Убить Бин Ладена

— Уважаемый ибн Халид, — заговорил размеренно Рахман. — Даже вашему доверенном лицу я не счел возможным открыться полностью. Поэтому сообщил ему лишь то, что счел нужным. Согласитесь, осторожность никогда лишней быть не может, когда-то вы сами нас этому учили. Особенно в таком месте, где мы сейчас находимся. У нас нет четких сведений о том, что в вашем окружении находится предатель и что вам угрожает реальная опасность. Но и исключать такую вероятность мы тоже не имеем права. Это было бы верхом легкомыслия. Мне сообщили, что суд над вами начнется уже через несколько месяцев. А что если кому-то выгодно, чтобы вы замолчали раньше и на суде не сказали бы того, что прольет свет на события, которые должны остаться в тени. Ведь неверным выгодно сейчас свалить на вас ответственность за все. Даже за то, к чему вы не имеете отношения.

— Я готов пострадать за наше правое дело, — произнес шейх напыщенно. — Но в ваших словах есть свой резон, я не могу с этим не согласиться. Вы рассуждаете вполне разумно. Но что вы намерены предпринять, дабы выявить негодяя.

— У меня еще нет четкого плана, — признался Рахман. — Ведь я здесь всего чуть больше десяти дней. Я просто не вправе спрашивать вас о том, какие люди вас здесь окружают. К тому же, зная вашу проницательность, я не сомневаюсь, что лживого человека вы раскусите сразу. И все же, взгляд со стороны может тоже оказаться не лишним.

— Разумно, разумно, — повторил шейх. — Я обдумаю ваши слова и через несколько дней сообщу вам о своем решении. А сейчас приглашаю вас разделить со мной эту скромную трапезу.

Рахман понимал, что приглашение к дастархану — признак высочайшего доверия, но восточный этикет требовал скромности и он, поблагодарив шейха, стал отказываться.

— О, не стесняйтесь, — проявил настойчивость «хозяин». — Мне приятно пообедать в обществе человека, которого я не видел много лет и который, несмотря на все невзгоды и преследования, сохраняет верность нашему общему делу.

Через полчаса, забрав посуду, Рахман двинулся в обратный путь. К его удивлению, ни в этот день, ни на следующий никто не задал ему вопроса, почему он так долго отсутствовал.

А вот Азамат аж лучился сиянием своих глаз.

— шейх Йохийя ибн Халид очень высокого мнения о вас. Он сказал, что думающий человек — это всегда подарок судьбы, который следует ценить, — заявил Азамат, едва они встретились. — Он также велел мне выполнять все ваши поручения и в свою очередь позаботиться о вашей безопасности.

— О моей? — Рахман постарался придать своему голосу искреннее удивление.

— Именно о вашей, — подтвердил Азамат. — Спина друга должна быть надежно защищена.

И Рахман понял, что Азамат вновь становится его тенью, избавиться от которой будет непросто.

Ночью в своей убогой душной камере он думал о том, что ему теперь надо «найти и выявить» хотя бы одного неведомого врага шейха ибн Халида. Намечая будущую жертву, он ничуть не заботился о том, что пострадает безвинный человек. Невиновных здесь не было. Были лишь те, кто смог умело сочинить легенду о своей непричастности к террористическим группам. К тому же долгие годы занятий весьма специфического свойства приучили его не поддаваться сентиментальности. По крайней мере, он сам себе не позволял проявления этого чувства, не только лишнего, но и вредного для людей его профессии. Во всяком случае, так ему хотелось думать.

Но уже следующая неделя настолько резко изменила ход событий, что на долгие размышления просто не оставалось времени. Нужно было действовать. Действовать решительно, безоглядно, но в то же время безошибочно.

