Преисподняя

А может быть, после того как они подотрут нашу кровь, вычистят из банков данных все сведения о нас и закопают наши тела, никто и глазом не моргнет.

ГЛАВА 2

Рэчел только что напомнила мне о моем промахе. “Ты так чертовски неформален, что даже еще не назвал наши полные имена”, – заметила она. Возможно, она права, и пора заполнить некоторые пробелы. Я расскажу вам, кто мы такие и чем занимались… хотя понятия не имею, чем мы занимаемся сейчас.

В двух словах, мы любим друг друга и работаем на Божью Десницу, которая отчего-то невзлюбила нас. Меня зовут Гидеон Эшанти, возраст 32 года, место рождения – Вашингтон. Мою коллегу, подругу и любовницу (хотя это грязное слово) зовут Рэчел Брак. Ей 31 год, родилась она тоже в Вашингтоне.

У Рэчел европейский тип кожи, рост пять футов шесть дюймов, вес 130 фунтов. Рыжие волосы, голубые глаза, великолепная фигура. Очаровательное лицо. Мой тип кожи африканский, рост шесть футов один дюйм, вес 180 фунтов. Черные волосы, карие глаза. Что касается красоты, то я ей в подметки не гожусь, хотя, пожалуй, вы не стали бы швыряться в меня камнями. Вот так, теперь вы можете опознать наши трупы.

Мы работали следователями в ОИР, или Отделе искусственной реальности. Непыльная работенка, хотя вы бы так не сказали, судя по мокрому делу, которое мы провернули прошлой ночью. Большую часть времени мы сидим за своими мониторами и отслеживаем признаки, указывающие на нелегальную технологическую деятельность – ради выгоды или по любой другой причине.

Я фиксирую недозволенные или подозрительные сделки с программными компонентами и тому подобными вещами, которые могут привести к обнаружению и аресту любого, кто пользуется аппаратами виртуальной реальности. Рэчел сильна в составлении разведотчетов на основании различных источников информации: от конкретных лиц до электронного трекинга.

Другими словами, я гончая, а она хорек. Мы отлично работаем на пару и выявили массу грешников, что, в свою очередь, позволило произвести массу арестов.

Но мы не безупречны. Иногда мы выпускаем рыбку из сети и берем на себя роль судей, но об этом никто не знает. Пожалуй, это происходит потому, что у нас слишком мягкое сердце. А может быть, размягчение мозгов. Дело в том, что во многих случаях нелегалы не причиняют настоящего вреда ни другим людям, ни обществу в целом. Но если бы Десница узнала о них, им пришлось бы встретиться с судьей и палачом в одном лице.

Рэчел это немного беспокоит. Ей кажется, будто мы предаем не только Божью Десницу, но и самого Бога. Может быть, Десница и большой Парень – я не имею в виду Солюкса – в самом деле находятся в дружеских отношениях, но лично я в этом сомневаюсь. Попробуйте хотя бы недолго поработать в правоохранительной системе под контролем Десницы, и вы убедитесь, что ею управляют самые обычные люди, пользующиеся Божьим именем для оправдания своих поступков.

Почему же тогда я уже давно не ушел оттуда? Может быть, так и следовало поступить. Но мне всегда хотелось работать в правоохранительных органах. Мой отец, упокой Господи его душу, был полицейским еще в те времена, когда Десница не пришла к власти. Он плохо относился к новому режиму, так как считал, что людям не следует указывать, как им думать и кому молиться. Поэтому он вышел в отставку так быстро, как позволили обстоятельства, и умер пару месяцев спустя. Мне было всего лишь пятнадцать лет. Мама говорила, что у отца не выдержало сердце, когда он увидел, во что превращается департамент полиции.

Но мне хотелось пойти по его стопам. Кроме того, я обожал работать в киберпространстве, поэтому, разумеется, попал в ОИР. Там быстро смекнули, что я не святоша. Мои показатели по усердию и производительности труда всегда были отличными, но я так и не выбился в ряды Посвященных. После сегодняшней ночи стало ясно почему.

