Страница 9 из 54
Я вам часто рассказывал: когда я был молодым школяром, годов этак 22–23, ко мне прибежал однокашник с пылающим лицом, страшно возбужденный, и сказал, что сделал важное, эпохальное открытие. Ну, говорю я, это прекрасно, а что с ним делать? Как, говорит он, мне надо немедленно мчаться к Ратингеру (так звали профессора машиностроения в Высшей школе) и рассказать ему! Сказано — сделано, он помчался к Ратингеру, но тот был занят и попросил прийти позднее. Тогда я сказал: может быть, ты мне пока что расскажешь (у нас было немного времени), что такое ты изобрел? Это оказалось весьма остроумной штукой. Он изобрел такой паровой двигатель, в который надо было только вначале положить немного топлива, чтобы разогреть машину; а после не надо было больше добавлять угля, так как потом машина двигалась своим ходом. Надо было сделать только единственный толчок. Естественно, это было бы чем‑то эпохальным. Вы, наверное, удивлены, почему до сих пор это никому не известно! Я выслушал все его объяснения и тогда сказал ему: знаешь, все это очень остроумно; но если взять вещь в целом, то это не что иное, как если бы ты захотел привести в движение железнодорожный вагон, забравшись в него и толкая его изнутри. Если кто‑то толкает вагон снаружи, то, естественно, он может его сдвинуть; но если он находится внутри, то при всей затрате энергии он не сдвинет вагон ни на миллиметр. Но ведь все сводилось к этому.
Нечто может быть построено необыкновенно логично, необыкновенно остроумно, с применением всевозможных технических принципов, и, тем не менее, быть бессмыслицей, пустой выдумкой. И дело не в остроумии, не в логике, а в том, чтобы думать сообразно действительности. После этого разговора он уже не пошел к Ратингеру.
Конечно, в области материального, в сфере механики, такие вещи сразу обнаруживаются. Но в области социальной, в политической сфере, вообще в той сфере, которую можно назвать способом осчастливить мир во всех смыслах, это обнаруживается не сразу. Можно и другими подобными вещами застить людям глаза — они поверят. Но ведь самый принцип состоит в том, что человек‑то находится внутри вагона и прикладывает энергию изнутри. Однажды наступит время, когда современный порядок вещей будут называть по одной его характерной черте, которая типична для внутренне совершенно иллюзорного, оторванного от реальности мышления. И очень может быть, что в будущем станут говорить о вильсонизме начала XX века, ибо этот вильсонизм в политической сфере — то же самое, что попытки сдвинуть вагон изнутри.
Все понятия, которые относятся к арсеналу вильсонизма и которые производят в наше время такое сильное впечатление, — это насквозь нереальные понятия, независимо от того, что они по совершенно другим причинам все еще имеют огромное влияние на современников. Они именно потому и оказывают неслыханное влияние, что их невозможно провести в жизнь. Стоит провести их в жизнь, как сразу станет ясной их никчемность. Но зато можно воображать, что нечто подобное осуществимо. Если бы можно было провести в жизнь именно вильсонизм, то по всему миру распространилась бы страшная обывательщина. Ибо Вудро Вильсона[15] можно по праву назвать Спасителем всего обывательского. И хотя как раз обывателям пришлось бы несладко в мире вильсонизма, да его и невозможно воплотить, но обыватели, по меньшей мере, представляют себе: если бы вильсонизм покорил мир, то воплотились бы наши идеалы.
В будущем станут рассказывать: в начале XX столетия возникло поразительное устремление: как сделать мир идеальным отображением обывательщины? И станут анализировать вильсонианство, дабы иллюзии этой обывательщины представить как основную особенность начала XX столетия.
Итак, вы видите, имеются не только мелкие, но и значительные примеры иллюзорного мышления современности. И в наше время не только какие‑то богом забытые секты, но и весьма распространенные сообщества фанатиков предаются такому оторванному от реальности, иллюзорному мышлению.
Но в наше время миру должны быть возвещены важные, решающие, подлинные истины. И они будут по названным причинам мало созвучны общепринятым мнениям, исходящим из имеющихся доселе предпосылок. Для понимания этих истин должны быть созданы другие предпосылки. Истины, которые должны прийти, имеют для нынешних широких кругов нечто отталкивающее: они неудобны, поистине неудобны. А те истины, которые нравятся людям сегодня, удобны, они соответствуют уже наличествующим задаткам.