…Утром его внезапно вновь вызвали на кухню. Без лишних слов ему вручили завтрак для шейха и он вновь отправился уже знакомой дорогой. Шейх был явно чем-то озабочен, энергичными шагами он прохаживался по ковру и пальцы его перебирали камни четок быстрыми резкими движениями. Разувшись, и Рахман ступил на ковер. Шейх, пренебрегая восточным этикетом, сразу приступил к делу, произнося фразы четко и отрывисто:

— О моей безопасности, если того потребуют обстоятельства, позаботятся другие люди. У вас будет куда как более сложное поручение. Вам надо немедленно, вы слышите — немедленно выбираться отсюда. Любыми путями, чем скорее, тем лучше. Вы должны будете найти и встретиться с иорданцем из города Эз-Зарка, и, видя недоумение на лице Рахмана, шейх Йохийя скрипуче рассмеялся и назвал настоящее имя того, кого после мнимой или действительной гибели Бин Ладена провозгласили лидером Аль-Кайды, превозночя его заслуги по установлению мирового халифата до небес. Я не могу сейчас назвать точное место его нахождения, он вынужден менять его постоянно. Это необходимо, ибо уже год, как его называют врагом Америки номер один, а американцы сулят за его голову десятки миллионов долларов, как, в свое время за голову моего незабвенного брата Усамы Бин Ладена. Но я снабжу вас таким личным паролем, который поможет добраться до него в кратчайшее время и обеспечит полное доверие к вашим словам. А теперь слушайте меня с предельным вниманием и запоминайте вплоть до единого слова.

С каждой фразой, произнесенной шейхом, Рахман все отчетливее понимал, какой угрозе подвергаются страны, где намечено проведение новых терактов, как должна сплотиться Аль-Кайда, дабы отомстить за своих лидеров, кто, поименно, в скором времени возглавит отделения организации в конкретно названных шейхом странах. Это был поистине дьявольский план и в этот план теперь посвящали его. На прощанье Йохийя ибн Халид извлек из внутреннего кармана халата четки и протянул их Рахману.

— Четки лишь часть пароля, они всего лишь вещь, узнаваемая, но вещь. Их можно украсть, и, в конце концов, забрать у человека, которому на земле уже больше ничего не принадлежит. Поэтому, показав четки кому следует, вы произнесете следующие слова… Да поможет вам Аллах, — шейх, как и положено на Востоке, обнял Рахмана и дважды прикоснулся своим лицом к обеим его щекам.

Оставив нетронутые судки с едой, Рахман тотчас отправился на поиски младшего офицера охраны, который уже несколько дней носил на правой руке знакомые часы. К счастью, он увидел его почти сразу и обратился с заранее заготовленной фразой:

— Простите, сэр, но мне кажется, что на календаре ваших часов неверно выставлено число. Позвольте я поправлю.

«Да, я, признаться, никак не разберусь с этим чертовым хронометром», пробурчал офицер, снял часы с руки, протянул их Рахману, а когда проверил новую цифру на календаре, снова буркнул едва различимо: «Утром вас вызовут на допрос».

Утром, едва переступив порог комнаты, где его обычно допрашивали, Рахман потребовал самым категоричным тоном немедленной встречи с Седым. Офицер в ответ лишь покачал головой и заявил, что это невозможно. В лучшем случае встреча может состояться через неделю, а то и дней через десять.

— По большому счету у меня нет даже и десяти часов, не то что десяти дней, — упрямо стоял на своем Рахман. — Даже вам я не могу сообщить то, что обязан срочно рассказать Седому.

— А мне ничего передавать и не следует, я попросту не имею права принимать от вас какую-либо информацию. Ладно, попробую что-то предпринять.

Седой появился через три дня. Все это время Салех-Азамат ходил за Рахманом тенью, повторяя полюбившуюся ему фразу, что оберегает спину друга. В комнате допросов, где как и в прошлый раз красовался в углу кофейный столик, Рахман изложил Седому суть беседы с шейхом. В тех, разумеется, пределах, которые были допустимы при общении со связным. Но Седой был опытным разведчиком и всю важность происшедшего понял без лишних слов.

— Проблема только в одном, — сказал он задумчиво, отхлебывая остывающий кофе. — Я могу хоть сейчас увезти вас отсюда, но это вызовет подозрения у многих и прежде всего у самого шейха. Если же все обставлять как уже сложившуюся процедуру освобождения, то займет в лучшем случае месяц.

— А побег? — предположил Рахман.

— Сегодня убежать из лагеря не такая уж и проблема. А вот исчезнуть из самого Гуантанамо и впоследствии с острова — дело не простое. Слишком многих людей нужно будет задействовать, а это возможная и даже вероятная утечка информации. Наши военные слишком много пьют, чтобы хранить секреты.