" то же самое, что "иметь возможность создавать чрезвычайное".) Когда человек умирает, то остается только желание, чтобы он еще жил, желание неисполнимое, желание, носящееся в воздухе; поэтому и души суть птицы. Душа вся целиком не что иное, как libido; это было показано во многих местах этого исследования; libido значит "желать". Таким образом птица, помогающая заключенному в ките герою выйти на свет божий и заставляющая раскрываться скалы, эта птица не что иное как желание возрождения. ("Птицы-желания". Ср. прекрасную картину Ганса Тома, на которой юноша с тоской простирает руки вверх, к птицам, носящимся над его головой.)
414
Гримм: Myth. I, стр. 474.
415
В Афинах существовал род высеченных из тополя.
416
Herma
417
Яванские племена имеют обыкновение ставить своих идолов в искусственно выдолбленные древесные дупла. Это имеет отношение к фантазии "пещерок" Цинцендорфа и его секты. Ср. Пфистер: Die Frommigkeit des Grafen v. Zinzendorf. — В персидском мифе белый гаома — небесное дерево, растущее в озере Вурукаша; рыба Кар-маги плавает вокруг него и защищает его от жабы Аримана. Оно дарует вечную жжзнь, женщинам детей, девушкам мужей, а мужчинам коней. В Миноклреде дерево называется "приготовляющим мертвецов". (Шпигель: Eran. Altertumsk