Страница 51 из 93
Сидя в одной из парикмахерских Лос-Анджелеса под сушилкой для волос, одна богатая вдова рассеянно листала страницы ’’Полицейской хроники”. Вдруг она выпрямилась и с напряженным вниманием стала читать статью о моем разводе. Позже в лос-анджелесской газете она прочитала об аресте Джулиана.
Этой женщиной была Френсис Толман. После смерти мужа она многи? годы жила одна и страдала от одиночества. Она до сих пор помнила обо мне. Статья в ’’Полицейской хронике” и история с Джулианом сильно ее взволновали. Она поспешила домой и в тот же день послала мне телеграмму в антикварный магазин Хаммеров, выражая сожаление по поводу моих неприятностей и спрашивая, не может ли она мне чем-нибудь помочь.
Прочитав эту телеграмму в Нью-Йорке, я усмехнулся, сказав про себя: ”Да, Френсис, ты могла бы мне помочь, выйдя за меня замуж”.
В телеграмме не было ее номера телефона. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как только ехать к ней лично. На следующее утро, выглянув из окна кабинета на пышный, освещенный солнцем сад своего лос-анджелесского дома, Френсис увидела меня, взбегающего по ступенькам к входной двери. С того утра мы больше не расставались, и ее дом в Калифорнии стал и моим домом.
Почти через двадцать лет после нашей первой встречи, между нами, наконец, не было больше преград: Френсис была свободна, а я был в процессе развода с Анджелой. У Френсис не было детей, а мой единственный сын Джулиан был уже взрослым. С величайшей радостью я принял решение ликвидировать все дела на Восточном побережье и перебраться в город вечной весны, в Калифорнию, чтобы быть с Френсис. Честно говоря, я с трудом мог дождаться минуты, когда это станет реальностью.
Хотя мне только что исполнилось пятьдесят семь лет — я на четыре года старше Френсис, - я был готов отойти от дел. Элмер Толман оставил Френсис значительное состояние, и вместе с моими миллионами оно составило сумму, гораздо большую, чем нам когда-либо могло понадобиться или мы захотели бы потратить. Спиртовые предприятия принесли мне большую прибыль, но я потерял к ним интерес.
После продажи абердин-ангусского стада больше ничто не удерживало меня на Восточном побережье. Дело в том, что в последние семь лет я занимался еще одним весьма доходным и увлекательным делом — разведением скота абердин-ангусской породы. Это новое занятие полностью меня захватило. Изучение наследственности и лечение скота пробудило во мне инстинкты, заложенные в годы обучения медицинской профессии почти тридцать лет тому назад.
Началось это так. Однажды незадолго до окончания войны мне захотелось съесть хороший бифштекс. В этом не было ничего необычного, однако в те времена хорошую говядину было так же трудно достать, как черную икру сегодня.
Работавший у нас фермер Генри предложил купить молодого бычка, зарезать его и набить холодильник вырезкой. Я согласился.
В следующую субботу я обнаружил мирно пасшегося во дворе 173
абердинского черного ангуса. ”Я не нашел бычка, - сказал фермер, -и купил вместо него вот эту корову”.
”Не все ли равно, — ответил я, - когда же мы будем есть бифштексы?”
Фермер выглядел смущенным. Он нервно кашлянул. ’’Она с теленком”, - сказал он.
”Ну и дела, не можем же мы убить корову с теленком. В конце концов, я могу обойтись без бифштекса. Не убивайте ее. Пусть остается на ферме, и посмотрим, что будет”.
Корова отелилась. Она принесла сильную красивую телку, к которой я вскоре привязался так же, как к ее матери. Вскоре она принесла второго теленка. Возможно, все трое так и прожили бы на ферме до старости, если бы мне в голову не пришла очередная идея.
Дело в том, что побочным продуктом моих спиртовых предприятий были остатки от сусла, представлявшие собой питательный корм для скота. Животноводы постоянно его покупали, и этот побочный продукт приносил небольшую добавочную прибыль, хотя мы никогда не относились к нему серьезно. Вдруг мне пришла мысль, что эти, как мы считали, отбросы можно превратить если не в золото, то по крайней мере в эквивалентное ему количество долларов.
