Страница 4 из 118
- Привет, - говорит та ши-видящая, что смотрела слишком долго.
Я бросаю на нее взгляд. Он говорит: Заткнись и уходи. И сделай это немедленно, не то умрешь.
Она выгибает бровь.
- Тебя что, убьет поздороваться в ответ?
У нее прекрасный голос, хриплый, резкий, как острие ножа, и с сексуальным французским акцентом.
- Ах, блестящий собеседник, - саркастично отвечаю я. - Чем ты поразишь меня в следующий раз? Остроумным «Как дела?»
- Ты сделал лед, который потушил огонь, - говорит она.
Я позволяю своему взгляду наполниться холодом, в который я превратился, молча бросая ей вызов вновь посмотреть на меня, но она уставилась в мою грудь.
- Я не мужчина для светских бесед. Говори по делу или проваливай.
Она стоит на своем, невозмутимо игнорируя мои попытки прогнать ее.
- Я слышала, у тебя проблема.
- И что за проблема?
Я пойду увижусь с Мак, проверю Дэйгиса, а потом отправлюсь домой, где и останусь в одиночестве, пока не подвернется что-нибудь, что покажет меня как мужчину, а не как монстра.
- Когда ты занимаешься сексом с женщиной, она умирает. И все же тебе это нужно как воздух. Я слышала, ты больше не делаешь этого, потому что не хочешь никого убивать. Как это тебе удается?
Почему она решила, что может подойти к Принцу Невидимых и завязать бойкий разговор о сексе? Кто знает о том, что я не занимаюсь сексом, и обсуждает меня с ши-видящими?
- Откуда ты это услышала?
- От Колин. Твоя сестра беспокоится о тебе.
Ее руки сжимаются в кулаки на талии. Этой девушке свойственно самоуверенное бахвальство и слегка желание смерти. Чертова Колин распускает сплетни среди своих чертовых друзей о своем чертовом брате. Придется с ней поговорить.
- И ты думаешь, что сможешь мне с этим помочь?
- В жизни ничто не сложнее остального. Нужна лишь дисциплина, а с ней я знакома. Я на этом собаку съела.
Выглядела она так, будто это правда - худая и высокая, с важной походкой и четко обрисованными шестью кубиками, заметными под разорванной и заляпанной кровью майкой. Под порванной курткой ее грудь крест-накрест пересекали полупустые ремни с боеприпасами. В отличие от остальных она если и чувствовала кусающий ветер, который я вызывал на лугу, то не дрожала.
С ее руки на потертом ремне свешивался автомат F2000, за пояс и в ботинки заткнуты ножи, покрытые коркой крови. Правая щека рассечена и заплыла синяком, костяшки пальцев содраны, нижняя губа покрыта брызгами высохшей крови. Она подходит ближе ко мне и наклоняется. Я опускаю голову и вдыхаю дым, пот сражения, кровь и женщину. Я улавливаю нотки верескового мыла. Колин говорит, что они в аббатстве делают его по старому рецепту. Это напоминает мне о шотландских нагорьях, о Таре, о предложенной и взятой невинности и о смерти.
- Поцелуй меня, - говорит она, уставившись на мой рот. - Я знаю, ты хочешь этого. Я видела, как ты смотрел на меня.
Мой взгляд опускается к ее окровавленным губам. Пухлым, розовым, точно ее рот - это Эрос5 , покрытый осадком Танатоса6 . Я скучаю по поцелуям. Сейчас я как никогда нуждаюсь в том, чтобы выпустить из себя шторм сексуальной и эмоциональной энергии.
- Я хочу намного большего.
- Я не позволю, - она переносит свой вес, отводя автомат за спину. - Пока что нет.
- Ты не можешь остановить меня. - Никто не может. В этом и есть камень преткновения. Поцелуй приведет к траху, который станет ее последним, потому что я не могу себя контролировать. В постели я высасываю из женщины жизнь. Странно смотреть в глаза, которые никогда не смотрят в твои. Этого достаточно, чтобы заработать комплекс Бога. Ее зрачки увеличиваются, расширяются, затем снова сужаются с отблесками приглушенного огня. Не напугана - заинтригована. Ей нравится танцевать на натянутой проволоке.
Она увлажняет губы, чувствует засохшую кровь и стирает ее тыльной стороной ладони. Это не помогает, лишь хуже размазывает кровь по лицу.