Биография Рэчел в основном похожа на мою. Фактически мы вместе ходили в высшую школу. Я помню ее, хотя в то время не уделял ей особого внимания, как, впрочем, и она мне. Время от времени я встречал ее во время стажировки в академии, но мы посещали разные семинары. Лишь четыре года назад, когда мы стали партнерами, я по-настоящему познакомился с ней.

Для меня знать ее означало любить ее, и наоборот. Но нам понадобилось еще три года, чтобы стать настоящими любовниками. Когда мы, наконец, разобрались в своих чувствах друг к другу, стало ясно, что если мы хотим продолжать работать, то возможность брака отпадает. Десница косо смотрит на партнеров по работе, связанных брачными узами. Да, один из нас мог подать в отставку, но дело в том, что, когда вы уходите с работы в Деснице, не достигнув пенсионного возраста, вам вряд ли удастся найти работу в каком-либо другом месте. Солейн Солюкс и его правительство вроде собаки на сене: либо любишь меня, либо никого.

Поэтому нам оставалось лишь стать “прелюбодеями”, как это называется на их жаргоне. Любая сексуальная связь, романтическая или нет, незаконна и наказывается тюремным заключением, если она не освящена браком через Божью Десницу. Насколько мне известно, за прелюбодейство еще никого не вычищали, даже в высших сферах – вроде того случая, когда администратора из Департамента правонарушений застали в уотергейтской комнате за плотскими утехами с консультанткой информационного центра “Божьего Гласа”. Он получил двадцать лет, она – пятнадцать, но, по крайней мере, оба живы, если можно назвать жизнью существование в Домах Покаяния.

Им повезло больше, чем помощнику секретаря в Департаменте благочестивого страхования, который имел несчастье влюбиться в мужчину и однажды был пойман с поличным.

Публичная порка и кастрация – высокая цена за желание провести ночь с кем-то по своему выбору.

Но я снова отклоняюсь от темы. Божья Десница оказывает такое воздействие на людей: вспоминаешь одну страшную байку, и на ум тут же приходит еще дюжина. Что касается Рэчел и меня, то нам не составляло труда встречаться друг с другом, избегая бдительных глаз и гнева Десницы. Мы оба живем в Башне, и, насколько я знаю, видеокамеры установлены только в лифтах и на лестничных площадках. Возможно, мы ошибались, и все-таки нас не стали бы вычищать за обычное прелюбодеяние. Опозорить и посадить в тюрьму – разумеется, но не убить.

Думаю, о серьезности наших отношений свидетельствует тот факт, что мы были готовы рисковать, зная, какая судьба нас ожидает в случае разоблачения. А теперь мы бежим, спасая свою жизнь, и черт меня побери, если я знаю, почему это произошло.

По крайней мере, у нас было где провести остаток ночи. Данте – один из хороших парней, пусть и не с точки зрения закона. С виду он добропорядочный специалист по ремонту электронных приборов, но в душе – неисправимый хакер, приторговывающий незаконно добытыми сведениями. Впрочем, совершенно невинными. Информация о действительно плохих парнях, которую он скормил нам в прошлом – включая сетевика, распространявшего детское порно, – позволила ему свободно блуждать в зоне нашей ответственности, не опасаясь возмездия.

Мы не могли воспользоваться моим автомобилем или машиной Рэчел: за ними наверняка наблюдали. Подземка тоже отпадала, так как агенты Десницы могли выследить нас по нашим кредитным кодам. Поэтому я украл автомобиль.

На минуту-другую это событие ошарашило Рэчел, но потом до нее дошло: раз уж они преследуют нас за убийство, какая-то паршивая автомобильная кража ничего не изменит. Они не могут убить нас дважды.

В моем спасательном комплекте имелся набор поддельных номерных знаков, а “гейтсмобиль” был таким старым, что моя универсальная карточка моментально открыла его. Мы поехали к Данте. Разумеется, это его хакерское имя, а не настоящее. Зачем компрометировать парня, который оказывает вам услуги?

Данте живет около вокзала Юнион. Когда мы проезжали мимо, я обратился к Рэчел:

– Не хочешь сесть на поезд и отправиться в неведомые страны?

– Как будто мы можем попасть на поезд! – фыркнула она, прекрасно понимая, что я шучу.