Это произошло в 1947 году. Один из друзей Анджелы — знаток абердин-ангусской породы - пригласил нас на выставку-продажу скота. В тот день первый приз был присужден корове из стада Сеймура Нокса в Буффало. Позже ее продавали на аукционе.
Когда цена дошла до пятисот долларов, я включился в торги и купил корову за тысячу долларов.
После аукциона ко мне подошел управляющий Нокса Бейкер: ’’Извините, но я что-то никак вас не припомню. Какого размера ваше стадо?”
Я рассмеялся и рассказал ему о моих трех коровах. Он очень удивился. ”В таком случае, я. не понимаю, зачем вам понадобилось покупать чемпиона?”
Я рассказал ему о кормах и неожиданно для себя прибавил: ’’Вот я и хочу продемонстрировать, насколько хороши наши корма, вырастив на них лучшее в стране стадо чистокровной породы”.
Должно быть, эта идея уже давно зрела где-то в отдаленных уголках моего мозга, но я не знал об этом, пока она вдруг полностью не сформировалась в тот день в моем сознании. Теперь я понял, чего хочу добиться и каким способом.
Казалось, Бейкер заинтересовался моей идеей. Он задал мне много вопросов. Его заинтересованность произвела на меня хорошее впечатление.
”Не согласились ли бы вы у меня работать?” - спросил я.
Он минуту обдумывал мое предложение и затем сказал: ”Мистер Нокс не очень интересуется моей работой. Он даже не пришел посмотреть, как я выиграл для него первый приз. Если вы искренне хотите добраться до вершины, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам в этом. Как вы хотите работать — быстро или медленно?”
’’Быстро”.
”В таком случае вам придется купить лучшего в стране быка. Между прочим, через несколько недель его будут продавать в штате Миссури. Его зовут Принц Эрик. Если вы сможете его купить, я выращу вам лучшее в стране стадо”.
’’Как вы думаете, до какой цены мне следует торговаться?” — весело спросил я.
’’Какую цену вы готовы заплатить?”
’’Думаете, пятнадцать тысяч будет достаточно?”
Он ничего не ответил, только взглянул на меня широко открытыми глазами и издал похожий на свист звук. Я не понял, считал ли он эту сумму слишком большой или слишком маленькой. Чувство собственного достоинства не позволяло мне задавать больше вопросов. Однако скоро я сам узнал ответ на поставленный мной вопрос.
Пока цена за Принца Эрика не дошла до пятнадцати тысяч, я просто не успевал поднять руку. Когда его ввели на арену, начальная цена была пять тысяч долларов. Она мгновенно поднялась до тридцати тысяч скачками по тысяче долларов. На этом уровне в торгах принимали участие только два претендента: чикагский промышленник Лесли О’Брайен и я. Теперь ставки поднимались только по сто долларов, но меня прошиб пот.
Я рисковал огромной суммой наличными в деле, в котором был полным новичком, что противоречило всем моим инстинктам и опыту. Обычно я сначала досконально изучал новое дело, делая следующий рискованный шаг только после того, как убеждался, что заложил прочную основу. Здесь же я рисковал крупной суммой, не имея опыта работы в этой области.
Хуже того, как раз перед торгами я занял десять миллионов долларов в ультраконсервативном банке ’’Чейз Манхеттэн” для финансирования некоторых усовершенствований на заводах по производству виски. Что скажет вице-президент банка Билл Дюбуа, когда на следующий день прочтет в газетах, что его клиент доктор Арманд Хаммер, ничего не смысливший в животноводстве, купил самого дорогого в мире быка черной ангусской породы!
Разрываемый желанием приобрести быка и беспокойством я продолжал повышать ставки и дошел до тридцати пяти тысяч.
’’Тридцать пять тысяч сто”, — ответил О’Брайен с легкостью человека, готового удвоить ставку.
Торги были окончены. Я остановился. И еще до того, как покинул ринг, начал проклинать себя за нерешительность. Я всегда знал, что вступая в торги, должен быть готов заплатить цену, которая обеспечит победу. В противном случае мне не следовало и начинать. В тот день я поклялся себе, что больше никогда не допущу, чтобы кто-ни-будь выиграл у меня торги. Так оно и было в будущем.