Страница 1 из 1
Рэй Брэдбери
Долой технократов!
Несколько мгновений Стерн сверлил глазами свою пишущую машинку, раздумывая, стоит ли ему изречь неизрекаемое, и наконец решился:
— Черт побери! — взревел он. — Я так больше не могу писать! Ты только посмотри, полюбуйся на это!
Он выдернул лист из каретки и скомкал его в кулаке.
— Знать бы, что все так обернется, — продолжал он, — ни за что бы не стал за это голосовать! Всем заправляет Технократия[1]!
Белла Стерн, до этого погруженная в свое вязание, подняла на него полные ужаса глаза.
— Что за несдержанность! — воскликнула она. — Нельзя, что ли, выражаться потише? — Она суетливо продолжила работу.
— Ну вот, пропустила из-за тебя петельку!
— Я хочу быть писателем! — скорбел Самуэль Стерн, горестно взирая на жену. — А Технократы лишают меня этой радости.
— Послушать тебя, Самуэль, так можно подумать, ты жаждешь вернуться в МРАЧНЫЕ ТРИДЦАТЫЕ, когда процветало варварство! — сказала жена.
— Черт возьми! Отличная идея! — выпалил он. — Тогда по крайней мере можно было писать на какую-нибудь приличную или неприличную тему!
— Что ты этим хочешь сказать? — недоуменно вопросила она в раздумье, откидывая голову. — Что тебе мешает писать? Я знаю гору достойных книг.
По щеке Самуэля скатилась капелька, напоминающая слезинку.
— Не стало ни гангстеров, ни ограблений банков. Где налеты? Куда подевались старые добрые кражи со взломом и банды распутниц?
По мере перечисления нескончаемых «утрат» слезливости в его голосе прибывало.
— Сгинула печаль, — почти рыдал он. — Все счастливы и довольны. Ни тебе борьбы, ни тяжкого труда. Ах, где те денечки, когда гангстерская мясорубка была для меня сенсационной новостью!
— Фу! — Белла повела носом. — Опять наклюкался, Самуэль?
Тот сдержанно икнул.
— Так я и знала, — сказала она.
— Нужно же было чем-то заняться, — заявил Самуэль. — Из-за нехватки сюжетов я просто схожу с ума!
Белла Стерн отложила свое вязание и, подойдя к балкону, задумчиво вгляделась в зияющую пятьюдесятью этажами ниже расщелину нью-йоркской улицы. И тотчас же с улыбкой озарения обернулась к Сэму:
— Почему бы не написать рассказ о любви?
— ЧТО?! — Стерн так и заизвивался на стуле, как угорь на крючке.
— Именно, — заключила она. — Это то, что надо — милая любовная история.
— ЛЮБОВЬ! — Голос Стерна прямо-таки источал издёвку. — В наши дни и нормальной любви-то не осталось. Мужчина не может жениться на женщине ради денег, и наоборот. При Технократии все получают поровну. Прощайте, разводы по-быстрому в Рено, штат Невада! Конец алиментам, нарушенным обещаниям и судебным искам! Все скучно и занудно. Покончено с венчаниями и вечеринками — потому что все, видите ли, равны. Я не могу разоблачать взяточничество в правительстве. Нельзя писать про трущобы, ужасные жилищные условия, голодающих мамаш и их деток. Всё благополучно, благопристойно, чинно-благородно, — его голос сорвался на рыдания.
— И это призвано осчастливить тебя, — возразила жена.
— Меня мутит от этого, — рявкнул Самуэль Стерн. — Послушай, Белла, всю жизнь я мечтал стать писателем. Так? Уже года два я пишу для бульварных журнальчиков. Так? Хорошо. Еще я сочиняю морские рассказы, пишу про гангстеров, о своих политических взглядах, выдаю первоклассную убойную писанину. Я на вершине счастья. Я в своей стихии. И тут — бац! Пожаловала Технократия и всех одарила счастьем. А мне — пинка под зад! Мне тошно писать то, что сейчас читают, — сплошь наука да просвещение.
Он растрепал свои густые черные волосы и ощерился.
— Радоваться надо, что народонаселение занято желанным трудом, — просияла Белла.
Сэм продолжал бурчать себе под нос:
— Первым делом подчистую вымели из киосков все эротические журналы, все издания про бандитов, убийства и детективы. Начали воспитывать детей и штамповать из них образцовых граждан.
— Как и должно быть, — закончила за него Белла.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что за два года в городе была совершена всего дюжина убийств? Ни единого суицида. Гангстерские войны канули в Лету… или… — потрясал он пальцем у нее перед носом.
— Боже мой, — вздохнула Белла. — До чего же ты безнадежно старомоден, Сэм! Уже лет двадцать не совершалось ничего преступного. Это же 1975 год!
Она подошла и нежно потрепала его по плечу.
— Может, тебе написать что-нибудь научно-фантастическое?
— Ненавижу науку, — сплюнул он.
— Тогда остается одно — любовь, — безапелляционно объявила она.
Беззвучно, одними губами, он обозначил одно неприличное словечко, потом сказал:
— Нет, хочу чего-то нового и неповторимого, не как у всех.
Он встал и подошел к окну, и увидел, как внизу, в пентхаусе, суетливо снует шестерка роботов-трудяг. Глаза у него внезапно загорелись, как у тигра, который заприметил добычу.
— Чтоб я сдох! — возопил он. — Как же я раньше не догадался! Роботы! Напишу-ка я повесть про парочку влюбленных роботов!
Белла осадила его.
— Ты в своем уме? — сказала она.
— И такое может случиться в один прекрасный день, — возразил он. — Ты только представь! Любовь и машинное масло, сварка, провода, металл!
Он засмеялся торжествующе, но как-то сдавленно и сдержанно. Белла ожидала, что он сейчас начнет колотить себя в грудь.
— Роботы влюбляются с первого взгляда, — возвестил он, — и у них перегорают звукоусилители!
Белла снисходительно улыбалась.
— Какой же ты, в сущности, ребенок, Сэм! Диву даюсь иногда, зачем я вышла за тебя замуж?
Стерн вдавил голову в плечи, поджариваясь на медленном огне и заливаясь багровой краской. «Всего полдюжины убийств за два года, — думал он. — Никакой политики. Писать не о чем». Ему во что бы то ни стало нужен сюжет. Если в скором времени ничего не произойдет, он просто свихнется. Его мозги яростно тикали. Целый рой мыслей органом гудел у него в голове. Срочно нужен сюжет. Он обернулся и посмотрел на свою жену Беллу, которая наблюдала за воздушным движением, стоя у окна и глядя на улицу с пятидесятого этажа… …и тут он медленно и бесшумно потянулся за своим атомным пистолетом.
1939
1
Движение технократов не выдумка писателя-фантаста. Пик популярности этого движения пришелся на время Великой депрессии и Второй мировой войны в 30—40-е годы ХХ века.