Некоторые из этих неудобных истин мы должны будем изучить в ходе этих лекций. И те истины, в которых нуждается мир и которые должны быть возвещены, исходя из определенного высшего чувства ответственности, прежде всего не должны ограничиваться только физическим планом, ибо они предназначены искоренить иллюзии, которые строятся относительно физического плана, и на их место выдвинуть реальное. Ведь наибольшее число легковеров и фантазеров встречается сегодня среди тех, кого менее всего принимают за фантазеров. Здесь можно сделать прямо‑таки поразительные открытия.
Недавно мне был послан некий «Лексикон», где перечислены имена авторов[16]. В него включены имена всех писателей, которые являются в какой‑то степени носителями иудаизма, — в смысле реализации иудаизма в мире, над которой трудится иудаизм. И я тоже внесен в этот список, причем на том основании, что я имею, по мнению составителя этого литературного «Лексикона», много общего с Игнатием Лойолой, который основал иезуитство как раз по причине своего иудейства, а кроме того потому, что я появился на свет по случайности рождения в пограничной области между немцами и славянами, хотя я (по крови) происхожу не оттуда, и потому, что это — не знаю, по каким причинам, — должно указывать на мое еврейское происхождение. В этой связи не приходится особенно удивляться, ибо в наше время происходят гораздо более удивительные вещи, не правда ли? Но среди тех, кто назван в этом списке в качестве поощрителя иудаизма, приводится также имя Германа Бара[17], — оно мне попалось, когда я пролистывал книгу, — который является настолько типичным австрияком, что поистине совершенно невозможно приписать ему хотя бы каплю еврейской крови или каким‑либо образом привести в связь с иудейством. И несмотря на это, в этом «литературном Лексиконе» цитируется в качестве источника один известный историк литературы[18] в доказательство того, что Герман Бар непременно должен иметь что‑то еврейское.
Конечно, когда мне однажды было приписано — ведь это не впервой, — что я еврей, я дал сфотографировать свою метрику. Герману Бару следовало проделать то же самое, когда со стороны этого историка литературы ему было приписано еврейское происхождение. Ведь тот собирался раскрыть правду. И он говорит: ну да, но ведь его дедушка мог быть евреем. Но, к сожалению, среди предков Германа Бара нет буквально никого, кто не был бы австрийско–немецкого происхождения; другого просто невозможно доказать. Это, естественно, было бы убийственно для названного историка литературы, но своего мнения он не изменил. А то, почему он этого не сделал, он обосновывает так. Он говорит: даже если бы Герман Бар представил мне метрики своих предков за двенадцать поколений и в них не нашлось бы ни с одной из сторон ни капли еврейской крови, тогда я был бы вынужден поверить в реинкарнацию. Так что вы видите: основания веры в реинкарнацию лежат у этого многочитаемого и известного литературного историка в весьма своеобразной области.
В наши дни подчас трудно вообще принимать всерьез то, что говорят знаменитые люди. Беда только в том, что слишком трудно убедить широкие круги в этих вещах. Ведь люди привыкли верить авторитетам, хотя повсеместно утверждается противоположное! Но им это только кажется. Мы уже вчера имели случай кое‑что сказать относительно мнений, которые люди составляют о себе самих.
15
Вильсон Вудро (1865–1924) — президент США с 1913 по 1921 г.
16
«Литературный Лексикон писателей, поэтов, банкиров, финансистов, врачей, актеров, художников, музыкантов, военных, адвокатов, революционеров, защитников прав женщин, социал–демократов и т. д. иудейской расы и состоящих в родстве с иудеями, действовавших в Германии с 1813 по 1913 гг. и получивших известность, или «Семи — Кюршнеровский Лексикон», издан Филиппом Штауффом в Берлине в 1913 г. Относительно Германа Бара там содержится следующий пассаж: «Герман Бар может продолжать уверять всех, будто он не еврей, но я верю выше процитированному»Скажи мне, с кем ты поведешься…» (Бар первым браком был женат на еврейке) и буду говорить о еврейском происхождении Бара даже в том случае, если он мне представит метрики своих предков до десятого колена; в крайнем случае, я вынужден буду поверить в переселение душ».
17
Бар Герман (1863–1934) — австрийский поэт и прозаик.
18
Бартелъс Адольф «Критики и критиканство», Лейпциг, 1903.