- Один поцелуй. А потом уходи. Дисциплина начинается. Ты думаешь, я не смогу тебя ничему научить. Думаешь, никто не сможет. Когда-то я тоже так думала. Возможно, ты прав. Возможно, ты ошибаешься. Возможно, ты трус. Попробуй поцелуй.
Темные глаза встречаются со мной взглядом в спокойном вызове. Посыл предельно ясен. Она будет смотреть на меня, пока глаза вновь не закровоточат.
- Ты хочешь мерить свою силу силой тех, с кем ты играешь. Это заводит тебя, - презрительно усмехаюсь я.
- А я должна заводиться от посредственности?
- Ты должна возбуждаться от человека. Получай свой кайф с кем-нибудь другим, - две одинаковые капельки крови появляются в уголках ее глаз. Я резко отворачиваюсь.
- Конечно. Ну валяй тогда, - бросает она мне в спину. - Конечно, ты никогда не потерпишь неудачи - если никогда не попытаешься. Адова жизнь, скажу я тебе. Когда будешь готов вести себя как большой мальчик, ты знаешь, где меня искать.
- Мои штаны и то, что в них, уже слишком велики для тебя, - холодно отвечаю я. Она хочет искусить меня, сманить на темную тропу, которая в итоге приведет к греху убийства еще одной женщины на моей совести. Все потому, что она хочет поиграть с большим, могущественным, опасным мужчиной. Это не ради меня. Это ради нее. Ей нужно вытащить голову из задницы.
Она смеется и уходит, уверенная, сексуальная, спокойно шагая по скользкому льду, как будто ожидая, что я обернусь и посмотрю. Я знаю, потому что я оборачиваюсь и смотрю, невольно оценивая по достоинству гибкую агрессивную грацию ее позвоночника, поджарые мышцы ног, изгиб задницы.
Затем я в дрянном настроении широкими шагами пересекаю покрытый инеем луг, чтобы найти Мак. Как только я возбуждаюсь, это надолго. По моим венам бежит кровь принца Невидимых, извращенная и ненасытная, хоть ее и качает человеческое сердце.
Я ударяю себя кулаком по груди прямо по заточенному там зверю и напоминаю себе, что рожден Горцем, и Горцем и останусь.
- Кристиан! - голос Мак доносится торопливым шепотом.
Я спешу присоединиться к ней. Какой бы ни была наша следующая битва, мы встретим ее лицом к лицу вместе.
3
Добро пожаловать в мой дом 7
Мак
Темно. Я не могу дышать. Я не могу видеть.
Я слепо существую в вакууме, тесно сжатая Мак-в-коробочке, ожидающая, пока кто-нибудь повернет ручку моей шарманки.
Тело, которого у меня нет, отчаянно пытается глотнуть воздуха.
Хотя у меня больше нет рта, я каким-то образом кричу и кричу.
4
Как прекрасен мир 8
Воспоминания МакКайлы принадлежат мне. Не все, но в достаточной мере - то, какими способами она взаимодействовала с физическим миром.
Я знаю, где Бэрронс держит ключи от машины, и что то зеркало в кабинете на первом этаже книжного магазина - это полный ловушек проход в его подземную берлогу. Я знаю, как пройти через него - когда-то я помогла ей войти. Я в точности знаю, как она готовит себе кофе, наносит макияж, укладывает волосы, как здоровается и разговаривает с приемной матерью и лже-отцом. Я понимаю каждый нюанс того, что нужно сказать и сделать, чтобы сойти за Бэрронсовскую Радужную Девочку.
Ее память тела также принадлежит мне. Вождение машины не вызывает сложностей. Ехать по покрытой льдом местности - иначе, но не тяжело. Холод, однако, неприятен и заставляет меня дрожать. Я разделяю ее нелюбовь к суровой погоде и снегу.
Я скольжу по покрытым льдом ветреным землям аббатства, с каждым шагом увереннее двигаясь в своем ущербном мешке из мышц и костей. Мне хочется нырнуть внутрь, вскрыть коробку с Мак и убить ее после отличного вечера за чаем и пытками - за то, что она принимала этот сосуд как данное, плохо обращалась с ним, пренебрегала и рисковала им на каждом шагу. Этот сосуд должен был быть моим с того самого момента, как я поселилась в нем. Он недостаточно силен. Она должна была стараться лучше. Из-за ее слабости я вхожу в жизнь неполноценной.